Представители участков собрались в большой комнате сельсовета. Здесь был директор МДС Горбачев, два инженера, руководители районных штабов, техники, прорабы, механизаторы — люди все знакомые друг другу, не раз встречавшиеся на трассе. Стульев, скамей не хватило, и народ расселся на подоконниках, в углу на корточках, вдоль сосновых зашпаклеванных стен. Было сильно накурено, а оба окна закрыты. Чашинцы действительно запоздали и разместились кто где мог.

Докладывал Камынин. Он стоял в углу, опираясь суставами пальцев на закапанный чернилами стол.

— …Из-за начавшихся дождей положение на трассе стало катастрофическим. Со всех участков мы получаем донесения, что транспорт выбывает из строя. Машины буксуют, тонут в грязи. Мост через Омутовку только сейчас кончают восстанавливать, у чашинцев, например, работа совсем остановилась, а вы сами знаете — не за горами и уборочная. Если мы к середине июля не управимся, может сорваться все строительство трассы, что мы, конечно, никак не должны допустить.

— Что «не должны», когда уже допустили, — проворчал чей-то голос от двери.

— Сейчас, — спокойно, твердо продолжал Камынин, — как никогда, успех дела решает транспорт. Весь транспорт надо бросить на подвозку стройматериала, камня. Но по таким дорогам могут ходить только тракторы. Тракторов у нас более или менее достаточно, однако прицепных тележек только семь. Как их распределить на все участки? Где взять новые? Имеется у нас, как вы знаете, еще две тележки, но обе стоят: повреждены бока, прицепы, а главное — нет резины. Что мы тут надумали? «Разуть» самосвалы. Всем известно, что самосвалы в грязь еле ползают, лишь горючее пережигают, а один совсем испорчен. Мы и решили с него… словом, с парочки взять запасные баллоны и этой резиной «обуть» тележки. Подремонтируем их, и, таким образом, еще два агрегата включатся.

Он опустился на стул под громоздким настенным телефонным аппаратом, достал из мельхиорового портсигара папиросу, но сломал две спички, прежде чем прикурил. Этим только и выразилось его волнение.

— Цепи б достать на самосвалы, — вздохнул заведующий Спас-Деминским дорожным отделом, — обмотать скаты, сами б кое-как пошли. Да где возьмешь?

Командиры строительства сосредоточенно молчали. Они сидели усталые, некоторые были по самый пояс забрызганы грязью. Один бригадир спал, привалясь к подоконнику, обрадовавшись сухому, теплому месту. Большеугонский техник осторожно вставил ему в рот карандаш, но, не встретив одобрения своей шутке, сделал преувеличенно серьезное лицо.

— Самое обидное, — с досадой вырвалось у пореченского прораба, — что работы осталось совсем мало. У меня катки давно пошли, каких-нибудь восемьдесят метров защебенить — и свертывай лагерь.

— Тут еще другое, — проговорила Баздырева. — О народе, товарищи, надо подумать. Какой день, почитай, совсем без дела томится. Мы уж турнир шашечников организовали. Маря Яушева стала вслух читать. Простужаться начали. Хорошо тем рабочим, кто по деревням в сухих избах живет, а каково лесовикам, вроде нас? Шалаши протекают. Э, что толковать! — Она решительно махнула толстой, короткой рукой, произнесла тише: — Уж делим этот хлеб, делим… подвозу-то из-за непогоды третий день никакого.

— Можно б, конечно, подводами подбрасывать, — сказал угаловский начальник штаба, — да кони пристали. После еще председатели колхозов замучили. Наседают: готовятся к хлебоуборке. Может, половину колхозников из ближних районов распустить по деревням? А если распогодится, мы их скорой рукой соберем обратно. Хоть сено покосят.

Наступило тягостное молчание. Не один из сидевших руководителей тайком вздохнул о людях своего района. Да, поберечь их надо перед страдой. Ох, дожди, дожди, неужели и август окажется мокрым? То ли туча зашла за окнами, то ли так начадили махоркой, но в сельсовете стало пасмурно.

— Это разве выход? — пробормотал ломакинский десятник. — Вот если бы кто подсказал, как прицепные тележки найти.

— Кто вам мешает? — едко ответил ему Горбачев, словно приняв его слова в упрек себе. — Отыскали же чашинцы каменные россыпи у себя под носом.

— Конечно, людей мы никуда не отпустим, — жестко сказал Камынин, и все, кто был в зале, насторожились: таким тоном начальник строительства редко говорил. — Сперва отвечу насчет перебоя с доставкой продуктов. Я сегодня утром был в обкоме у Протасова. Муку, мясо, картофель, жиры нам дадут близлежащие колхозы, а как дорога провянет, база им все вернет из трассовских фондов. Предложение же угаловского начштаба считаю более чем странным. Что значит «трасса» и «колхозные работы»? Разве это не одно и то же? Что, мы марсианам дорогу строим? Представьте себе такую картину: мы отпустим половину народа, а послезавтра вдруг распогодится? Потом неделю опять собирайся? Нет. Мы должны использовать каждый сухой час, каждую минуту, наладить транспорт, привезти камень. Строить и только строить.

— Верно, — раздались голоса.

— Разрешите мне, — проговорил Молостов, подымаясь от стенки, возле которой сидел на корточках.

Камынин низко, хмуро опустил голову, этим жестом давая ему слово.

— Товарищи, — сказал Молостов, выпрямляясь во весь свой высокий рост и расправляя широкие, ладные плечи. — Вот мы тут убиваемся: нет транспорта. Я имею в виду прицепные тележки… да и тягачи. А ведь у нас, что называется, под самым боком большие резервы.

Словно в темную комнату внесли свечку: все подняли головы. Молостов стоял смуглый, со светлыми волосами, загорелый; даже казалось, грязь на сапогах, на брюках не пачкала его, а подчеркивала какую-то особенную выносливость. На что уж Камынин, старавшийся не замечать чашинского техника, и тот повернулся к нему вполоборота.

— Почему бы нам не кинуть на перевозку камня скреперы? — продолжал Молостов. — Правда, дальние возки на них считаются нецелесообразными, используют их обычно на полторы-две тысячи метров. Но почему бы нам не рискнуть и на восьми-двенадцатикилометровые рейсы? Я уверен, что наши механизаторы не откажутся. — Он глянул в угол, где на корточках скромно сидел Юшин. — Как, Сеня, возьмешься?

Все головы повернулись к молодому скреперисту. Он неловко поднялся, смущенный всеобщим вниманием, облизнул губы, поправил борт замоченной дождем куртки и продолжал молчать.

— Что ж не выскажешься? Или нельзя?

— Почему? Можно.

Юшин пригладил льняной чубчик, переступил с ноги на ногу, заговорил увереннее:

— Машины у нас марки «Д-147», на пневматическом ходу. В каждый ковш допустимо загрузить по шесть кубометров камня сразу. Это очень дельно. Большие тонны стройматериалов можно перебросить.

— Слышите, товарищи? — продолжал Молостов, обводя глазами собравшихся. — Вот вам мнение специалиста. Вообще, говорят, не хватает у нас тракторов, тягачей? Давайте бульдозеры размонтируем и пустим, они могут прицепы таскать, ЗИЛы. Вот вам и мощная техника.

За бревенчатой стеной сельсовета заорал петух — к погоде. Командиры заговорили вдруг все сразу. Большеугонский техник хлопнул Молостова по плечу: «С меня сто грамм». Над Радованьем по-прежнему ползли хвостатые тучи, избы сутулились, мокрые деревья опустили потемневшие ветви, так же неподвижно стоял брошенный каток на безлюдной трассе, а лица строителей повеселели, народ стал подыматься, закуривать.

Кто-то поглядел в рябое от дождя окно.

— Как там? Не проясняется? — спросил его мухановский десятник.

— Лье-от.

— Ничего.

И тогда вдруг с табурета поднялся директор МДС Горбачев. Его лысая голова покраснела от прилива крови, энергичный, выбритый до блеска подбородок выпятился. Он резко, властно отчеканил:

— Этого я не допущу.

Камынин остановил движением руки возникший было шум.

— Почему, Валентин Данилович, не допустите?

— Машины и без того не по назначению используются. Трасса — не лаборатория, чтобы эксперименты делать.

Звучный бас из дальних рядов шутливо предложил:

— Может, пока устроить скреперы в гостиницу?

— Стройка еще не закончилась, — упрямо проговорил Горбачев. — Бульдозеры, грейдеры, экскаваторы и так слишком часто ломаются: механизаторы неопытные. Совсем хотите запороть машинный парк? А установится вёдро, на чем работать станем?