Расселение кыпчаков в XI в.
Кыпчаки, постепенно освобождаясь из-под власти кимаков, распространяли свои владения на запад и юго-запад, занимая помимо степей Центрального Казахстана и районы к северу от Аральского моря. К концу XI в. они вплотную подходят к северо-восточным границам Хорезма на Сырдарье. Впервые о появлении кыпчаков на границах этого государства сообщает Бейхаки при описании событий 1030 г., когда хорезмшах Алтунташ (1017–1032) отказался возвратиться во двор Махмуда Газневийского, мотивируя свой отказ в письменном виде, между прочим следующим: «А кроме того, вчера вечером пришло письмо от ходжи Ахмеда сына Абд-ас-Самада кедхудая, что кечаты, джиграк и хифчак волнуются… как бы не случилось беды»[642]. Как видим, хорезмшаху Алтунташу приходилось отражать набеги соседних кочевых племён, которые просачивались даже в пределы Хорезма, где они поступали на службу к тем же хорезмшахам. О присутствии кыпчакских племён в середине XI в. в Хорезме говорят строки из «Истории Масуда»: «Харун тоже выступил, возвратился в Хорезм и ещё ревностней начал готовиться к походу. Со всех сторон к нему стекались люди (племена кечат, джиграк и кыпчак), получилось большое войско»[643].
Более подробную картину расселения кыпчаков в XI в. можно представить из труда Махмуда Кашгарского.
На юге кыпчаки вышли вплотную к Таразу. Согласно Махмуду Кашгарскому, «Кенджак Сангир — город вблизи Тараза. Это пограничная крепость кыпчаков»[647]. О длительном хозяйствовании кыпчаков на юге в соседстве с карлуками говорят также известия Махмуда: «Булак — тюркское племя. Они были в подчинении у кыпчаков, но затем спаслись благодаря помощи Аллаха и теперь они называются алка-булак»[648].
О том, что булаки входили в карлукский союз, фиксирует Шараф ал-Марвази, согласно которому карлуки состояли из девяти групп, в том числе «три чигиль… одна тухси, одна булак»[649]. Заметка Кашгарского, служит отголоском каких-то военных столкновений карлуков с кыпчаками задолго до жизни Махмуда.
Восточные рубежи продолжали проходить по Иртышу, так как на карте Кашгарского левый берег реки обозначен как местообитание йемеков, о которых он писал: «Йемеки — тюркское племя. А он у нас кыпчакский род»[650].
О западных границах кыпчаков дают представление следующие слова Кашгарского: «Итиль — название реки в стране кыпчаков»[651]. Район Аральского моря отмечен на его карте как «обиталище огузов и кыпчаков»[652].
Таким образом, во второй половине XI в. огромная территория от Иртыша на востоке до Волги на западе была занята кыпчакскими племенами. Проникли кыпчаки и на Мангышлакский полуостров. В пользу такого мнения говорит карта Махмуда Кашгарского, на которой на восточном берегу Каспия отмечено поселение кыпчаков[653]. В источнике говорится, что в 1065 г. сельджукский султан Алп-Арслан из Хорезма совершил поход на Мангышлак. «Этот поход был направлен против Кифшата и Джази. Алп-Арслан осадил Кифшата, засевшего в крепости Мангышлак»[654].
Как пишет С. Агаджанов, «скорее всего здесь мы имеем дело не с именами собственными, а со своеобразной этнонимической персонификацией. В пользу такого мнения говорит и то обстоятельство, что в труде Сабита ибн ал-Джуази в рассказе о походе 1065 г. упоминаются «кыфчак и туркмен»»[655]. Согласно исследованию того же учёного имя Джази соответствует племенному названию языр[656].
Следовательно, источники информируют нас о том, что в XI в. Мангышлак был населён кыпчаками, проживавшими совместно с племенами язырской группы, где им приходилось отстаивать свои земли от Сельджукидов Хорасана. Однако власть сельджукидов над кыпчаками Мангышлака и язырами Прибалхашья была недостаточно прочной[657]. Кочевые племена этой области были достаточно могущественны, чтобы, в свою очередь, совершать набеги на Хорезм и другие среднеазиатские районы, Ибн ал-Асир указывал, что во главе тюрков Мангышлака (а это были несомненно, племена кыпчакского объединения) стоял могущественный царь, который в 1096 г. двинулся походом на Хорезм. Поход был настолько грозный, что тогдашний наместник Хорезма Кутб ад-дин Мухаммед ибн Ануштегин обратился за помощью к Санджару и только вместе с ним прогнал этих тюрков, которые бежали на Мангышлак.
Важным доказательством пребывания кыпчаков в районе Южного Мангышлака и юго-восточнее в центре этнической территории туркмен служит топонимика. Так, во времена Надиршаха и даже в начале XIX в. степь к югу от Мангышлака до р. Чандыр называлась Дешт-и Кыпчак[659].
Таким образом, Махмуд Кашгарский даёт нам реальную картину расселения кыпчакских племён в XI в. Восточные границы их проходят по Иртышу по землям, населённым йемеками, и в районе Кашгара, поскольку один из населённых пунктов в области Кашгар назван Кыпчак. Это была только часть йемеков, другая же их часть переселилась в общем потоке кыпчакского движения на запад. Их мы встречаем в бассейне Волги. Наджип Хамадани писал: «Саксин — это город, больше его нет города в Туркестане… жителей его беспокоят племена кыпчаков и йемеков. В этой области нет реки, кроме Атила»[660]. Махмуд Кашгарский в перечне тюркских племён с запада на восток помещает йемеков рядом с башкирами, проживавшими в Приуралье[661]. В XI в. йемеков упоминают русские летописи под именем половцев Емякове в низовьях Камы[663]. Между прочим, в Предуралье и поныне распространены топонимы и антропонимы с основой йемек. Русская фамилия одного из башкирских тарханов XVIII в. была Емяков, в татарских говорах выражение «йемек майы» означает горчица[664].
Как видим, кыпчаки в XI в. расширили свои владения как на западе, так и на юге. Но если дальше к югу и юго-западу они не могли продвинуться, ибо на их пути стояло сильное хорезмийское государство, то к западу после падения государства сырдарьинских ябгу путь был открыт. В середине XI в. кыпчаки перешли Волгу и в 1054 г. под именем половцев уже появились в русских летописях[665]. Недаром Махмуд Кашгарский писал, что у границ Рума (Византии) живут печенеги, а рядом с ними к востоку — кыпчаки[666].
К вопросу о миграции племён в первой половине XII в.
Стремительное расширение пределов кыпчакских владений объясняется совокупностью внутренних и внешних причин. Внутренние причины были обусловлены ростом поголовья скота, признаки, которого можно обнаружить в показаниях Гардизи, Марвази и анонима X в. В этот же период продолжался бурный рост присырдарьинских городов, которые увеличили интенсивную торговлю со степными племенами. Именно на этот период падают сообщения о функционировании караванных маршрутов в глубь кыпчакских степей. Как следствие этого в кыпчакской среде наблюдался быстрый рост товарности скотоводства и неизбежное стремление к расширению пастбищ, которое происходило у кыпчаков даже более бурно, чем, например, у огузов, из-за отсутствия в их среде сильных земледельческо-оседлых традиций. Это стремление к расширению пастбищ, а также желание кыпчакской знати непосредственно участвовать в торговых делах без посредников привело к столкновению с державой сырдарьинских ябгу, преграждавших им путь на рынки Средней Азии на юге и к городам Причерноморья и Руси на запад.
