– Взгляните.

Энна взяла бумаги. Там было что-то вроде анкеты. На первой странице располагалось мелкое фото очень пожилого мужчины, его имя и контактные данные, краткие биографические сведения.

– Кто это? И зачем? – спросила она.

– Это Фернан. Его главная мечта сейчас – повести свою единственную дочь под венец. Свадьба совсем скоро, но он боится, что не дотянет. Вы, конечно, подумаете, что это слишком наивно и мелко, но… Таков человек. Его самые большие желания не всегда связаны с покорением мира.

– И зачем мне это знать?

– Вы можете дать этому человеку шанс.

Фернан жил в другом конце города. Несмотря на поздний час, он не выглядел сонным и сильно обрадовался, увидев на пороге Роджера с изящной молодой особой. Он проводил визитёров на небольшую кухню, где, суетясь и заикаясь от волнения, начал заваривать для них травяной чай.

Энна сидела, не проронив не слова, а Роджер, тот самый Роджер, что всё время до этого говорил как сквозь зубы, теперь шутил и болтал без остановки со стариком.

Когда чай был выпит и было сказано много ни к чему не обязывающих слов, Фернан бросил неуверенный взгляд на Роджера. Тот кивнул головой. Старик ушёл из кухни, вернулся с большой фоторамкой и вручил её Энне.

– Это моя дочь Лора. А это её жених. Они здесь на лыжном курорте. Я знаю, что даже с вашей помощью у меня будет не так много шансов… Но, по крайне мере, они будут.

Энна аккуратно поставила рамку на стол. Взяла сухие руки старика в свои мягкие, пахнущие парфюмерией и табаком ладони и закрыла глаза. Ей было странно и страшно отдавать впервые то, что она так много раз принимала от других. Она глубокого вздохнула, сконцентрировалась. От центра груди и от плеч к кончикам пальцев прошёл холодный поток, оставляя за собой неприятную пустоту. Энна нахмурилась и уже успела пожалеть о содеянном. Холод усиливался. Внезапно руки старика слегка потяжелели, а ей стало легко и как-то просторно внутри самой себя. Она открыла глаза и увидела несуразную, лишённую части зубов улыбку. Потом увидела глаза, в которых виднелись искорки слёз.

Сентиментальность была для неё сродни слабости. Она отпустила руки Фернана и съёжилась, как зверь, ища выход из западни. Роджер быстро понял это. Обнял на прощание блаженно застывшего старика и вывел Энну на улицу.

Они закурили.

– Всё хорошо? – Роджер ожидал менее бурной реакции и всерьёз заволновался.

– Как будто впервые за много лет приняла душ.

– Оригинальное сравнение. Я отвезу вас к гостинице.

Он открыл перед ней дверь автомобиля. Она сделала последнюю глубокую затяжку и, прежде чем сесть в машину, спросила:

– Сколько у вас ещё таких адресов?

– На две жизни хватит, – Роджер улыбнулся и закрыл дверь.

– А что значит пункт «обязательное похищение»?

Мы пришли к ним двенадцатого июня. Перлись по духоте на двух трамваях, зад прилипал к пластиковому сиденью и отлипал со смачным шлепком. Машка висела на этих специальных штуковинах пониже поручней и качалась, как макака. Мы ехали почти час и еще минут двадцать искали вывеску «Око» со всех сторон здания, напоминающего муравейник, с кучей входов и выходов. Нужная дверь пряталась сзади, в вонючем внутреннем дворике.

– О, не переживайте. Всего лишь традиция. Мы действительно похитим вашего ребенка, но совершенно безопасно, и ему обязательно запомнится этот момент.

– Но вы же не сделаете ему больно?

Я не знаю, может, мама тогда что-то почувствовала: опустила брошюру, стиснула ручку потрепанной кожаной сумки, облизала губы.

Тот человек растянул рот в тонкой, красивой улыбке.

– Мы желаем нашим детям только добра.

– А почему вы так стремно называетесь? Как сектанты, – не помню, что дернуло меня открыть рот. Мама тут же взвилась:

– Максим!

– Ничего, – человек продолжал улыбаться, и я тогда впервые подумал: «Это нормально, что он не моргает?» – Мы так называемся, потому что наша главная цель – подготовить подрастающее поколение к реальной жизни. Научить их смелости. Помочь им открыть глаза.

Машка жевала леденцы, которые человек подсунул ей в стеклянной вазочке. Я взял один и засунул в рот. Я обещал маме, что буду вести себя хорошо. А она в обмен на месяц в лагере для одаренных обещала мне новый велик и отвалить. Человек мне не нравился, но я сжевал леденец и подумал: переживем.

«Похищение» должно было произойти двадцатого июня, и к этому числу мне надлежало собрать рюкзак – чемоданы запрещались. В брошюре, что мама листала в офисе, был и список нужного. Штаны длинные – две штуки, шорты – одна штука, футболки – три штуки, зубная щетка, веревка – 10 м, самодельный меч. Указывалось, что меч не может быть выполнен из мягких материалов и не должен быть полностью безопасным. Я не стал запариваться: скрепил крест-накрест две палки и оставил остальные приготовления до последнего дня.

Я думал, они, знаете, вроде ролевиков. Или тех, которые в «Коломенском» каждый год сооружают средневековые деревни и пьют пиво из глиняных кружек.

Ровно в полдень двадцатого мне следовало взять рюкзак и меч и отправиться на север. Ни с кем по пути не заговаривать, никуда не заходить. В этот день я проснулся оттого, что Машка тыкала мне в шею игрушечным шприцом. За окном шумело – ветер обдирал деревья, и везде, насколько хватало вида из окна, нависали лиловые тучи. Я сходил умыться, поел бутербродов. Голова гудела.

– Мам, может, ты меня просто отвезешь? Какое к черту похищение в такую погоду.

Мама резала картошку к обеду и, казалось, ничего не услышала. Я позвал:

– Мам!

Нож замер, мама нахмурилась. Зачем-то подошла к окну, высунулась по пояс. И так ничего мне не ответила. Ну и ладно. В отместку я не стал вытирать со стола крошки. Натянул кроссовки, взял рюкзак. Посмотрел на меч – с палок осыпалась грязь и шелуха высохшей коры. Идти с этим наперевес черт знает сколько времени, встретить одноклассников или чью-нибудь бабулю, и чтоб все говорили, что Макс Гаврилов играет с палками, как семилетка? Ну нет, ищите другого дурака.

На улице лило. Пока я ехал в лифте, гудящем и воняющем, тучи прорвало, и кроссовки промокли через десять шагов. Я натянул капюшон. Дождь сменился градом и застучал по плечам. Пахла еще не отцветшая сирень. Под ногами хлюпало. Трамваи грохотали и швыряли в воздух искры. Через полчаса я уже мечтал, чтобы меня похитили – над городом вспыхнули ветви ослепительных молний, где-то завыла сигнализация.

Похитители опаздывали.

Спустя час дождь прекратился. Спустя два – начался снова, унылой моросью. В начале третьего вышло солнце, и я завернул в «Пятерочку» и вышел оттуда с бутылкой колы и пачкой чипсов. Упал на лавку, мокрую и в следах голубиного дерьма, отвинтил крышку. Глотнул и засмеялся. До меня дошло: это все розыгрыш. Афера. Мама отдала деньги тому мужику в подвале, а он наплел ей что-то про подготовку к реальности и даже не оставил нормальных координат места сбора. Да куда мне в лагерь для одаренных, если я вообще сегодня вышел из дома и поперся куда-то под дождем. Мне в лагерь для дебилов.

Я сделал еще глоток – и тут что-то треснуло меня по голове. Бутылка упала и укатилась в траву, выблевывая жидкость.

– Ты что, идиот и не умеешь читать? Написано было: не останавливаться и никуда не заходить. Проблемы с ай кью?

Позади лавки стоял мужик – в черных штанах, черной футболке и с мышцами, как у Рембо. Он выхватил у меня чипсы и швырнул в мусорку.

– Где твой меч?

– Чё?

Затылок еще раз обожгло.

– Нарушил три правила, – отчеканил мужик. – И как ты вообще собираешься попасть на место без оружия?

– А как бы мне помогла палка?!

– Тебе было велено сделать оружие. Ты хотел взять палку? – он за шиворот вздернул меня на ноги. – Ладно. Мертвые дураки – не моя проблема.

Я уже понял, это мой похититель, но похищал он так же хреново, как я учился в школе или готовил омлет. Я испоганил две сковородки, а он вместо того, чтобы засунуть меня в какую-нибудь стремную машину, стоял и пялился на трамвайные пути.