Торжественно проходили эти празднества и в Финляндии, потому что как финский и литературный карельский языки едины, так и «Калевала», — о которой Максим Горький сказал, что «на протяжении сотен веков индивидуальное творчество не создало ничего равного «Илиаде» или «Калевале», — является общим достоянием и гордостью карельского и финского народов.
…Темным вечером, при свете мерцающей лучины или лампады, окруженные парнями и девушками, которые чинили или сплетали сети, вышивали или пряли, седобородые старики сказители садились друг против друга, брались за руки. Старший запевал руну. Оба сказителя раскачивались, словно попеременно один другого притягивал к себе. При окончании каждого стиха второй певец повторял весь стих один, запевала обдумывал следующую строфу.
Поэт И. Рунеберг писал русскому ученому Гроту об этом обычае:
«Это особенно удобно для главного певца, когда он, как часто случается, не наизусть поет древние руны, а сочиняет тут же новые».
Этой манерой исполнения и объясняется своеобразный стиль поэмы: каждый стих заключает в себе мысль или часть ее, повторяющуюся в следующем стихе, в другом варианте.
В дни своих странствований по Архангельской и Олонецкой Карелии, примостившись у печи на лавочке или сидя под сосной на живописном, скалистом берегу озера Куйто, эти песни тщательно записывал Элиас Лёнрот…
Среди описаний удивительных приключений, жалоб на печальную судьбу, на суровую жизнь, лирических излияний все явственнее и громче проступала основная, главная тема рун, ставшая центральной в великой поэме «Калевала», — тема борьбы за Сампо.
Сампо — волшебная мельница-самомолка, в которую стоит только бросить горсть зерен, как она уже начинала молоть:
Мелет меру на рассвете,
Мелет меру на потребу,
А другую — для продажи,
Третью меру — для запаса.
Чудесная машина обеспечивает народу сытую, безбедную жизнь.
Но не так-то легко было создать Сампо. По советам великого мудреца, вещего песнопевца Вяйнямёйнена, ее мог выковать в необычайных трудах лишь великий сказочный мастер, кузнец Илмаринен.
Когда Сампо было выковано, злобная старуха Лоухи, хозяйка мрачной страны севера — Похьёлы, воплощение всех злых сил, спрятала его в гранитную гору. Люди из страны Калевалы, предводительствуемые Вяйнямёйненом, Илмариненом и разгульным, известным любовными похождениями смелым воином Лемминкяйненом, отправились в трудный поход, чтобы отбить Сампо у врага и возвратить его своему народу. Старуха Лоухи двинула против них злые силы. Но мудрый Вяйнямёйнен чудодейственным песнопением погрузил в сон всех врагов, без боя вместе с товарищами достал Сампо из гранитной горы и в лодке отплыл с ним в страну Калевалы.
Пробудившись, старуха Лоухи увидела, что Сампо отнято у нее. Тогда она наслала туманы, ветер и бурю, чтобы задержать богатырей Калевалы, затем, оборотившись в огромного, гигантского орла, неся на своих крыльях целые сонмища войск, бросилась в погоню.
В открытом бурном море завязался бой. Герои Калевалы отгоняли Лоухи, но во время битвы Сампо разбилось на куски и потонуло. Оно не досталось злому врагу народа Калевалы, хищной старухе Лоухи, но и сам народ лишился Сампо, которое могло дать ему счастливую жизнь.
Таково содержание основного цикла. В него вплетаются история Айно, которая предпочла лучше погибнуть, чем выйти за нелюбимого, история восставшего раба-мстителя Куллерво, мистические заклинания, лирические и бытовые руны.
В этих рунах — мечта карельского и финского народов о золотом веке, обращенное в прошлое предвидение будущего.
Есть доля правды в господствующем в Суоми убеждении, что, не зная «Калевалы», трудно понять Финляндию — ее природу и ее людей, как нельзя по-настоящему понять «Калевалу», не зная Финляндии — ее природы и ее людей.
Мифы Ветхого и Нового завета стали сюжетами европейского искусства, и человек, не знающий их, многого не поймет, к примеру, в живописи эпохи Возрождения. Так и сюжеты рун «Калевалы», образы ее героев стали источником вдохновения финской литературы и искусства и проникли в самую гущу обыденной жизни.
Афиши драматических театров столицы и провинции объявляют о постановке трагедии «Куллерво», принадлежащей основоположнику финской литературы А. Киви, и пьесы «Айно», написанной финским классиком Эйно Лейно. Известный лирический поэт Эркко написал сразу и «Айно» и «Куллерво» — две другие пьесы, с иной трактовкой того же сюжета.
Финская национальная музыка родилась с увертюрой композитора Шанца «Куллерво», и в симфонической легенде Сибелиуса «Туонельский лебедь» звучат мотивы «Калевалы».
Финская живопись, начиная с картины ее пионера Р. Экмана «Песнь Вяйнямёйнена» и до изумительных картин Акселя Галлена «Илмаринен кует Сампо», его триптиха «Айно и Вяйнямёйнен», много и с талантом потрудились над сюжетами «Калевалы», и для того, кто не знает их, многое окажется непонятным в музее живописи «Атенауме».
Не так давно археологи при раскопках нашли потемневшие от времени металлические кольца, пряжки, броши, серьги, браслеты — примитивные украшения древних финок. Немедля в Хельсинки возникла ювелирная фирма «Калевала», открывшая магазин в центре столицы, который торгует перстнями, подвесками, запястьями и другими ювелирными изделиями, скопированными с этих древних украшений времен Калевалы. И надо сказать, что они пользуются большим спросом у столичных и провинциальных модниц.
Образы «Калевалы» вдохновляют и ваятелей. Пионер финской скульптуры К. Шестранд прославился статуей «Смерть Куллерво», и первыми произведениями широко известного в конце прошлого века скульптора Вальгренна были статуи героинь «Калевалы». Скульптура старика рунопевца работы Алпо Сайло украшает зал «Калевалы» в Национальном музее.
Дружба между советскими и финскими кинематографистами закреплялась совместной постановкой фильма «Сампо».
Вокруг «Калевалы»
Если правильно старинное изречение о том, что книга имеют свою судьбу, то тем более это правильно по отношению к таким произведениям, как «Калевала».
Вокруг «Калевалы», еще раньше даже чем она была опубликована, разгорелась борьба, которая, меняя свою форму, продолжается и по сей день.
Сама работа Элиаса Лёнрота — записи рун, издание поэмы — была частью борьбы финского крестьянства и молодой, тогда еще прогрессивной буржуазии против господства помещиков-шведов и их культуры.
Литературным и государственным языком в Финляндии был тогда язык меньшинства — шведский. Народный же финский считался грубым языком малограмотных мужланов, не имеющим права на государственность.
Даже гимн Финляндии был написан на шведском языке. Свою культуру финский народ мог создать, только преодолевая шведское засилье. Вот почему труд Лёнрота был патриотическим подвигом.
«Калевала» показала свое огромное богатство народного языка, его выразительность, точность, меткость, его разнообразие и высокую поэтичность. Она стала оружием в руках финских патриотов, добивавшихся равноправия финского языка со шведским.
Многие финские литераторы сравнивали ее с эпосом других народов, складывавшимся при феодализме, — скальдов, воспевавших право сильного, поэтизировавших грабежи викингов и рыцарей. И сравнения эти, даже с «Илиадой», служили возвеличиванию рун.
«У них был Гомер, а у нас есть «Калевала», — писал известный финский прозаик Юхани Ахо в конце прошлого века, рисуя образ мыслей такого литератора, — но наши герои сражались за более великое дело, чем греческие: Агамемнон, Менелай и Ахилл воевали за хорошенькую женщину, а Вяйнямёйнен, Илмаринен и Лемминкяйнен — за народное благо. Те брали города и разоряли их, а эти освобождали свет из каменных гор севера. Те действовали мечом, а эти — силою слова».
И в самом деле — руны «Калевалы» прославляют не мужа брани, а человека труда, поэтизируют не кровавую сечу, а творческий труд. Вяйнямёйнен — и пахарь, и охотник, и рыболов, строитель лодки и создатель кантеле, Илмаринен — литейщик и кузнец. Но вместо того чтобы по-настоящему осмыслить причину различия карело-финского эпоса с другими, финские националисты делали иные, далеко идущие выводы. Они стали как бы предтечами тех генералов, которые, на горе своему народу, через десятилетия обнажили меч, чтобы осуществить свою бредовую мечту о «Великой Финляндии» — от Балтики до Урала.
