Рупа одобрительно кивает.

— Они уже знакомы со многими людьми в Бомбее. Вчера вечером Джасу бхаи рассказывал нам. Это так здорово, бена, — говорит Рупа, сжимая руку сестры.

Кавите страшно даже представить, что теперь она будет так далеко от сестры, но женщина старается сильно не думать об этом.

— Да. Джасу говорит, у нас будет собственная большая квартира с ванной и просторной кухней. Виджаю мы отведем отдельную комнату, где он будет делать уроки и спать.

Она переводит взгляд на Виджая и его кузенов, дети играют в догонялки и пытаются поймать друг друга за край футболки. Когда кто-то из них случайно падает, поднимается облако пыли, и остальные ребята дружно хохочут.

— Больше всего я беспокоюсь за него. Он будет тосковать без братьев, — говорит Кавита. — Даст бог, мы заработаем в Бомбее денег и сразу же вернемся сюда.

Когда взрослая трапеза окончена, прибегают Виджай с мальчишками. Все они с ног до головы в дорожной пыли. Джасу нарушает разделение на мужчин и женщин, разлучившее их с Кавитой на весь вечер, и подходит к жене.

— Чалло, уже поздно. Я думаю, пора прощаться.

Его слова моментально разрушают очарование вечера — иллюзию, что это лишь очередная большая встреча дорогих им людей, случившаяся по важному случаю или вообще без повода. Постепенно супругов окружают все, кто хочет попрощаться. Они подходят обняться, пожелать доброго пути, услышать обещание скоро всех навестить. Потихоньку гости расходятся, и остаются только родители Кавиты.

Женщина падает на колени и касается лбом ног матери. Та поднимает дочь за плечи и крепко обнимает. Мать произносит лишь одно слово, но повторяет его много раз. Шакти.

Пало-Альто, Калифорния, 1990 год

Сомер

Сомер идет к стойке администратора в фойе детской больницы Люсиль Паккард, чтобы уточнить номер палаты своего пациента.

— Сомер Уитман?

К ней подходит высокий врач с чемоданом на колесиках.

— Сомер, как поживаешь?

Он протягивает руку.

— Питер, — говорит Сомер, наконец узнав своего стэнфордского приятеля. Он был еще интерном, когда она была уже старшим ординатором. — Бог ты мой, сколько же я тебя не видела? Лет десять!

— Да, не меньше, — соглашается Питер, проводя рукой по густым каштановым волосам.

— Я слышала, ты пошел по инфекционным заболеваниям. Чем сейчас занимаешься?

Сомер помнит, что он был отличным студентом, которого ждало блестящее будущее. Этим он напоминал ей себя саму.

— Ну как тебе сказать, всякое было. Ассоциация инфекционистов в Бостоне, пара веселых лет с тропическими заболеваниями в Гарварде. А сюда меня только что взяли заведующим отделением. Так что радуюсь возвращению.

— Вот это да, Питер! Это замечательно!

— Да уж, точно! Я тут на пару дней еду с докладом в Стамбул. На следующей неделе буду страдать от джетлага. Но что поделаешь, работа интересная. Все лучше, чем лечить кашли и простуды, верно? А как у тебя дела? Ты же вроде хотела уйти в кардиологию?

Он смотрит на Сомер с неподдельным интересом. Женщина вспоминает, что они неплохо общались и что именно она уговорила его выбрать узкую специализацию.

— Ну, — произносит Сомер, приготовившись к не самой лестной реакции, — я работаю в клинике общей специализации в Пало-Альто, постоянно имею дело с кашлями и простудами.

Такое просто невозможно преподнести красиво и с достоинством. Все случаи в ее практике — сплошная рутина, уход за пациентом нужен минимальный, а у клиники постоянная нехватка медицинских изделий.

— Ничего не попишешь. Зато я каждый день забираю шестилетнюю дочь из школы.

Она улыбается и пожимает плечами. Интересно, во взгляде Питера действительно мелькнуло разочарование или это у нее разыгралось воображение?

— Отлично! А у нас два мальчика, шесть и десять. Не расслабишься, да?

— Это точно.

— Ну, мне пора выдвигаться в сторону аэропорта, Сомер. Я был рад тебя встретить. Кстати, никогда не забуду, как здорово ты диагностировала неонатальную волчанку, когда была еще младшим ординатором. За годы я пересказал эту историю не один раз. И я всегда буду доверять вам, доктор Уитман.

Сомер опять улыбается.

— Сейчас уже доктору Тхаккар. В любом случае, мне приятно это слышать. Рада была увидеться, Питер.

Стоя в лифте, Сомер следит за меняющимися на табло цифрами. Куда ушли годы, что стало с той юной студенткой медицинского факультета, которой она тогда была? Она вспоминает острое желание работать с интересными клиническими случаями, заниматься исследованиями, повышать квалификацию в академии. Но сейчас она едва успевает просматривать медицинские журналы. Ее карьера сложилась так, что она отстала не только от равных, но и от собственных учеников и теперь даже в своей скромной практике чувствует себя самозванкой. Если бы только ее пациенты знали, какая неуверенность скрывается за белым халатом с бейджиком.

Она прячет эту неуверенную личность куда подальше и бежит за Ашей в школу, где учителя знают ее как миссис Тхаккар, а мамочкам она известна просто как «мама Аши». Все эти женщины, которые проводят с детьми куда больше времени, чем она, выглядят спокойными, у них крепкие отношения, и оттого они счастливы. А у Сомер не хватает времени на родительский комитет и школьные ярмарки выпечки. У нее нет времени даже на саму себя.

Она не смогла реализовать себя в профессии; материнство тоже не предоставило такой возможности. Конечно, и работа врача, и материнство важны для нее. Но у Сомер нет ощущения, что она живет полной жизнью. С детства она думала, что будет все совмещать, но никогда не предполагала, что столкнется с неудачами в обеих сферах. Сомер успокаивает себя тем, что жизнь — это всегда компромисс и ей придется примириться с таким положением дел. Но вообще эта гармония выглядит весьма хрупкой.

Сомер сидит на скамейке, прихлебывая теплый сладкий кофе, и наблюдает за болтающейся на перекладинах Ашей. За последний год девочка стала гораздо смелее. Она лазает, висит и качается везде, где только может. От ее детской осторожности не осталось и следа, сбитые коленки тому доказательство.

Сомер нравится гулять с Ашей в парке. Они переехали в этот район несколько лет назад, когда ребенку было два года. Покинуть Сан-Франциско, где они стали семьей, было нелегко. После стольких лет страданий они с Кришнаном наслаждались новой жизнью: каждые выходные ходили на пляж Бейкер Бич, где Аша полюбила подкрадываться на цыпочках к самой линии воды, а потом с визгом убегать прочь от накатившей волны. Сомер с Кришнаном вновь начали доверять друг другу. Их разговоры больше не сводились к одной медицине, а отношения, которым пришлось преодолеть столько испытаний, постепенно восстановились ради ребенка.

Супруги не собирались брать пример с друзей, массово бежавших из города. Но как только Аша подросла, их перестал устраивать маленький двор и качество обучения в окрестных школах. Когда Крис получил выгодное предложение по работе в Менло-Парке, в тридцати минутах езды к югу от Сан-Франциско, с хорошими школами в округе, они начали подыскивать в тех краях дом. Сомер устроилась в медицинскую клинику общей специализации.

— Аша, еще пять минут, — кричит Сомер, заметив, что солнце уже клонится к горизонту.

— Она такая миленькая, — замечает сидящая рядом женщина. — Мне кажется, я вас видела раньше. Мы здесь бываем почти каждый день, — поясняет она, показывая на копающегося в песочнице мальчика со светлыми волосами. — Ему тут нравится, а я всегда рада выбраться из дома.

— Да, Аше тоже здесь все пришлось по нраву. Скоро ее будет домой не загнать, — смеется Сомер.

— Приходите в пятницу после обеда, — говорит женщина. — Каждую неделю мы с другими нянями устраиваем здесь пикник. И детям вместе весело, и у нас есть своя взрослая компания.