И тут я не выдержала. Резко подскочила, машинально сжав руки в кулаки. Сейчас мне отчаянно хотелось врезать со всей силы по этой мерзкой физиономии. Столько времени она издевалась надо мной! Но кулаками тут ничего не добьешься, кроме унижения своего собственного достоинства. У меня возникла идея получше. Мысленно сосчитав до пяти, я просто улыбнулась, чем ввергла Анжелу в ступор.

— А в чем дело, дорогая? Завидуешь, что я тебя опередила? Мне очень жаль, ты не в его вкусе!

Лицо Никифоровой покрылось алыми пятнами. Стиснув руки в кулаки, она сделала шаг вперед, но тут же остановилась, потому что со своего места подскочила Лера, как всегда готовая защищать меня. Все вокруг изумленно притихли, и я не знаю, что бы произошло дальше, если бы в кабинет не вошла преподавательница.

— Нашла, чем гордиться, Егорова, — холодно произнесла она, и я застыла от ужаса всего происходящего. Анна Павловна все слышала… — Не ожидала. Очень разочарована!

Ее взгляд был полон осуждения и разочарования. Я больше не могла выносить всего этого позора. Не сдержавшись, подскочила с места, схватив свой рюкзак, и пулей вылетела из аудитории. Однако, убежала недалеко. Почти сразу же врезалась в твердую грудь… Димки… Мы замерли, не произнося ни слова. Дима крепко сжал в руке чертову листовку, и его лицо исказилось от боли.

— Как ты могла? — тихо произнес он. — Я думал, что до сих пор страдаешь по Холодову, поэтому и дала мне от ворот поворот, а оказалось…

— Дима, это не то, что ты думаешь! — отчаянно выдохнула я, ощутив, как по щекам бегут горячие слёзы. — Всё не так!

— Солнечная семнадцать…, - только и смог произнести Дима в ответ. Сунув мне в руки листовку, тыкнул пальцем в табличку, что висела прямо позади нас. — Солнечная, мать твою, семнадцать. Ту ночь ты провела с ним.

— Да не спала я с Корниловым! — гневно зашипела я, вырвав листовку из его рук, и швырнув в лицо. Отчего-то мое безудержное отчаяние сейчас сменилось гневом. Мне было ужасно больно и обидно от того, что самые близкие люди, которые, казалось бы, знают меня лучше, чем себя, поверили во всю эту наглую ложь. Зарычав, Димка больно стиснул мои плечи, в два шага прижав меня к стене.

— Как я могу тебе верить, когда ты смотришь на него, словно на божество? Глупый идиот! Я просто не хотел признаваться себе в том, что замечаю все ваши переглядывания, все ваши чертовы улыбки, предназначенные друг другу! Неужели ты думаешь, что являешься чем-то большим, чем просто забавой для взрослого мужика? Я не хочу, чтобы ты была этим!

Потянувшись, он сорвал с моей спины какую-то бумагу и сунул мне в руки. «Шлюха»… Вот, что теперь обо мне все думают.

— Значит, ты считаешь меня шлюхой?

На удивление я поняла, что голос больше не дрожит. На меня нашло странное спокойствие.

— Нет, я считаю, что ты глупышка, которая попала под обаяние взрослого мужчины. Ты ведь влюбилась? Нина, прошу, скажи, что это не так… Я отказываюсь думать, что… Скажи, что не любишь его, прошу!

Я бы хотела уверить Диму в том, что он так страстно желает услышать от меня, но… не могу произнести ни слова. Ведь я люблю его… Я люблю Максима всем сердцем. Осознание этого делает меня самой счастливой и самой несчастной одновременно. Разве могу я быть нужна этому потрясающему мужчине? Серая, невзрачная мышка. Девчонка, что годится ему разве что в младшие сестры. Да он уже вовсю с девушками встречался, когда я только ходить начала. Что я вообще могу ему предложить такая зеленая и неопытная?

— Значит, так решило твое сердце? — потерянно шепчет Дима, отступая назад.

— Прости…

— Это ты прости, но я не могу это принять!

С этими словами Димка срывается с места. А я… у меня нет ни сил, ни желания его останавливать. Я и сама не могу больше находиться здесь. Я побежала дальше, пытаясь скрыться от всего этого кошмара, но он, похоже, не спешил меня отпускать. Завернув за угол, я увидела, как в кабинет замдиректора входит Максим. Сердце застыло от страха. Неужели, все дошло до Никифорова? Неужели, у Максима возникнут проблемы? Желание убедиться в обратном было сильней меня, поэтому я тихонько подобралась к двери кабинета.

— На ловца и зверь бежит, — послышался холодный голос Анатолия Матвеевича, от которого мои подозрения только усилились. — Я же сказал вам не высовываться, Корнилов! Неужели я выразился непонятно? Или вам любовь последние мозги отшибла?

— Я ни в чем не виноват! — твердо проговорил Максим. — Как и Нина, против которой теперь идет травля! А происходит это с легкой руки вашей дочери!

— Да как вы смеете! — возмущенно воскликнул Никифоров, хлопнув ладонью по столу.

— Вы знаете, что это так! Ваша дочь уже давно издевается над Ниной, как раз потому, что считает, что я в ней заинтересован! Весь этот кошмар с фотографиями ее рук дело!

— Попридержите язык, Корнилов, если не хотите проблем. Не смейте ввязывать в это мою дочь! Тем более, что у вас у самого рыльце в пушку. Анжела видела Нину в вашем доме, в весьма пикантном виде. Вы будете это отрицать?

Максим молчал. И молчал он лишь по той причине, что дал мне обещание никому не раскрывать события того вечера. Я прекрасно это понимала. Ни за что в жизни я не хотела бы, чтобы хоть одна живая душа узнала о том позорном дне. Но разве могу я молчать, когда Максима смешивают с грязью прямо на моих глазах? Ни секунды не раздумывая, я ворвалась в кабинет, застыв между удивленными мужчинами.

— Максим Алексеевич ни в чем не виноват! В тот день, когда к нему заявилась ваша дочь, я действительно находилась у Максима Алексеевича дома. И была я в его футболке, но не по той причине, которую придумала Анжела. Ваша дочь вместе со своей подругой избили меня, отрезали волосы и искромсали все платье. А Максим Алексеевич как раз проходил мимо и все увидел. Он отвез меня к себе домой, оказал первую помощь и любезно одолжили свою одежду взамен испорченной. Так что оставьте его в покое и скажите спасибо, что я не заявила в полицию на вашу дочь!

В кабинете воцарилась тишина. Замдиректора сначала побледнел, а потом весь побагровел.

— Вы оба лжете! — яростно процедил он сквозь зубы. — Это наглая ложь! Моя дочь никогда бы так не поступила! В любом случае информация о вас двоих уже дошла до директора. Так что готовьтесь, Корнилов, завтра Иван Антонович прилетает из Томска, заранее подумайте о том, что вы будете говорить.

— Я скажу то же самое, что только что сказал вам, — отчеканил Максим.

— Я рекомендую вам подумать получше! — процедил замдиректора. — Не смею более задерживать!

— Пойдем, Нина.

Оказавшись за дверью, я ощутила себя безумно уставшей.

— Ну зачем ты вмешалась? — выдохнул Максим, стиснув ладонями виски.

— А как еще я могла обезопасить тебя восстановить свое честное имя? Это ведь все наглая ложь, Максим Алексеевич!

В этот момент в коридор вышел кто-то из студентов. Ошарашено уставившись на нас, парень усмехнулся и побрел по коридору, поминутно оборачиваясь. Максим вздохнул, отступив от меня на несколько шагов.

— Думаю, не стоит и дальше порочить твое честное имя, Нина. Пока все не разрешится, нам лучше не попадаться на глаза студентам вместе. Мне очень жаль, что все так вышло.

От его слов на сердце стало ужасно горько. Он… больше не хочет видеть меня? Неудивительно, учитывая, сколько проблем я ему доставила.

— И мне жаль. Простите, Максим Алексеевич, всего доброго.

Не в силах отвести взгляд от его лица, я стала отступать.

— Чёрт, Нина…, - выдохнул он. — Постой!

Ринувшись ко мне, схватил за руку. Но тут прозвенел звонок, и в коридор высыпали студенты. Вздрогнув, я резко выдернула руку из его захвата.

— Не надо, не прикасайтесь!

И я рванула прочь, уже не в силах сдерживать слезы, что душили меня. Я плакала всю дорогу, совершенно наплевав на то, что обо мне подумают окружающие. Когда оказалась дома, плюхнулась на кровать, уставившись в потолок. Думала, что выплакала все по дороге, но почувствовала, как по вискам вновь заструились горячие дорожки. Я была не просто растоптана, я была морально убита. Весь колледж думает, что я сплю с Корниловым. Даже Лера с Димой… Друг теперь потерян для меня навсегда… А еще я по уши влюблена в самого неподходящего на свете человека. Разве может быть еще хуже? Как оказалось, может… Я вздрогнула от звонка телефона.