— Да, Ева Андреевна?

— Ну здравствуй, Нина.

От ледяного тона ее голоса меня дрожь пробрала.

— Что-то случилось? Это срочно?

Меньше всего сейчас мне хотелось тащиться в таком виде в мастерскую.

— Случилось. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Я так и застыла, словно громом пораженная.

— Что это значит?

— Ты вроде неглупая девочка, — усмехнулась она. — Ты уволена, вот что это значит! Твоя помощь мне больше не нужна!

И она просто бросила трубку. Наверное, и до нее каким-то образом дошли все эти грязные слухи! Господи, как же мне плохо! Все мои мечты рухнули! Подорвавшись с кровати, я побежала на кухню. Нужно выпить успокоительное. Но когда я открыла полку, мой взгляд упал на откупоренную бутылку отцовского коньяка… Он всегда выпивал рюмку для успокоения нервов. Решительно открыв бутылку, я сделала глоток, едва не задохнувшись от обжигающей горло янтарной жидкости. Аж слезы выступили! Но по телу одновременно с этим разлилось приятное тепло. Хватаясь за это чувство, словно утопающий за соломинку, я сделала еще глоток. А потом еще… Не знаю, сколько я просидела за пустым столом. На улице начало вечереть. Находиться здесь, наедине со своими мыслями, стало просто непереносимо. Стены давили на меня, побуждая поскорей выбраться наружу. Именно это я и сделала. Прохладный ветерок холодил мое разгоряченное лицо, пока я блуждала без цели по улицам города. Голова кружилась от выпитого, но ничто бы сейчас не смогло заставить меня остановиться, даже разразившийся ливень. Я совершенно потерялась в пространстве и времени, погруженная в ад невыносимых переживаний. Очнулась возле старой кирпичной хрущевки. На табличке, что висела на стене, темно-синими буквами красовалась надпись: «Солнечная, 17»…

Я был совершенно потерян и опустошен. Ну что за чертова несправедливость? Мне грозит увольнение из-за ничего! А все по вине этой Никифоровой! Ну как можно быть такой коварной в столь юном возрасте? До чего же она не похожа на Нину, вот кто не способен даже на малейшую подлость. Я даже и не думал, что такие девушки еще существуют. Нина… она вновь завладела моими мыслями. Ее тонкие черты лица; глубокие, как омуты, глаза; густые черные ресницы; нежные губы, которые так хотелось… Чёрт! Застонав, я вцепился себе в волосы. Я не имею права думать о ней так, я не имею права портить ей жизнь… хотя с последним уже поздно. Если бы не эта больная влюбленность Анжелы, Нина сейчас бы не страдала. Даже представить боюсь, что в данный момент испытывает девушка. Ее полный отчаяния голос все звучал и звучал в мох ушах. «Не надо, не прикасайтесь!» Она права, я не имею на это право. Даже на малейшее касание, потому что боюсь… боюсь не совладать с собой. Взглянув на почти опустошенную бутылку «Jack Daniels», я вздохнул. Что я творю? Алкоголь никогда не был способом решить проблему, но отчего-то сегодня впервые за много лет мне хотелось напиться до беспамятства.

«Эй, Корнилов, тебе нужно быть в форме, чтобы вытерпеть завтрашний разнос!» — вопил мой внутренний голос, но я заглушил его остатками обжигающего виски.

И тут раздался звонок в дверь… Я удивленно уставился на настенные часы. Одиннадцать часов вечера. Поздновато для гостей, тем более в такую погоду. На сердце стало тревожно.

Открыв дверь, я так и замер, словно каменное изваяние. На моем пороге стояла она…

— Максим Алексеевич…

— Нина?

Моя девочка выглядела нездоровой. Она вся дрожала, на щеках горел лихорадочный румянец, а глаза взволнованно блестели. Одежда была промокшей от дождя. Струйки воды стекали по волосам, еще больше пропитывая потемневшую ткань легкой джинсовой курточки.

— Мне так плохо…, - пролепетала она, и я осознал, что дело далеко не в болезни.

— Ты пьяна?

— Совсем чуть-чуточку.

Шмыгнув носом, Нина вытерла его мокрым рукавом.

Бедная моя девочка. Меня просто раздирали эмоции. Жалость, волнение, сожаление, любовь… Все это смешалось в какую-то дикую, адскую смесь. Не выдержав, я шагнул за порог квартиры и притянул Нину к себе. Всхлипнув, она вцепилась ледяными пальчиками мне в футболку и уткнулась носом в грудь.

— Ты вся дрожишь, пойдем.

И я увлек ее вглубь квартиры.

— Все будет хорошо.

— Не будет. Все уже давно нехорошо. Как я смогла допустить это «нехорошо», Максим? Я ведь старалась, я так старалась, — заплетающимся языком лепетала Нина.

Тем временем я помог ей освободиться от обуви и начал стягивать промокшую куртку.

— Тебе нужно принять горячий душ, иначе заболеешь, — подтолкнув ее в сторону ванной, я вытащил из шкафа полотенце и футболку. — Давай, Нина.

Девушка скрылась за дверью, а я принялся выхаживать из стороны в сторону. Сердце колотилось словно отбойный молот, отдавая в виски. Она здесь, всего лишь на расстоянии нескольких метров. А я… я совершенно не знаю, что делать с ней дальше. Самым разумным будет уложить спать, а самому переночевать в машине. Оставаться рядом просто невозможно, неправильно, нельзя. Эта девушка для тебя под запретом, Корнилов. А еще она сейчас ужасно уязвима, пьяна, ровно так же, как и ты. Ужаснейшее стечение обстоятельств! У небес просто отвратное чувство юмора! Столкнуть в одном помещении двух пьяных, отчаявшихся людей…  К н и г о е д . н е т

До моих ушей донесся грохот и сдавленный вскрик. Сердце дрогнуло. Разом остановив свои бесполезные метания, я рванул в ванную. Нина сидела на полу и куталась в полотенце.

— Я поскользнулась, — всхлипнула она. — Нога болит.

— Не шевелись.

Подхватив Нину на руки, я понес ее в комнату. Легкая как пушинка и такая беспомощная в моих руках. Осторожно, чтобы не причинить еще большей боли, я усадил ее на кровать.

— Покажи, где болит.

Из-под полотенца показалась стройная ножка, а мое сердце заколотилось как ненормальное. Успокойся, Корнилов, сейчас ты должен думать о том, как оказать ей помощь, а не о том, как будешь касаться обнаженной кожи. Нервно сглотнув, я осторожно притронулся к лодыжке, принявшись ощупывать ногу. Нина вздрогнула.

— Здесь больно?

— Немного.

— Припухлости нет, скорей всего просто легкий ушиб. Думаю, к утру пройдет.

— Жаль, что не все проходит так быстро, — тихо проговорила она, опустив взгляд, и только сейчас я обратил внимание на то, что лицо девушки все черное от потеков туши.

Вздохнув, я достал из ящика стола влажные салфетки и присел рядом, принявшись стирать все это безобразие.

— Не расстраивайся, Нина, все будет хорошо, я обещаю.

— Не будет, — отчаянно закачала она головой, и в печальных глазах, которые сейчас казались изумрудными, заблестели слезы. Она была не здесь, не со мной, томилась в котле собственных переживаний, и я не мог спокойно смотреть на это. Обхватив ладонями бледное личико, заставил посмотреть на себя. Вздрогнув, Нина застыла взглядом на моих губах и судорожно вздохнула. — У тебя случалось такое, что ты чего-то ужасно-ужасно хочешь, но понимаешь, что это тебе недоступно? Это так печально, и это… разрывает тебе сердце от того, как сильно… Я так сильно…

Девушка смолкла, не договорив, а я не удержался от вопроса.

— И чего же ты так ужасно хочешь, Нина?

В зеленых глазах на мгновение застыла мука, а в следующую секунду Нина порывисто подалась мне навстречу. Обхватив за шею, страстно прижалась губами к моим губам. Мое сердце остановилось, пропустило несколько ударов, а затем рвануло с такой силой, что дыхание перехватило. Ее нежные, горячие губы ласкали мои с каким-то отчаянным исступлением. Это ты, Корнилов. То, что она ужасно-ужасно хотела — это ты. Осознание этого жаром разлилось по телу. Я больше не мог это контролировать. Завладел желанными губами, яростно ответив на поцелуй. Мало… как же мало мне этого было. Мое тело желало ощутить ее еще ближе. Обхватив тонкую талию, одним рывком усадил девушку к себе на колени. Нина ахнула, уставившись на меня огромными глазами. Чего ты ожидала, девочка, от того, кто сходит по тебе с ума? Моя слабость, мое наваждение… Мы застыли, напряженно глядя друг другу в глаза. Только гулкое биение наших сердец и громкое, тяжелое дыхание прорезали застывший воздух. А затем прохладные пальчики коснулись моего лица. Пройдясь по щеке, обвели линию подбородка. Перехватив хрупкую ладонь, я коснулся губами запястья. Нина шумно выдохнула, и я ощутил, как часто запульсировала голубая венка под полупрозрачной кожей. Ее реакция на меня пьянила, доводила до сумасшествия. Только вот правдивая ли? Сколько Нина выпила прежде, чем пришла ко мне? Мысль об этом резко отрезвила меня. Хорош же ты, Корнилов. Воспользуешься состоянием девушки? Неохотно я отпустил руку Нины.