В свете приведённых сообщений в отчёте уйгурских послов о проживании печенегов в VIII в. между Балхашом и Сырдарьёй можно поместить кыпчаков севернее их, что приходится на территорию Центрального Казахстана. Не случайно, на наш взгляд, Ибн Хордадбех поставил кыпчаков в своём перечислении после печенегов, тюргешей и азгишей и перед киргизами. Азгиши (аз+киши), люди племени аз, — после понесённого поражения от восточных тюрков в 716 г. передвинулись на юго-запад и слились с тюргешами[196]. В.В. Бартольд сопоставлял азов с поколением тюргешей Семиречья — азийцами[197]. Тюргеши, азгиши и печенеги, как видим, расселялись к концу VIII в. в южной части современного Казахстана. Там же, в восточной части Семиречья, проживали и джигири (чигили)[198], выделившиеся из состава карлуков, которые, в свою очередь, до середины VIII в., а вернее, до 766 г., кочевали между Южным Алтаем и Тарбагатаем, имея соседями на севере племена йемекской группы[199]. В 766 г. карлуки под давлением северных соседей переселились в Семиречье, потеснив оттуда значительную часть огузов, которые откочевали в Приаралье и нижнее течение Сырдарьи[200], в дальнейшем в орбиту их притязаний были включены степи к северу от Аральского моря, т.е. территория Западного Казахстана. Киргизы сидели на Енисее, затем в ходе завоевательных походов образовали крупное Древнехакасское государство — Кыргызский каганат, включавшее в свой состав Алтай и его северные, степные предгорья.
Проведённый краткий анализ расселения тюркозычных племён из списка Ибн Хордадбеха во второй половине VIII в. на территории древнего Казахстана не составляет сомнения, что кыпчакам отводится регион проживания только в пределах Центрального и Северного Казахстана. Действительно, на востоке и северо-востоке сидят йемеки и киргизы, на юге — вначале огузы, тюргеши-азгиши, чигили, затем карлуки, на юго-западе и западе — печенеги и огузы. Остаются границы «с северными землями, где никто не живёт…» или «окружающее море», как называют арабо-, персоязычные источники таёжные пространства Северной Азии.
О том, что кыпчаки появляются в этих местах из районов, являвшихся эпицентром телеских группировок, среди которых не последнюю роль играли тогузогузы (уйгуры), свидетельствует легенда об Огуз-кагане, мифическом предке уйгуров, в которой говорится: «Он послал род кыпчаков, чтобы они поселились между страной ит-бараков и Яиком… с той поры там и находятся летние и зимние кочевья кыпчаков»[201]. Перед нами в общем плане показаны западные и восточные пределы страны кыпчаков, восточные границы которой соприкасаются с территорией киргизов, а западные проходят по р. Урал, где кочевали печенеги, затем огузы[202]. Примечательно совпадение времени господства кыпчаков на территории Казахстана, приводимого в легенде, с достоверными историческими фактами. Согласно преданию, Огуз-каган дождавшись возмужания Кыпчака, послал его против взбунтовавшихся (значит, до того ему подчинённых) народов, среди которых упомянуты маджары и башкиры. Кыпчак их усмирил и 300 лет царствовал в этой стране со «времён Огуз-хана до времени Чингисхана»[203]. Говоря историческими фактами, это вторая половина X в. (время политического осознания кыпчаков в степях Казахстана) до первой трети XIII в. (время монгольского нашествия). Как уже отмечалось, первые появления кыпчаков на территории Казахстана, согласно источникам, фиксируются в VII в., но в этот период они ещё не играли той заметной роли в этнополитической истории Евразийских степей, какую обрели в начале II тысячелетия н.э. Этот период консолидации кыпчаков отмечен в легенде об Огуз-кагане, по всей вероятности, как период «возмужания Кыпчака».
Сравнительно-исторический анализ комплекса данных, содержащихся в пределах об Огуз-кагане и нарративных источниках, позволяет сделать некоторые выводы.
Наиболее ранний период развития кыпчаков протекал в восточной части Центральноазиатских степей в тесной связи с телеской группой племён и древними тюрками. В середине VII в. в степях Центральной Монголии на относительно короткий срок был создан каганат из телеских племён, главенствующее положение среди которых занимали сеяньто (кыпчаки). Из-за междоусобных конфликтов и происков правителей Танского Китая он вскоре был уничтожен. Часть племени сеяньто ушла в Казахстанские степи, оставшаяся группа племён сеяньто поддержала в конце VII в. восстание тюрков и вместе с ними стало одним из организаторов II Восточно-тюркского каганата, в состав которого на вассальной основе вошли племена тогузогузов, которыми союзники правили 50 лет.
Причиной новой волны переселения кыпчаков (сеяньто) в западные края, нашедшей своё отражение и в легенде об Огуз-кагане, и в письменной традиции, послужили события середины VIII в., когда уйгуры и союзные им телеские племена нанесли сокрушительное поражение II Восточно-тюркскому каганату (племенному союзу тюрков и сиров), т.е. тюркам и кыпчакам, и на развалинах последних создали Уйгурский каганат (745–840 гг.) — одно из крупных средневековых государственных объединений, захватившее почти на 100 лет политическую гегемонию в Центральноазиатских степях. Границы нового государства почти полностью укладывались в пределах II Восточно-тюркского каганата, т.е. западные и северные его очертания проходили по Саянским и Алтайским горам. Если древние тюрки в основном влились в этнический состав вновь созданного объединения, то кыпчаки, согласно письменным сведениям и данным археологических источников, ушли в подавляющей своей массе в пределы Восточного и Центрального Казахстана.
Благодаря археологическим исследованиям погребальных памятников центральноазиатского региона, относящимся, к эпохе средневековья, учёные выявили особый тип погребального обряда — трупоположение с конём, характерный исключительно для кочевых племён Евразийских степей и являющийся прямым отражением ведущего положения лошади в хозяйственной жизни этнополитических объединений, тюркских и телеских, Центральной Азии. Этот обряд встречается на огромной территории — от Хангайского плоскогорья на востоке до степей Центрального Казахстана на западе, от Минусинской котловины на севере до Тянь-Шаньской горной системы на юге, — т.е. практически на территории складывания и существования этнополитических объединений тюрков и теле.
Для более конкретной привязки обряда погребения человека с конём к определённой крупной этнополитической группировке центральноазиатских племён следует чётко выявить мнения китайских источников о погребальной обрядности тюрков и теле.
Исконным обрядом погребения у древних тюрков китайские источники называют трупосожжение. Когда умирал представитель тюркского этноса, «тело покойника полагают в палатку… закладывают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву… потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают, собирают пепел и зарывают в определённое время года в могилу»[204]. Как нам представляется, в данном контексте, несмотря на замечание Н.Я. Бичурина о том, что здесь описывается обряд похорон «хана, и по нем знатных и богатых людей»[205], речь идёт о всеобщей обрядности, присущей как рядовым членам, так и представителям знати тюркского общества. Кроме того, мы имеем информацию китайского источника о том, что тюрки сжигали своих погибших на поле боя воинов[206], что, бесспорно, свидетельствует о наличии обряда трупосожжения не только у элиты тюркского общества, но и рядовой её массы.
