– Я вообще не знала, что моя мать училась в колледже. – Это было все равно что выслушать историю о какой-то незнакомке. Эту женщину, которая много лет изучала теорию гиперпространства и ее сложные расчеты, Силь не знала. Ее мать скорее разобралась бы с проблемой выстрелом, чем стала бы составлять сложные уравнения. Ченси Ярроу была импульсивной и иногда стремной, любящей и строгой. Но что она еще и занималась физикой гиперпространства?

Силь не знала этой женщины. И услышать все эти истории от не пойми кого – это все равно что потерять маму еще раз. Ченси Ярроу жила насыщенной жизнью еще до того, как она родила дочь, но Силь до сих пор даже не представляла, чего достигла ее мать.

– Что ж, тогда моя задача несколько усложняется, – кивнув, сказал профессор Уок.

– Я ко всему этому не имею никакого отношения, – заявила Силь. Она сделала новый глоток голубого вина, но уверенности он ей не придал. Даже наоборот, что ее лишь разозлило. – Я ничем не могу вам помочь.

Инородец пересек комнату и положил тяжелую ладонь ей на плечо:

– Вы уверены, что ничего не знаете? Последним проектом, над которым работала ваша мать до своего изгнания с Кариды, был как раз таки проектор гравитационного поля. Ей по меньшей мере трижды отказывали в грантах на эту работу, тогда она сделала вид, будто изменила направление исследований, и получила грант на повышение энергоэффективности двигателей гиперпространственного прыжка. Однако в своей заявке она солгала, и когда выяснилось, что на самом деле она все равно пытается построить проектор, ее выгнали из университета. И вот теперь мы видим пертурбации в секторе Беренж, которые не поддаются никакому разумному объяснению.

– То есть вы думаете, что моя мама передала свои чертежи нигилам, а те построили проектор посреди космических глубин? Каким же, интересно, образом? В секторе Беренж ничего нет. Потому-то все и летают через него напрямик. Можно не бояться, что собьешься с курса. И никаких значимых ресурсов там тоже нет, как там вообще можно что-то строить?

– Мы не думаем, что ваша мать передала нигилам свои наработки. Очень сомнительно, что кто-то из них способен разобраться в сложных расчетах, необходимых для точного нацеливания и запуска подобного оружия, – с нотками раздражения произнес Зайлен. – Мы думаем, что она сама его и построила.

– Нет. – Силь с трудом поднялась на ноги. Надо бежать от этих двух с их безумными обвинениями. Мать погибла. Она сама была на корабле во время налета нигилов, проснулась с головной болью от газа. Видела кровь в техническом коридоре. Мать просто не могла выжить. А если и выжила, то работать на нигилов не стала бы.

«А вдруг стала бы? – прошептал тихий голос на задворках сознания. – Ты даже не знала, что она едва не стала доктором».

– Мисс Ярроу, – обратился к ней гунган и опустил голову, чтобы заглянуть Силь в глаза. – Ваша мать жива и работает на нигилов. И так или иначе, но я намерен ее остановить.

Рит рывком проснулся от того, что корабль сел. Когда они ушли в последний прыжок, мастер Комак отправил падавана отдыхать: их новая попутчица, Джорданна Спаркбёрн, при необходимости вполне могла побыть вторым пилотом, – однако сон состоял из полузапомнившихся теней и явственных кошмаров. Неудивительно, что у Рита болела голова, да и в целом чувствовал он себя неважно.

Всякий раз, закрывая глаза во время перелета, юноша переносился в поросшие зеленью коридоры дендрария амаксинской станции, где он впервые столкнулся с нигилами. Где познакомился с Нэн. У него сжималось сердце от воспоминаний о девушке, о красивых голубых прядях в ее волосах, о том, как она задавала вопрос за вопросом о джедаях, каким восторгом горели ее глаза.

Все это было обманом. Рит стал всего лишь очередной жертвой, которую она околпачила, очередным источником информации, который она выжала досуха. Рит думал, что эти воспоминания более не вызывают у него никаких эмоций, однако при виде ее лица на голограмме падавану снова стало стыдно и неловко.

Вернестра посоветовала бы помедитировать, чтобы прогнать душевную боль. Мастер Комак отвел бы его в спортзал и попытался изгнать боль из его сердца с помощью спарринга, одновременно мягко критикуя его форму. Но Рит не хотел ни игнорировать свое чувство, ни сгонять его с по́том. Он уже не тот падаван, что впервые повстречался с Нэн. И уже никогда им не будет. Она преподала ему очень ценный урок об осторожности, о том, что доброту можно превратить в кинжал. Если он увидит ее снова, то поблагодарит за этот урок.

А потом передаст ее властям, чтобы Республика судила ее за преступления, в чем бы те ни состояли. Рит не сомневался, что она как-то причастна к смертям на Тиикее. Убитые и пострадавшие заслуживали правосудия.

Рита, однако, все это не печалило и не расстраивало. В глубине души он был даже рад, что Нэн все еще жива. Поскольку это значило, что она могла бы, если захочет и коль будет на то воля Силы, каким-то образом искупить свою вину. И это давало Риту надежду, что когда-нибудь все нигилы тоже исправятся и станут уважать все живое в Галактике.

Реально ли это? Вероятно, нет. Но почему бы не надеяться.

Рит встал и собрал вещи. Выглянув в иллюминатор, он увидел толчею аэрокаров Корусанта. Он снова прилетел в то место, которое когда-то считал родным, но это было до катастроф в гиперпространстве, до нашествия дренгиров, до того как он несколько недель спасал артефакты в преддверии гражданской войны. Теперь Рит чувствовал, что его место среди звезд, что он должен по мере своих сил защищать Галактику от Нэн и ей подобных. Ему уже не терпелось вернуться на «Звездный свет», к тамошним делам. Удивительно, как все переменилось.

– Так и будешь весь день тут торчать?

Рит обернулся. Позади него стояла Джорданна с маленьким вещевым мешком, к ее ноге жалась волька. За весь перелет Джорданна ни с кем не обмолвилась и словом, и юноша осознал, что к нему женщина обратилась лишь по той причине, что он загораживал выход на посадочный трап.

– Извиняюсь, – сказал Рит и начал спускаться. Имри уже ждал внизу и чуть ли не подскакивал от возбуждения, а лицо его расплывалось в широкой ухмылке.

– Он так же прекрасен, как я запомнил. – Имри указал на Храм, который виднелся неподалеку. Над городом вставало солнце, и пять башен Храма сияли золотом и белизной на фоне яркого неба. Рит тут же позабыл о своей усталости, и его сердце наполнилось радостью. Это место, как никакое иное, казалось домом, и от одного только вида Храма ему стало легко на душе. Ему нравилось на «Звездном свете», где он чувствовал, что делает важное дело, трудится на благо Галактики, но лицезрение главного Храма влило в него новые силы и укрепило решимость следовать путем Силы.

– Ух ты. Они что, еще одну башню добавили? – сказала Джорданна, глядя на Храм из-под ладони.

Вернестра, которая спускалась по трапу, ошеломленно застыла от этих слов. Рит знал, что у него на лице точно такое же выражение, как и у нее, а Имри выглядел совершенно недоуменным.

– Храм всегда имел пять башен, – немного отрывисто проговорила мириаланка. Интересно, что там между этими двумя произошло в пустыне, подумал юноша. На его памяти Вернестра всегда была добра ко всем, даже к нигилам, которых иногда брали в плен.

Мастер Комак заморгал:

– Она вас дразнит.

Вернестра вновь повернулась к Джорданне, которая ухмыльнулась и подмигнула ей:

– Точно. Мы с Реми теперь выдвигаемся в офис конгломерата, чтобы доложиться. Спасибо за помощь на Тиикее и спасибо, что подвезли.

– Да пребудет с вами Сила, – бросил Комак вслед Джорданне и Реми, а Вернестра искоса поглядела на Рита.

– Странное чувство юмора, – сказала она, и юноша пожал плечами:

– А по-моему, она забавная.

– Ну да, кто бы мог подумать, что представители Сан Текк бывают такими уморительными, – бесцветным голосом проговорила Вернестра. Она определенно была не в духе. Тут крылась какая-то тайна, и Рит решил, что расспросит девушку, как только они окажутся наедине.