Несколько отличный, но не менее интересный список кыпчакских подразделений приводит автор XIV в. ад-Димашки. Он отмечает среди них крупные и мелкие роды и племена. К крупным он отнёс баргу, токсоба, итоба, барат, альарас, бурджоглы, манкуроглы, йемек, к мелким таг, башкурт, куманку, бузанку, баджна, караборикли, уз, шортан. Перед нами конгломерат народов. Наряду с довольно древними племенами, входившими ещё в состав кимакского союза племён (йемек) или существовавших самостоятельно, таких, как (баджна-печенеги, башкиры, узгузы, манкуроглы), встречаются и новые этнические наименования. Некоторые из них представляют собой объединения нескольких родов, превратившиеся в этническое имя с собирательным значением, получившим числительное определение как необходимый детермитив. Например, етебичи — йета-жети оба — семиродцы[976], тортобичи — дортуул — торт оба — четырёхродцы. Во всех этих названиях термин «оба» прилагался главным образом к родовым подразделениям. Семантика термина «оба» генетически связана с монгольским «обог», «овок»[977]. Как указывал Б.Я. Владимирцев, («обог» был своеобразным союзом кровных родственников»[979]. Характерным признаком обога — рода был обычай левирата, экзогамии. Об обычае левирата у половцев сказано следующее: «Паимеют мачехи своя ятровь (жена брата мужа или жены) и иные обычаи отец своих творят»[980].

Интересно и то, что многие этнонимы кыпчаков находят многочисленные параллели, свои этнонимические аналогии, преемников в средневековой узбекской этнокультурной среде[981], позднее в казахской[984]. Интересно сопоставить кыпчакское название етебичи-йета с казахским этнонимом джетыру, известным в составе Младшего жуза. Этноним канглы встречается практически в составе всех тюркских народов. У казахов Старшего жуза он представлен в звучании канлы. Этноним бурджоглы в составе казахов Младшего жуза сохранился в форме башкурт, таз и др. Сказанное является свидетельством этнонимической преемственности названий племён казахов от древних кыпчакских этнонимов, несмотря на то, что монгольское нашествие, как известно, повлекло за собой почти полную трансформацию этнонимов средневекового населения Казахстана и наплыв монгольских этнонимов.

Однако род оба, по-видимому, не был связан с классическим родом первобытнообщинного строя. Интересна мысль Ф. Энгельса о том, что родовой строй оказался «бессильным перед лицом новых элементов, развивавшихся без его участия. Его предпосылкой было то, что члены одного рода, или хотя бы племени, жили на одной и той же территории, заселённой исключительно ими. Это давно уже прекратилось. Повсюду были перемешаны роды и племена, повсюду среди свободных граждан жили рабы, лица, находившиеся под покровительством, чужестранцы… Наконец, родовой строй вырос из общества, не знавшего никаких внутренних противоположностей и был приспособлен только к нему. У него не было никаких других средств принуждения, кроме общественного мнения. Здесь же возникло общество, которое в силу своих экономических условий жизни должно было расколоться на… эксплуататоров-богачей и эксплуатируемых-бедняков. Общество не только не могло вновь примирить эти противоположности, но должно было всё больше обострять его… Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствием— расколом общества на классы. Он был заменён государством»[985].

Для кыпчакского общества XII–XIII вв. были характерны признаки раннеклассового общества. Мы видим, что роды и племена у кыпчаков не представляют уже союз близких и кровных родственников, в них сплошь и рядом прослеживаются новые этнические элементы, пришлые и покорённые. Даже замечание Ибн Халдуна о том, что племя токсоба происходило из татар, и дурут из кыпчаков, говорит о смешанности населения, жившего на одной территории.

Как уже говорилось, с расширением торговли, усилением этнокультурных контактов, миграционными явлениями, развитием раннеклассовых отношений, земельной собственности в кыпчакском обществе происходит процесс социальной поляризации, где на одном конце появляется класс богатых скотовладельцев, знать, аристократия, на другом — беднейшие слои общества, пауперизированные элементы.

Согласно более поздним реконструкциям кочевых обществ, важная роль в социальной организации общества принадлежала также таким социальным институтам, как семья и община. К сожалению, в имеющихся источниках, процесс их функционирования прослеживается недостаточно. Семья, как известно, является низшей ячейкой социальной организации общества. Она характеризуется биологическим воспроизводством человека и рядом социальных функций и признаков, важнейшим из которых является частная собственность на скот. Трудно сказать, какую форму конкретно носила в кыпчакском обществе семья… Но, судя по реконструкциям кочевниковедов, в среде номадов объективно преобладала так называемая малая, нуклеарная моногамная семья, которая в силу биосоциальных традиций могла быть осложнена рядом пережиточных форм. Но в целом исследователи указывают на то, что формирование малой семьи было тесно связано с процессом развития собственно кочевого типа хозяйственно-культурной деятельности[987].

Гораздо сложнее обстоит дело с проблемой общины. Долгое время исследователи ставили во главу угла диахронный аспект, анализируя эволюционные формы общины — азиатскую, славянскую, германскую и другие[988]. При этом, характеризуя общинные структуры, исследователи указывали на такие признаки, как соседство, родство, совместное владение средствами производства, которые, по мысли этих авторов, играли основную роль при формировании общины[990]. Но для решения диахронного аспекта проблемы очень важно синхронное исследование общины. В отношении кочевых социумов проблема общинной структуры разработана явно недостаточно. В синхронном срезе, пожалуй, наиболее продуктивной является концепция Н.Э. Масанова о наличии минимальной и расширенной общины, которые в зависимости от сезонных особенностей функционирования системы материального производства формировались на основе производственной кооперации в различные сезоны года. Минимальная община являлась, по мысли этого автора, организацией по обеспечиванию воспроизводственного процесса в зимний период года, а расширения — в тёплый[991]. Думается, что общность производственной деятельности, господство кочевого типа хозяйственно-культурной деятельности в идентичных условиях среды обитания позволяют реконструировать на этой основе общинную структуру кочевого общества средневековых кыпчаков. Община являлась не только объединением трудящихся индивидуумов на производственной основе, но и была носителем ряда социальных характеристик. Община характеризуется прежде всего в кочевой среде общинной собственностью на землю и обеспечением всех элементов процесса производства.

Таким образом, социальная организация кочевого общества кыпчаков характеризуется переплетением разнообразных систем общественных связей: социальных, экономических, политических и т.д. Её основу составляли на низшем уровне семья и община, а на высшем — род, племя и т.д. Анализ данной проблемы тесно взаимосвязан с изучением социальной организации других кочевых народов.

Источники приводят нам примеры социального расслоения в кыпчако-половецком обществе начала II тыс. н.э. Основой имущественного неравенства у них являлась частная собственность на разнообразные средства производства и прежде всего на скот. Согласно информаторам, посягания на частную собственность карались строжайше. Например, Ибн Батута приводит закон о наказании за воровство. «Постановление же их (кыпчаков) по этой части такое, что тот, у кого найдут украденного коня, обязан возвратить его хозяину и вместе с тем дать ему девять таких же коней»[992]. Если же он был не в состоянии уплатить такую цену, у него забирали ребёнка, а если его не было — вора убивали.