Гипотеза И. Маркварта выглядит неубедительной. Существует мнение, что считающийся классическим список имён племён имеет явные искажения. Даже сам И. Маркварт отождествлял первый этноним ими с названием огузского племени имур[360]. У Махмуда Кашгарского и Рашид ад-дина это имя пишется как эймур[361], у Абу-л-Гази — как мимир[362]. Достоверные сведения в пользу отождествления ими с имир привёл Ю.А. Зуев[363]. Б.Е. Кумеков считает, что «скорее всего в рукописи Гардизи lapsus calami: следовало бы писать эймур, а не ими»[364].
Очевидно, термин кимак и этноним (если это этноним) были известны лишь определённой группе мусульманских авторов. До сих пор нет определённой ясности в том, как должно было звучать это написание в устах современников. Видимо, мы вправе говорить о некоем народе, по отношению к которому использовалось книжное имя кимак. Между тем существовала не только нарративная, но практическая традиция, в которой слово «кимак» распространялось на значительную часть населения средневекового Казахстана и прилегающих к нему районов Южной Сибири, а затем южнорусских степей.
Весьма показательно, что такой автор XI в., как Махмуд Кашгарский, знавший из личных наблюдений политическую ситуацию и экономику Казахстанских степей начала II тысячелетия н.э., о народе кимак, как таковом, ничего не говорит. Молчат о нём и древнетюркские рунические памятники и китайские источники. Махмуду Кашгарскому на правом берегу Иртыша, где размещал своих кимаков Гардизи и неизвестный автор «Худуд ал-Алам», был известен народ только под именем кай[365]. Был известен Махмуду Кашгарскому и народ под именем йемек, также проживавший на берегах Иртыша. О них он даже приводит стихи неизвестного поэта караханидской эпохи: «На реке Иртыш йемеки засучивают рукава, у них отважные сердца, они собираются идти на нас»[366]. В непосредственной близости от этих двух племён Махмуд Кашгарский поселяет и татар. Таким образом, перед нами почти тот же порядок племён, который встречается у Гардизи в его списке. Различие только в том, что вместо кимаков Махмуд Кашгарский упоминает племя кан. Другой автор XI в. ал-Бируни, в районе Иртышского бассейна размещает племя кумак[367], локализация которого совпадает с кимаками, а огласовка противоречит предположению И. Маркварта. Ю.А. Зуев в этой связи отмечает: «Есть основание считать, что кумаки Бируни и кимаки других авторов — нетюркского происхождения и китайским эквивалентом их имени было кума (kuo — mak>kumak)»[368].
То, что приведённый этнический термин кумак у ал-Бируни не случаен для интересующего нас региона, доказывает Рашид ад-дин. «Юрт Гуюк-хана находится в земле Кумак, в местностях, которые они, монголы, называют Иеры-Минграк, Эмиль и Юрсаур»[369]. Все топонимические названия, приведённые выше, легко отождествляются и наносятся на современную карту Восточного Казахстана. Минграк соответствует хорам Монрак, Эмиль — современной р. Эмиль, Юрсаур — Саурскому хребту[370] и, таким образом, перед нами предстаёт бассейн верхнего Иртыша, называемый ещё в XIII в. местностью Кумак.
Интересно отметить, что на топонимической карте Казахстана, на которой нашли своё отражение многие родоплеменные названия в соответствующих этнооронимах и этногидронимах эпохи средневековья, мы не встречаемся с топонимическими реперами с основой кимак, а имеем только этноним кумак. Например, под таким названием известна р. Кумак, протекающая по северо-западной части современной Актюбинской области и впадающая в р. Урал.
Как видим, у весьма компетентных авторов XI в., какими являются Махмуд Кашгарский, и ал-Бируни, у арабо-, персоязычных авторов племя кимаков, обитавших в бассейне верхнего Прииртышья, заменяется реально существовавшим народом кумак, по версии ал-Бируни, и народом каи, по материалам Махмуда Кашгарского, что, вероятно, отражает изначальную сложную структуру этого племенного образования, состоящую из двух частей, возможно, нетюркского происхождения. Во всяком случае, Махмуд Кашгарский отмечал: «Кай, ябагу, татары, бысмылы. У каждого из этих племён свой язык. Вместе с тем они хорошо знают тюркский»[371].
Последняя фраза средневекового филолога нас не должна смущать, ибо он сообщает о периоде, когда каи уже продолжительное время находились в тюркской этноязыковой среде, и, несомненно, восприняли язык и материальную культуру окружавших их кыпчаков и йемеков, проживавших, как известно, в бассейне верхнего Иртыша и региона Алтайских гор ещё в середине I тыс. н.э. Указание на то, что у каи был особый язык, во всяком случае нетюркский, хорошо сочетается с представлениями о восточной природе происхождения кимаков на территории, являющейся этническим эпицентром татаро-монгольских родоплеменных объединений. На новом месте ко времени жизни Махмуда Кашгарского они ещё не успели утратить свой язык и вычеркнуть из памяти свою генеалогию, следы которой отразились в мифологическом сценарии, приведённом Гардизи, где ассоциативная связь понятий женского волоса, плавающего в божественной реке, женщины-Хатун и дракона-змеи с божеством нижнего мира стала генеалогической основой происхождения кимаков-каи.
Если рассматривать этноним каи с позиции монгольского языка, что правомерно, исходя из вышесказанного, то окажется, что в диалектах этого языка термин каи означает змею, дракона. Очень серьёзным подспорьем является весьма редкая возможность сопоставить тамги отдалённых в результате частых перемещений различных группировок этого племени. В китайском источнике VIII в. «Танхуйяо» в разделе «Тамги лошадей из вассальных княжеств» приводится и тамга племени каи, изображённая в виде змеи[372]. Такая же тамга сохранилась и у племени каи, отмеченных в источниках уже в составе огузо-туркменских племён в Средней Азии[373].
Как видим, каи являются народом змей и в степях Восточного Казахстана. В бассейне Иртыша, став известным здесь ряду арабо-, персоязычных информаторов под именем кимак, они появились, выселившись с территории Северо-Восточной Монголии, где их впервые отметил в начале IX в. Тамим ибн Бахр. Возможно, именно этому арабскому путешественнику мы обязаны появлением в анналах истории имени кимак.
В районе, куда добрался Тамим ибн Бахр при посещении столицы уйгуров на Орхоне, в этот период, как известно, обитали и кимаки, которые, согласно Тамиму, кочевали налево от города на Орхоне, т.е. северо-восточнее и восточнее его. Более точную локализацию их расселения даёт Рашид ад-дин: «В древние времена местообитание уйгурских племён было по течению этих рек… в горах и равнинах. Те [из уйгуров], которые обитали по течению десяти рек, называли он-уйгур, а [живущих] в [местности] девяти рек — тогуз-уйгур… племена, обитавшие на Камланджу, которая есть девятая [река], называют народом лун, тех же, которые жили по реке Уткан, десятой по счёту, называли народом кумук-атыкуз»[374].
«Древние времена», о которых упоминает Рашид ад-дин, падают как раз на начало IX в., когда Тамим ибн Бахр посетил столицу созданного уйгурами государства на Орхоне. Основатель уйгурского эля Элетмиш Бильге-каган, надпись в честь которого выбита на Селенгинском камне, называл себя государем он-уйгуров и тогузогузов. Среди последних упоминается народ лун.