— Я вижу, вы родились здесь, — говорит молодой человек, проявляя чуть больше интереса.

Аша вспоминает о нелогичности в своем американском паспорте, где в графе «Место рождения» стоит «Бомбей, Индия», и отвечает:

— Да.

Инспектор с грохотом ставит печать, оставляя на странице паспорта темно-бордовый прямоугольный оттиск, и протягивает его обратно уже с улыбкой.

— Добро пожаловать домой, мадам.

Первое, на что Аша обращает внимание по пути к месту выдачи багажа, — это запах. Он одновременно соленый, как океан, пряный, как индийский ресторан, и грязный, как нью-йоркское метро. Аша находит глазами свои сумки среди чужих огромных чемоданов, громоздящихся на конвейере. На ленте также едут огромные, полностью упакованные в целлофановую пленку картонные коробки, пенопластовые ящики-холодильники с плотно примотанными крышками и одна коробка такого невероятного размера, что в ней поместился бы настоящий холодильник. Мистер Доши помогает Аше снять с конвейера чемоданы и подходит к стоящему неподалеку тощему мужчине в тюрбане. В то время как Аша только начинает удивляться, что мистер Доши обратился за помощью к человеку, у которого даже нет специальной тележки, мужчина в тюрбане приседает на корточки и проворно ставит обе сумки себе на голову. Придерживая с обеих сторон сложенные один на другой чемоданы, носильщик глядит на Ашу и слегка приподнимает брови. Девушка понимает, что должна идти, а он каким-то образом последует за ней в этой толпе, удерживая на голове больше сорока пяти килограммов веса.

На улице Ашу обдает горячим ветром. Она понимает, что только что вышла из помещения с работающими кондиционерами, хотя до этого ей так не казалось. За металлическими ограждениями стоят толпы народа. Выстроившись по меньшей мере в шесть рядов, люди толкаются, вытягивают шеи и смотрят на раздвижные двери, откуда только что вышла Аша. Толпа состоит в основном из мужчин.

Из-за подстриженных усов и намасленных волос все они похожи на сотрудника иммиграционной службы, только без униформы. И хотя каждый ждет здесь кого-то своего, проходя мимо, Аша чувствует на себе их взгляды.

Через каждые несколько шагов девушка оборачивается на идущего за ней человека в тюрбане, ожидая увидеть, как ее чемоданы ломают ему шею и с грохотом падают на землю. Но всякий раз перед ее глазами предстает только его худое лицо. Оно ничего не выражает и почти не двигается, если не считать едва заметного жевательного движения челюсти. Аша спохватывается, что должна будет заплатить этому человеку, и гадает, хватит ли ей отцовских рупий. Папа говорил, что в аэропорту ее будет встречать его брат. В тот момент это не вызвало у Аши сомнений, но сейчас она не может понять, как они найдут друг друга среди сотен толпящихся вдоль тротуара людей. Дойдя до конца здания, Аша собирается достать из рюкзака фотографию дяди, как вдруг слышит, что кто-то выкрикивает ее имя:

— Аша! А-ша!

Ей машет какой-то парень с черной волнистой шевелюрой и в белой рубахе, в разрезе которой видны волосы на груди. Она подходит к нему.

— Привет, Аша! С приездом. Я Нимиш. Сын Панджая-бхай, — с улыбкой представляется парень. — Твой двоюродный брат! Пойдем. — Он уводит Ашу из толпы. — Папа ждет в машине — вон там. Хорошо, что ты нашла кули, — говорит Нимиш и делает знак мужчине в тюрбане, чтобы он шел за ними.

— Рада знакомству, Нимиш, — отвечает Аша, стараясь не отставать от брата. — Спасибо, что приехал за мной.

— Ну что ты! Дадима сама хотела встретить тебя, но мы сказали ей, что это не лучшая идея в этот час. В аэропорту всегда полно народу с международных рейсов.

Нимиш показывает Аше и кули дорогу среди припаркованных автомобилей. У каждого горят фары, а из окон высовывается по водителю. Аша вспоминает, что отец тоже упоминал некую «дадиму», когда передавал ей трубку во время еженедельных телефонных разговоров с Индией. «Дадима» означает «бабушка», вспоминает Аша.

— А вот и папа. Идем. — Нимиш подводит ее к старомодному серому седану с металлическим шильдиком «амбассадор» на багажнике. Аша немного пугается, увидев человека, которого Нимиш назвал папой. Дядя Панджай выглядит старше, чем на фото, и на голове у него гораздо меньше волос. Это младший брат отца, но выглядит он лет на десять старше его.

— Здравствуй, дхикри, — приветствует он Ашу и тянется обниматься. — Добро пожаловать. Я рад, что ты приехала. Бхой куш, хех? Как долетела?

Он берет лицо девушки в свои ладони и широко улыбается. А когда он обнимает ее за плечи, у Аши возникает настолько знакомое чувство, что она прижимается к нему как к собственному отцу. Краем глаза Аша видит, что Нимиш открывает багажник, чтобы кули поставил туда чемоданы. Она снова вспоминает о конверте с рупиями, но прежде, чем успевает что-нибудь сказать, Нимиш дает человеку в тюрбане деньги и тот спешит обратно к терминалу.

По дороге дядя засыпает девушку вопросами:

— Как добралась? Скажи мне, как там отец? Почему он не приехал с тобой? Он уже давно у нас не был.

— Папа, — вмешивается Нимиш, — хватит вопросов. Дай ей перевести дух. Она только приехала, устала.

Аша улыбается вставшему на ее защиту брату. Девушка зевает и прислоняется головой к стеклу. За окном вдоль шоссе проплывают щиты, рекламирующие все — от модных бутиков и фильмов Болливуда до инвестиционных фондов и услуг мобильной связи. В какой-то момент пейзаж за окном «амбассадора» меняется с высоких многоэтажек на убогие трущобы. Ветхие лачуги, белье на веревках, разбросанный мусор и бездомные животные. Готовясь к проекту, Аша натыкалась на фотографии подобных мест. Но те снимки не передавали масштаба трущоб. Растянувшийся на многие километры унылый пейзаж, даже частично скрываемый темнотой, вызывает у Аши тягостное чувство. Она вспоминает, как мать беспокоилась из-за поездок в такие места, и впервые допускает мысль, что она, возможно, была права.

Мумбай, Индия, 2004 год

Аша

Первое утро в Мумбай из-за проснувшихся домочадцев начинается для Аши раньше, чем ей бы того хотелось. Девушка натягивает штаны для занятий йогой, в которых летела в самолете, и выходит в гостиную, где побывала этой ночью лишь мимоходом. За обеденным столом сидит пожилая женщина в сари нежно-зеленого цвета и что-то пьет из чайной чашечки.

— Доброе утро, — говорит Аша.

— Ах, Аша, бети! Доброе утро, — отвечает пожилая дама, поднимаясь со своего места. — Дай-ка я посмотрю на тебя, — воркует она, беря Ашу за обе руки. — Тебя не узнать, ты так выросла. Ты знаешь, кто я, бети? Я мать твоего отца. Твоя бабушка — дадима.

Дадима оказывается женщиной с безупречной осанкой и несколько выше ростом, чем представляла себе Аша. У дадимы ласковое лицо с морщинками, а седые волосы собраны в большой пучок на затылке. На каждом запястье надето по несколько тонких золотых браслетов, которые позвякивают при каждом движении. Аша не знает, как лучше обращаться к этой женщине. Но прежде, чем она успевает подумать об этом, дадима обнимает ее. За несколько секунд в бабушкиных объятиях Аша успевает почувствовать душевное тепло и покой.

— Садись, выпей чаю. Что ты будешь на завтрак? — Дадима за руку подводит Ашу к столу.

Взгляд девушки сразу падает на миску свеженарезанного манго. Аше кажется, что она уже несколько дней не ела ничего, кроме самолетной еды. За завтраком она прихлебывает горячий сладкий чай. Хотя во время разговора дадима периодически переходит на гуджарати, Аша не может не удивляться ее прекрасному английскому.

— Твой дед, дададжи, сейчас в больнице, но он придет домой пообедать. О бети, семья так ждала твоего приезда. В субботу я пригласила всех на обед. Мне хотелось, чтобы ты несколько дней отдохнула, устроилась, привыкла к смене часовых поясов и прочее.

— Замечательный план. В редакции «Таймс» меня ждут не раньше утра понедельника, — отвечает Аша.

Сама мысль о работе в одной из авторитетнейших международных газет заставляет ее волноваться. После завтрака Аша приносит конверт с отцовскими фотографиями и просит дадиму помочь назвать всех по именам еще раз. Дадима разглядывает фотографии и время от времени посмеивается над тем, как все изменились.