Крохотная хантесвилка в плотно обвязанной вокруг головы косынке хихикнула, но тут же опустила голову и заторопилась к какой-то лавке. Эдрик, не отводя от нее взгляда, шагнул к отцу и почти силой оторвал его от разговора с очередной торговкой.

Надо отдать отцу должное: он не возмутился и не принялся выяснять в чем дело с присущей ему громогласностью. Вместо этого чуть отдалился от торгового ряда и, присев на корточки, прямо спросил сына, что тот обнаружил.

— Девочка-дракон, — прошептал Эдрик, едва заметным кивком головы указывая на обладательницу розовых глаз. Он был уверен, что отец не поверит и начнет расспрашивать его о подробностях, но тот только кивнул в ответ.

— Надо проследить за ней, — вполголоса решил он, но Эдрик замотал головой.

— Ты что? У драконов знаешь, какой нюх? Мигом почует и будет плутать, пока мы не отстанем. А то еще обернется — что мы тогда делать с тобой будем? Не убивать же кроху такую.

Отец озадаченно сдвинул брови.

— Это наш единственный шанс, — напомнил он. Эдрик кивнул.

— Я поговорю с ней, — заявил он и, прежде чем отец успел что-то ответить, настиг уже уходящую с Главной площади девочку.

— Здравствуй! — не тратя времени на размышления, выговорил он. Девочка обернулась и с интересом посмотрела на него, а Эдрик вдруг подумал, что с торговкой она общалась, низко склонив голову, ему же глядела прямо в глаза без тени страха.

— Добрый день! — поздоровалась девочка. — Меня Джемма зовут, а тебя как?

Эдрик, несмотря на удивление ее непосредственностью, тоже представился и тут же получил следующий вопрос:

— Ты нездешний? Я тебя в городе никогда раньше не видела. Но даже если бы видела, все равно решила бы, что ты нездешний.

— Потому что я одет, не как местные? — с трудом успел вставить слово Эдрик. Джемма тряхнула головой.

— Потому что ты пахнешь по-другому, — объяснила она. — Охотники пахнут драконьей кровью. Даже их женщины пахнут драконьей кровью. А ты пахнешь хвойным лесом и теплым соленым морем. И отец твой тоже драконов не убивал: запах ненависти не спрячешь.

— Там, откуда я родом, давно не принято ненавидеть драконов, — торопливо ответил Эдрик и ощутил нежданную гордость за свой город. — Один из них спас Армелон от нашествия кочевников, а второй лечит детей. Мне глаз после удара хлыстом исцелил — всю жизнь буду ему благодарен.

Джемма посмотрела на него с неподдельным интересом.

— Как вам удалось подружиться с драконами? — недоверчиво спросила она. Эдрик улыбнулся.

— Это они с нами подружились, — заметил он. — А зачем… Ну, это тебе лучше знать.

Джемма недобро прищурилась.

— То есть ты понял, кто я, так? — жестко поинтересовалась она, и Эдрик, сам того не ожидая, вдруг бухнул:

— У тебя глаза такие — с ума сойти!

Джемма хлопнула пару раз светлыми ресницами, а потом, глядя на покрывшегося краской Эдрика, довольно улыбнулась.

— Если у вас все так хорошо, зачем вы приехали сюда? — прямо спросила она. — Здесь драконов людьми не считают. Пойми кто, что я оборачиваться умею, давно бы в клетку запихали и в цирк бродячий продали.

— Тогда зачем ты приходишь в город? — недоуменно спросил Эдрик. — Если здесь так опасно?

А Джемма вдруг изумительно мило порозовела.

— Не могу без сладостей, — призналась она и вздохнула. — Мама считает, что я придуриваюсь, а я руки-ноги поднять не способна, если несколько дней сладкого не ем. Вот и приходится рисковать.

Эдрик тут же зацепился за слово «мама».

— А можешь нас с ней познакомить? — попросил он, но Джемма вдруг нахмурилась и даже ручки в кулаки сжала.

— Это еще зачем? — недовольно спросила она. — Мама не любит гостей. И вообще… не особо с людьми ладит.

— Так то с вашими людьми, — улыбнулся Эдрик. — А мы с папой совсем другое дело. Ну… ты же и сама это понимаешь.

* * *

— Не хочу, чтобы раньше времени узнали о моем возвращении, — заметил Тила, не только набросив на голову глубокий капюшон, но и проведя сына в город не через главные ворота, а через какой-то тайный проход в крепостной стене. — Лишь бы не опоздать, и уж тогда я устрою кое-кому веселую жизнь.

Эдрик понимающе кивнул, и Тила взъерошил ему волосы. Сын невероятно походил на Ильгу, и, кажется, поэтому Тила любил его больше Хедина. Когда Кён покалечил Эдрика, Тила с трудом удержал себя от соразмерной платы. Если бы Дарре не сумел сохранить Эдрику глаз, Кён на следующее утро проснулся бы слепым. Но Тила приготовил ему ничуть не меньшее наказание. Оставалось только дождаться нужного момента и сделать так, чтобы никто его не испортил.

— Ты беги домой, — отпустил Тила сына. — Успокой маму: пусть знает, что с нами все в порядке. А я огородами в госпиталь: надо с Эйнардом парой слов перекинуться да рассказать заодно, как его племянник нашу секретную миссию вытянул.

— Прям уж и вытянул, — смущенно проговорил Эдрик, хотя видно было, сколь по душе пришлась ему отцовская похвала. Тила редко баловал детей, но сейчас не сомневался, что Эдрик заслужил самые лестные слова. Разве без него Тила заметил бы Джемму? Разве смог бы уговорить ее проводить их к матери? И разве сумел бы вызвать эту женщину на откровенность? Да еще на такую, о какой Тила и мечтать не смел? Эдрик нашел правильные слова. Правда, кажется, больше к сердцу Джеммы, нежели ее матери.

— Ни больше ни меньше, — заверил его Тила и, легонько толкнув в сторону дома, сам зашагал госпиталю.

В городе было довольно тихо, и вроде бы ничего не изменилось по сравнению с тем, каким Тила оставил Армелон неделю назад. Все-таки, случись непоправимое с Эйнардом, жители бы этого не потерпели, несмотря на любые угрозы Кёна. Потерять единственного на сотни миль в округе доктора было весьма чревато последствиями. Так что Тила больше беспокоился за Дарре с его неспособностью сохранять хладнокровие. Не зря ему имя дали Ночной всполох — он и вспыхивал от любой искры, не научившись в своем драконьем самовыражении держать себя в руках. Встанут ли армелонцы за него, большой вопрос: все-таки далеко не каждый смог вытравить из души страх перед драконами. А закон в этом случае однозначен.

Дарре Тила увидел на заднем дворе госпиталя и вздохнул с облегчением. Поначалу он относился к усыновленному Арианой и Лилом драконышу довольно прохладно, разве что жалея его за перенесенные муки, но совершенно не видя в Дарре личности, достойной уважения. Однако после спасения им Эдрика — а никак иначе Тила не воспринимал излечение сына после нанесенных ему Кёном увечий — Тила наконец понял, что нашли в нем и друзья, и младшая сестра. То, что Дарре не кинулся тогда в драку, вовсе не умаляло его достоинств. Наверняка Дару не меньше Тилы хотелось отвесить Кёну на орехи после его покушения на Ану. Но то, что он смог обуздать свой гнев и прежде всего выполнить долг, навсегда подкупило Тилу. Такому человеку не страшно сестренку доверить. И ради такого не в лом совершить недельную поездку в Хантесвил и переупрямить мать перламутрового дракона.

— Эйнард на месте? — вполголоса спросил Тила обрадованного его возвращением Дара и, получив положительный ответ, направился прямиком к другу в кабинет.

Эйнард первым делом выставил на стол какую-то выпечку и налил зятю прохладного компота.

— Надеюсь, без вашей особой добавки? — усмехнулся Тила и, даже не дожидаясь ответа, опустошил кружку до дна. Налил вторую и тоже выпил. Потом приговорил пару-тройку пирожков, удовлетворенно вздохнул и посмотрел на Эйнарда.

— Цены тебе нет как родственнику, — заметил он.

— Мне нет цены и не как родственнику, — в тон ему отозвался Эйнард. — Ты давай кота за хвост не тяни. Рассказывай, как время провел. В каких странах заморских побывал. С какими новостями вернулся.

Тила пожевал губами.

— Новости, надо сказать, весьма противоречивые, — ответил он. — Набрели мы с Эдриком — ни много ни мало — на сестру бывших хозяев Дара. И вышла у нас с ней весьма занимательная беседа. Если не вдаваться в подробности, то вот уже не первую сотню лет в их семье пытаются использовать драконов и их части для составления самых разных снадобий. Начиная от лекарства против головной боли и заканчивая сывороткой, способной заставить ящера выполнять человеческие приказы.