— О'кей, вверяю свою судьбу тебе, — усмехается Кришнан.

— Мудрый человек, — говорит его мать, заходя в комнату. — Твоя дочь мыслит не менее, а возможно, даже более здраво, чем ты сам.

Дадима становится позади Аши и кладет руки девушке на плечи. При виде своих матери и дочери, стоящих рядом, у Кришнана перехватывает дыхание.

— Да уж, я знаю, поверь. Как ты думаешь, почему она так и не поступила в медицинский университет?

— О, бета, тебе пора оставить эту идею. У нее уже есть работа. Посмотри, как прекрасно она справляется в газете, — говорит мать.

— Пап, я отведу тебя туда после полудня.

В выбранном Ашей заведении подают блюда классической южноиндийской уличной кухни: горячие и хрустящие гигантские блинчики масала доса не толще листа бумаги, влажные от пара лепешки идли с пряным самбаром. Это место сродни местным забегаловкам. Сидя на обитом искусственной кожей диванчике, Кришнан отмечает, что они единственные приезжие в этом кафе. Он удивлен и обрадован тем, что дочь чувствует себя здесь непринужденно.

— Это все вкусное, но такое острое, — говорит Аша, показывая на блюдо с самбаром. — Нужно добавить сюда йогурта, — девушка обращается к пробегающему мимо официанту на ломаном хинди.

— Ну как, тебе удалось сходить к деду в больницу?

Кришнан замечает, что в его речи появляются знакомые интонации мумбайского диалекта — смеси хинди, гуджарати и английского.

— Нет еще. Он обычно уходит до того, как мы с дадимой возвращаемся домой с прогулки. Я тебе рассказывала про наши утренние променады? Это так здорово! Она потрясающая женщина, пап. Как жаль, что я до сих пор ее не знала.

В последних словах дочери Кришнан слышит обвинение, хотя он сомневается, что Аша сделала это намеренно.

— Да, она и впрямь выдающаяся. И годы ее не испортили.

За обедом они говорят о тех родственниках, с которыми успела познакомиться Аша, обсуждают грандиозную свадьбу, на которую ей довелось попасть, людей, с которыми она работает в «Индия таймс», и места, в которых она побывала в Мумбай.

— Мм… Вкусный самбар. Аша, откуда ты узнала про это место?

— Это парень… один приятель, Санджай, водил меня сюда. Он отважился привести меня в заведение, где не обслуживают иностранцев. Он думал, что я не справлюсь, но я справилась при помощи своего секретного оружия, — улыбается Аша и показывает на тарелку с йогуртом.

Кришнан приподнимает бровь.

— Санджай, говоришь? И как же ты с ним познакомилась?

Аша доедает свою порцию.

— На свадьбе, про которую я тебе рассказывала. Кто-то из членов его семьи дружит с кем-то из нашей, точно не знаю, кто.

— Чем занимается этот Санджай?

— Учится на магистра в Лондонской школе экономики, — улыбается и корчит рожицу Аша. — Прости, пап, я не смогла найти достойного индийского доктора.

— Ну, двое из троих — и так неплохо, — через силу улыбается Кришнан.

— А как там мама? — спрашивает Аша. — Она поехала в отпуск в Сан-Диего?

— Да, ей действительно нужно было ехать. Она волновалась по поводу последней бабушкиной маммограммы и хотела поговорить с лечащими врачами. На неделе вырваться не удалось, потому что в клинике полно работы…

Кришнан забеспокоился, что вдается в чрезмерные объяснения. Они с Сомер договорились, что не будут рассказывать дочери о перерыве в отношениях до ее возвращения домой. В глубине души Кришнан надеется, что к этому времени они помирятся. Жизнь без Сомер оказалась тяжелее, чем он себе представлял. Последние два месяца он провел в работе, вызывался дежурить за коллег и засиживался допоздна в кабинете, чтобы разобраться с документами. Дома без Сомер было невыносимо одиноко.

И теперь, храня верность и ей, и себе Кришнан идет еще на одну ложь.

— Аша, она правда очень хотела приехать.

— Откровенно говоря, пап, я даже рада, что ты приехал один. Я хотела с тобой кое о чем поговорить.

Впервые после приезда Кришнана в поведении Аши появляется нерешительность. Девушка вытирает маленькой бумажной салфеткой руки и губы и делает глубокий вдох. Почувствовав важность момента, Кришнан кладет лепешку на тарелку.

— Дело вот в чем. Пап, ты знаешь, как сильно я люблю тебя и маму. Вы отличные родители. И я знаю, сколько вы для меня сделали… — Она прерывается, сильно нервничая и судорожно вертя в руках бумажную салфетку.

— Аша, милая, о чем ты? — не выдерживает Кришнан.

Девушка поднимает глаза на отца и выпаливает:

— Я хочу найти своих биологических родителей.

Через некоторое время она продолжает, отчаянно желая высказать долго томившиеся мысли:

— Я хочу узнать, кто они, и посмотреть, удастся ли мне с ними познакомиться. Пап, я в курсе, насколько малы мои шансы. И я понятия не имею, с чего начинать и каким образом их искать, поэтому мне очень нужна твоя помощь.

Кришнан смотрит на дочь, в ее широко раскрытые прекрасные глаза, которые испытующе глядят прямо на него.

— Хорошо, — произносит отец.

— Что именно хорошо? — не понимает Аша.

— Хорошо, я понимаю… твои чувства. Я помогу тебе чем смогу.

Он уже давно понимал, что этот разговор рано или поздно состоится. Кришнан тоже возблагодарил небеса за то, что с ними не было Сомер.

— Как ты думаешь, мама поймет? — спрашивает отца Аша.

— Это может стать для нее тяжелым испытанием, милая, — отвечает Кришнан, — но она тебя любит. Мы оба тебя любим и будем любить, что бы ни произошло. — Он тянется рукой через стол и накрывает своей ладонью руку дочери. — От прошлого невозможно отказаться, Аша. Это часть тебя. Я понимаю.

Девушка кивает, и отец сжимает ее руку в знак того, что они оба осознают, какие последствия может повлечь за собой это решение.

Кришнан приехал в Индию, думая о том, что ему предстоит защитить Ашу от решений, которые приняла ее мать. Теперь он вернется домой, зная, что должен будет уберечь и Сомер от решений дочери.

Мумбай, Индия, 2005 год

Кавита

Кавита терпеливо стоит в очереди на почте. Когда она подходит к стойке, служащий улыбается ей:

— Здравствуйте, миссис Мерчант. Сегодня, как обычно, денежный перевод в Дахану?

Она приходит сюда каждую неделю в течение последних трех месяцев, но до сих пор не знает, как зовут этого человека. Он объясняет ей, как заполнять бланк, она ему протягивает конверт с наличными. Служащий, конечно, узнал ее имя из квитанции, которую каждый раз отдает ей. Кавита аккуратно складывает эти бумаги дома на полке буфета. Как только сестра сообщает ей, что получила деньги, Кавита ставит на квитанции маленькую отметку.

Четыреста рупий, которые Кавита отправляет каждую неделю, идут на оплату сиделки и лекарств для матери. Они необходимы ей после перенесенного прошлой осенью инсульта. Кавита надеется, что скоро сможет приехать и увидеться с мамой, но женщине дают всего один отпуск в году в конце лета, чтобы он не пересекался с отпусками других служанок. Исключения бывают только в случае смерти близкого члена семьи. Джасу советовал ей просто попросить у сагиба и мемсагиб отгулы, но она не пошла на это. Они всегда были честными хозяевами и хорошо к ней относились, поэтому Кавита предпочла остаться на работе. И дело было даже не в мизерных деньгах, а в простой уверенности, что у нее есть свой заработок, который не зависит от ненадежного дохода Джасу или незаконного богатства Виджая.

— Я отправила деньги сегодня во второй половине дня, бена, — говорит Кавита в трубку.

— Спасибо, Кави. Я позвоню тебе, когда они придут, — отвечает ей Рупа.

Дома никто не спрашивает Кавиту, откуда они берут такие деньги — такие суммы не может позволить себе никто из их родственников. По правде говоря, ни Кавита, ни Джасу тоже не отправляли бы эти деньги, если бы не Виджай. Кавита знает, что ее родственники думают, будто их семья процветает в Мумбай с самого момента отъезда, как хвастался всем Джасу. Теперь же, когда они наконец зажили в достатке, ее заставляет молчать чувство стыда за сына.