Как видим из приведённого материала и его анализа, основной системой материального производства кыпчаков средневековья являлось скотоводческое хозяйство, служившее удовлетворению потребительских нужд кочевого наследия Дешт-и Кыпчака.

Ремесленное производство кыпчаков служило в основном целям переработки скотоводческой продукции и удовлетворению практических потребностей в хозяйстве. Для постройки той же повозки, например, требовались определённые производственные навыки, что указывает на развитие у кыпчаков ремесла, в частности, деревообделочного, которое заключалось (помимо выделки деталей деревянной повозки) в изготовлении деревянных частей юрты (кереге, уков, тунлуков, дверей), деревянных частей сёдел, некоторой части посуды, черпаков для разливания кумыса, блюд для мяса и деревянных чаш.

Основное ремесленное производство было связано с обработкой и производством изделий из продуктов животноводства. Это — кошмы, арканы, шорные изделия, шерстяные ткани домашнего производства (армянина и т.п.). Из кож и шерсти выделывались верхняя одежда (шубы, шапки, малахаи), кожаная обувь, различные типы посуды и др. вещи.

Кыпчакам, соприкасавшимся с населением оседло-земледельческих оазисов Южного Казахстана, по всей вероятности, была знакома техника производства керамической посуды[904]. Встречаемые повсеместно в кыпчакских погребениях богатый набор конского снаряжения и оружия (стремена, удила, различные бляшки оголовья лошади и т.п.), а также металлические изделия бытового характера неоспоримо свидетельствуют о существовании у кыпчаков традиции обработки металлов, а равно и добычи железной руды, которые уводят нас к тюркским Каганатам — Восточному и Западному. Нам хорошо известно, что в V — начале VI вв. алтайские тюрки тюгю были прекрасными рудокопами, на что обратили внимание сяньбийские и жужаньские ханы, заставившие после захвата территории тюрков тугю платить им дань железом. Китайские источники об этом сообщали: «Оно (поколение тюрков из рода ашина) удалилось к подошве Алтая, где… находилось под зависимостью сяньбийцев, а потом жужаней и вместо податей обязано было добывать железо для хана»[905], и не только добывать, но и плавить его и производить изделия из него, недаром жужаньский правитель сообщал Тумыню: «ты мой плавильный невольник»[906]. В середине VI в. западные тюрки даже предлагали «купить у них железо» византийскому посланнику Зимарху[907]. Вероятно, это железо, шедшее на продажу, добывалось уже не на Алтае, а в степях Центрального Казахстана, где традиции горнорудного производства, чёрной и цветной металлургии уходят в более отдалённые времена — в эпоху бронзы[908].

А.X. Маргулан писал в связи с этим: «В Центральном Казахстане сохранился ряд древних выработок того времени. К ним относятся прежде всего выработки Восточно-Каркаралинского района, в частности Кентобе, Кенказган, Карашокы, Карашошак, Карасы, Жалпак I, Карачукур»[909]. В этих и других местах Дешт-и Кыпчака и добывали, скорее всего, железную руду те представители кыпчакских племён, которые специализировались в горном деле. Одним из крупных регионов по добыче железа в Восточно-Каркаралинском районе были горы Темирчи, о чём свидетельствует географическое название этого района (темир — железо, темирчи — кузнец, место кузнецов). О существовании идентичного термина в начале XI в. сообщает Махмуд Кашгарский, называя место, где расплавляли руду и выделывали из железа различные предметы, он приводит термин «темурлук»[910].

Кузнецы-темирчи производили всё: от деревообрабатывающих и иных специализированных орудий до мельчайших принадлежностей конского снаряжения, оружия. Например, автор IX в. ал-Джахиз сообщал: «Они (тюрки) производят оружие, стрелы, сёдла, колчаны, копья»[911]. О существовании специальных оружейных мастеров среди кыпчаков свидетельствуют термины, употреблявшиеся жителями Дешт-и Кыпчака для их обозначения, сохранившиеся в арабо-кыпчакских словарях средневековья: йачи — лучник, окчы — мастер по изготовлению стрел, сунучи — тот, кто делает копья, йарыкчи — оружейник[912]. Вероятно, некоторые виды ремёсел, особенно кузнечного, передавались по наследству. Видимо, в течение определённого времени, во всяком случае вплоть до монгольского нашествия, в степях, населённых кыпчаками, работали и камнетёсы, мастера по камню, делавшие каменные изваяния, которые были непременным атрибутом культовых сооружений кыпчакской верхушки. Согласно С.А. Плетневой, специально занимавшейся изучением половецких каменных изваяний в южно-русских степях, многие статуи несли черты портретного сходства. Несомненно, что каменные изваяния, некогда возвышавшиеся на курганах, разбросанных по Казахстану, были произведениями искусства, для выделки которых требовались определённые профессиональные навыки и художественный вкус.

Несмотря на появление специализации, ремёсла у кыпчаков не обособились в самостоятельную отрасль, а существовали в виде дополнительного занятия в доминирующем скотоводческом хозяйстве, которое оставалось натуральным.

Несмотря на классический кочевнический уклад жизни кыпчаков, говорить о полном отсутствии нескотоводческих занятий в жизни племён Дешт-и Кыпчака не приходится. Историю повозки мы приводим для того, чтобы, как отмечал А.X. Маргулан, проследить одну из сторон зарождения полуоседлых поселений, возникших в своеобразных условиях кочевой жизни кыпчаков[913]. То, что ряды передвижных жилищ-повозок во время больших стоянок составляли своего рода вид поселений, подтверждается целым рядом факторов. А.X. Маргулан, наряду с известием Плано Карпини о расположении большого количества повозок-жилищ, напоминавших «кочующие-поселения», приводит и данные топонимики, когда местности Казахстана, получили своё название от расположения некогда в них повозок: урочища Кырык-Арба на р. Урал; Тоганастынг токсан еки — в низовьях Нуры; Урда Конган — в районе Улутау и т.п.[914] Для таких поселений более типичны развалины древних сооружений, расположенные в районе Улутау и на р. Ишим. «Это остатки крепостной стены квадратной или овальной формы, безо всяких следов строений внутренней площади, где могли размещаться повозки или ставки владетельной особы… По свидетельству Рузбехана, часть города Ясы в его время состояла исключительно из юрт. Это один из ярких примеров, говорящих о тесной связи кочевого и оседлого хозяйств на протяжении всей истории Казахстана»[915].

Городом, где наряду со стационарными домами стояли войлочные юрты и шатры, был Саксин, возникший, вероятно, на развалинах Итиля[916]. Состав жителей этого города, окружённого кочевой степью, был пёстрым, там проживали кыпчаки, йемеки, гузы и др. Видимо, такими же городами были поселения половцев, проживавших на Северском Донце — Шарукань, Сугров, Балинь[917]. Они возникли со стабилизацией кочёвок, сезонностью движения кочевых групп, при которых имеют место устойчивые маршруты кочевий, которые проводят из года в год, на одну и ту же зимовку, что способствует постоянному генезису полуоседлых поселений. Этому же способствовала традиция стационарного пребывания на кстау («зимовке») в холодное время года, продолжающегося в среднем в Казахстане шесть месяцев. Такое длительное пребывание на зимовках приводило к появлению полустационарных зимних жилищ, достаточно чётко прослеживающихся по данным археологических раскопок[919].