Они допили. Девочка прижалась к стене и заснула. Клиент на руках донёс её до машины, укутал в одеяло и положил на заднее сиденье, потом вернулся обратно и бросил на стол билет.

– На завтра. Выпросил тебе отпуск на три дня. Вылет в шесть, не опаздывай.

– Ты же дал её что-то другое, я знаю, сама видела! – вскочила Садовница и поцеловала Химика в щёку, как только захлопнулась дверь.

– Собирай вещи, – радостно зашептал Химик, – я дал ему отвращение к девочке, а ей ничего, только воду налил, понимаешь? Теперь он будет работать здесь, а мы уезжаем, куда хочешь уедем, даже на Северный Полюс, только бы не оставаться здесь. Я больше не хочу оставаться в городе, мне всё надоело.

Садовница вдруг закричала и вцепилась ногтями в плечи Химика.

– Тебе ведь тоже Прошлый налил отвращение ко мне, помнишь? А что ты со мной сделал потом, помнишь?! Ты эту девочку сам убил, полгода убийство готовил и ничего не сказал мне. Ненавижу тебя, как только могу ненавижу!

Химик засмеялся, впервые за то время, когда получил проклятие. Он наконец-то что-то чувствовал. Проклятие перешло к тому мужчине.

– Теперь пусть он работает в лаборатории. Он уже убил девочку, я это чувствую. Я больше здесь не живу. Поехали отсюда, пока не поздно. Эй! Ты где? – Химик вдруг понял, что остался один.

С понедельника по воскресенье Гость работал в лаборатории на окраине Фазаньей улицы. Редкие посетители поговаривали, что он постоянно общался с какой-то девочкой, рассказывал ей сказки и укладывал спать по вечерам. Гость оборачивался на каждый дверной скрип, будто ждал кого-то, кто уже никогда не вернётся.

Эрни Уотсон был обыкновенном человеком: летал на Марс (по работе) пять дней в неделю, а выходные проводил на Венере. Ему нравился его Земной домик: одноэтажный, компактный и очень удобный.

Всем был доволен Мистер Уотсон, и лишь одно «но», перелившееся в настоящую манию, трогало его сердце: он не терпел пыли. Ни в каком виде, ни на какой поверхности.

Его миниатюрный домик – типичный для XXIX столетия, кишел всяческими роботами: универсальный уборщик – есть, кухонный шеф-повар – имеется, радиоуправляемая машина с камерой реального времени для стрижки газона – чудеснейшая вещь! – всегда готова услужить человеку.

Он понимал, что всё это – великолепие, к которому люди стремились очень давно, с самого ХХ века. Мистер Уотсон любил своё время, ровно, как и большинство землян, и с пренебрежением и недоверием относился к людям, которые грезили по прошлому: не терпел он ностальгистов, и всё тут!

Если бы кто-то сказал Эрни тогда, что именно ностальгист поможет ему решить проблему с пылью, он бы разругался с этим человеком в пух и прах, оперируя такими фразами, как «Да чтобы я, Эрни Уотсон, говорил с этими сумасшедшими?» или «Что вы себе позволяете?! Заберите свои ужасные слова обратно и думать об этом забудьте!».

Таков был Мистер Уотсон: энергичный мужчина с проседью на голове, которая говорила о том, что он окончательно возмужал в свои семьдесят лет и недалёк был самый чудесный и желанный период для любого человека – от семидесяти до ста двадцати лет.

Вопрос с пылью решаться сам собой никак не желал: Эрни столько раз, ведясь на рекламу, покупал «самые новые», «Лучшие», как гласили голограммы на улицах, пылесосы и пылесборники. Но что бы он ни делал, каких бы роботов он ни выписывал себе, результат был один: пыль каждый раз одерживала верх.

Частенько, возвращаясь с Марса к себе домой, Мистер Уотсон находился в самом что ни на есть прекрасном расположении духа: ему так нравилось бывать на Марсе, что и представить себе какую-то другую работу он не желал. А Венера – что за дивное место! Выходные только и созданы для того, чтобы бродить по этой планете, предварительно договорившись о походе с друзьями.

Однако возвращение на Землю всегда было чем-то неизбежным, безусловно, приятным, но всё это очарование, скучание по дому сходило на нет как раз в тот момент, когда Мистер Уотсон проводил рукой по любой из поверхностей в доме и с нескрываемой неприязнью растопыривал грязные пальцы, говоря про себя: «Чёртова пыль!».

Одним солнечным днём к Эрни пожаловал его хороший друг, молодой человек шестидесяти лет Джеймс Нел, который не так давно вернулся из командировки с Юпитера.

– Дружище! Как же я рад тебя видеть! – говорил Мистер Нел, приятельски улыбаясь Эрни, который, недолго думая, заключил его в крепкие объятия.

– Сколько же мы не виделись, молодой человек? – обнажив все тридцать два зуба, спрашивал Мистер Уотсон.

– Без малого пять лет, – ответил Джеймс.

– Мне кажется, или ты немного задержался: должен был прибыть года два назад, не так ли?

Мистер Нел прошёл в кабинет к другу, который уже вовсю накрывал на стол.

– Корабль наш забарахлил ни с того ни с сего. А потом выяснилось наконец: Кротовая Нора «Нэнси» планомерно изменила свои свойства, а помощник капитана Гарри Филс – дурная его голова! – забыл внести корректировки. По итогу мы вынырнули не совсем там, где предполагалось ранее, и потратили около двух месяцев на то, чтобы найти правильный курс к Юпитеру. А потом работа, которой был непочатый край.

Мистер Уотсон внимательно слушал друга, периодически кивая в ответ.

– Сейчас я налью тебе виски из двадцать пятого столетия, – гордо промолвил Эрни.

Он подошёл к барному шкафу, за дверцей которого находилась небольшая коллекция алкоголя, и тут же его настроение было омрачено.

– Да чтоб меня! – проревел он. – Сколько можно?! – в сердцах и ярым шепотом произнёс Эрни.

Мистер Нел захохотал что было мочи.

– Ты никогда не избавишься от этой пыли, – гогоча, говорил он. – Она так же естественна, как и твоя реакция на её присутствие.

Эрни, взяв шёлковую тряпочку, бережно протёр пыльную бутылку, скорчив при этом гримасу омерзения перед серым веществом.

Виски было разлито по бокалам, и Мистер Уотсон, пригубив первую за тот вечер порцию, немного успокоился.

– Я побеждён, Джеймс, – спокойно промолвил он. – Эту пыль невозможно одолеть. Никак. Ничем.

Мистер Нел будто бы погрузился в воспоминания.

– Когда мы вылетели из «Нэнси», то, как я уже говорил, два месяца блуждали в космических просторах нашей вселенной. Коротали время как могли! И вот в один из вечеров мы так задушевно беседовали с капитаном, что мне пришло в голову рассказать ему о твоей мании к полному отсутствию пыли в пределах дома. Он мне рассказал про одного человека, который…

Эрни нахмурился и со звоном опустил бокал на стол.

– Знаю, знаю, что ты мне сейчас скажешь: есть один местный умелец – вылитый гений, который изобрёл очередное усовершенствование последней модели пылесборника. Я снова поверю, душа моя воспрянет, я стану надеяться, что ну хоть в этот-то раз всё должно получиться, приду к этому гению, куплю у него это «чудо» и радостный вприпрыжку отправлюсь домой, чтобы поскорее его испробовать. Но итог-то один: разочарование. Не хочу я нервничать, Джеймс, это пустая трата времени.

– Но подожди…

– Нет, нет, нет и ещё раз нет! Уж лучше я буду испытывать небольшое раздражение каждый раз, когда прилетаю на Землю, чем снова этот кошмар: надежда, празднование победы не начав боя, а затем злость.

Мистер Уотсон направил свой скептический взгляд на Эрни, когда тот закончил говорить.

– Брюзжишь как сто пятидесятилетний! Никуда не годится, – качая головой, промолвил он. – Ты способен меня выслушать?

Эрни заёрзал на стуле.

– Ну зачем это, Джеймс, – его лицо стало страдальческим. – Ну не надо давать мне надежду, что пыль можно одолеть. Не будь таким жестоким: не дави мне на больное место! – он опустошил свой стакан.

– Я тебе расскажу, а дальше дело твоё, – вкрадчиво промолвил Мистер Нел. – Так вот, в нашем городке живёт один старый еврей…

– Он ещё и еврей! – безысходно отмахнувшись, пролепетал Эрни.