Джейми улыбнулся. Он вспомнил Айвена и утро в его большом светлом кабинете, маленькие космические станции и отважные города севера. Он думал о том, что ни Айвен, ни Анна, ни сам Джейми не попадут в космогород будущего, но уже знают, как он должен выглядеть. Вернее, еще не знают, но уже чувствуют.

– Я рад, что ты можешь сказать это вслух, – ответил Джейми, сделав вид, что признание Анны не имеет для него особого значения. – Но у меня есть более насущный вопрос: что мне ответить одной семилетней леди по поводу ее дня рождения?

Его имя страшило людей. Стоило им только услышать его, как все замолкали. От этих звуков веяло смертью. Само его имя означало смерть.

Ухэл.

Его семья хотела облегчить ему жизнь, назвав его Тургэном, что значит «быстрый». Мальчику, как и всем детям в их селении, дали имя, когда ему исполнился год. Он уже бегал быстрее сверстников, был шустрым, активным и жизнерадостным ребенком. Его семья мечтала о том, чтобы он стал охотником или воином, но судьба решила иначе.

В день распределения Тургэн, как и все остальные пятилетние мальчишки, сидел на скамье в первом ряду. Их селение, Оорон, было достаточно крупным, так что детей было больше десятка. Шаман проходил рядом с ними, звеня бубном и размахивая посохом. Он останавливался перед каждым из мальчиков, что-то шептал, пел молитвы и произносил свой вердикт.

– Дайчин – воин. Анчин – охотник. Эмч – лекарь. Куук – пекарь.

Когда же посох шамана замер над Тургэном, возникла пауза. Багш – шаман – пел над ним немного дольше, чем над другими детьми. Мальчик заметно занервничал и, перестав весело размахивать ногами, сжался.

– Ухэл – палач, – наконец сказал Багш.

Царившее в зале советов до этого момента оживление стихло. Произошло то, чего страшились и боялись все жители селения. Боги выбрали нового палача. Теперь Тургэну придется покинуть селение. Палачи жили отдельно от людей. Шаман обучал их жить рядом со смертью. Учил примиряться со своей судьбой и выживать в одиночестве. Он вернется лишь тогда, когда нынешний палач откажется от своей роли или когда Боги заберут его.

Ребенок не плакал. Он все понял в тот момент, когда увидел, как мать снимает платок с головы и, смотря в пустоту, со стеклянным от боли взглядом покидает зал собраний. Он умер для семьи, но заново родился для смерти, его единственной спутницы на всю оставшуюся жизнь.

Шаман забрал его сразу после распределения. Тургэн Ухэл – «быстрая смерть» – навсегда покинул свою семью в пять лет.

Ухэл вернулся в селение в тридцать лет. Для него был выделен дом недавно умершего предшественника.

Старый дом на окраине Оорона встретил Ухэла бедностью и запустением. Трава во дворе, судя по виду, была не кошена с начала лета, ставни на окнах держались не на всех петлях, мостки к входу практически сгнили. Все в этом небольшом домике было старым, но ничего не было сломано специально. Люди не подходили к дому палача без крайней необходимости: боялись навлечь беду. И даже после смерти предшественника Ухэла в дом никто не вламывался.

Тургэн неторопливо зашел в дом. Дорожный мешок со своими скромными пожитками он положил на скамью. Потом огляделся по сторонам и присел рядом. Ухэл устало вздохнул от осознания того, как много вокруг нужно привести в порядок.

Мужчина всегда знал, что его ждет долгая и уединенная жизнь, но лишь в этом домишке он ощутил настоящее одиночество. Люди будут сторониться его, каждый день станет борьбой за выживание. Лишь охота и собирательство помогут ему добыть еду. Конечно, ему положено жалование, деньги, на которые он сможет купить все необходимое. Но неизвестно, решится ли староста деревни прийти к нему, чтобы заплатить. Сам Ухэл к старосте не пойдет: не знает, где теперь его дом, а селяне не станут говорить с ним.

Палач внимательнее осмотрел свое новое жилище – прямо под кроватью он нашел большой топор, предназначенный для его прямых обязанностей. Он был замотан в холщевину и остро наточен, все так, как положено. Его радовало, что предшественник следил за орудием. Тургэн любил ответственных людей и сам причислял себя к таким. Убрав топор на прежнее место, мужчина отыскал старые тряпки, ведро, сходил за водой и принялся за уборку. Ему еще нужно было успеть растопить печь до наступления темноты. Лето в этом году выдалось холодным.

Ухэл умел работать руками. До вечера он успел вымыть весь дом, обнаружить неподалеку небольшой сарай, где, по-видимому, когда-то содержалась мелкая скотина и рабочая утварь, наколоть дров и скосить траву вокруг дома. Мужчина сходил в лес, собрал ягод и грибов на ужин, затопил печь. В его вещах было немного овощей и хлеба, и он уже повесил котелок над очагом, чтобы сварить себе похлебку на ужин, когда в дверь постучали.

Палач был искренне удивлен тому, что он в селении всего день, а к нему уже кто-то пришел. Видимо, придется браться за работу. Ухэл глубоко вздохнул и пошел открывать.

– Здравствуй, палач, – за порогом оказался уже поседевший, но крепкий мужчина. В одной руке он держал корзину с продуктами, а в другой – козу на привязи. – Меня зовут Ахлаг. Я староста деревни. Спасибо, что прибыл.

Ухэл чувствовал, что пришедшему тяжело дался этот поступок, и он был очень ему благодарен. Тургэн не ожидал такого приема.

– Здравствуй, староста, – палач кивнул, но отходить от входа не стал: он знал, что гость не зайдет в дом.

– Моя жена собрала тебе еды, – он вручил Ухэлу корзину. – Там хлеб и мука, мясо, молоко, сыр. И деньги. Мы с уважением относимся к тебе, палач. Но старайся реже выходить в деревню. Люди тебя боятся. Я буду приходить раз в месяц.

– Спасибо.

– Я отведу козу в сарай. Не забывай про нее.

– Спасибо.

Староста кивнул и ушел в сторону сарая. Палач любил животных. И теперь у него появилась молчаливая компания. Несмотря на привычку жить обособлено, Ухэл страдал от недостатка общения и порой проговаривал свои мысли вслух, когда понимал, что не открывал рта уже несколько дней. Но сейчас в доме поселилась животина. Уж лучше говорить с козой, чем с самим собой.

Мужчина разобрал корзину и выставил за порог, чтобы староста ее забрал, и вернулся к похлебке. Солнце уже село, и голод давал о себе знать.

Ночью Ухэла разбудило блеяние козы. Сарай был совсем рядом, а стены тонкие, так что он сразу проснулся от шума. Натянув на себя рубаху, мужчина отправился проверять козу.

Ночь была холодная и темная, но свет луны позволял видеть вполне сносно, даже освещая сарай лишь через маленькое окошко. Коза стояла в наскоро сделанном, ненадежном стойле и блеяла. Подойдя поближе, Тургэн увидел, что ее заднее копытце провалилось в щель между сгнившими досками. Испуганная коза не могла сдвинуться с места.

– Бедняга, – палач залез в стойло. – Испугалась? – он одним уверенным рывком разломал доски. Коза тут же отскочила в сторону, а потом вернулась обратно и прижалась к стоящему на корточках мужчине.

– До чего нежная животина! – он улыбнулся и погладил козу по голове. – Снова ведь, дурная, застрянешь. Пошли в дом.

Ухэл снова взял козу на привязь и вернулся вместе с ней в избу. Коза сразу улеглась рядом с теплой печкой. Присутствие живой души грело Тургэну сердце.

– Я назову тебя Коза, коза, – тихо сказал палач. – Хорошо, что ты у меня появилась.

Ухэл прожил в своем новом доме почти месяц. За это время он многое успел сделать: законопатил мхом стены, положил во дворе новые мостки, починил кровать, набил ее сеном. Починил пол в сарае и укрепил загон для козы. Она продолжала блеять по ночам, отчего Тургэн не мог заснуть и ему приходилось каждую ночь вести Козу в дом. Через неделю он сдался и стал сразу брать животное с собой. К тому же убирать за ней ему было не сложно, а весь день скотина проводила на привязи, на лужайке недалеко от дома.