Мужчина сделал себе лук и стрелы из орешника и охотился на мелких животных, коза обеспечивала его молоком и сыром, а лес был полон ягод и грибов, так что голодать не приходилось. Жизнь текла размеренно, даже из деревни его еще ни разу не позвали делать свою работу.

Странности начались за несколько дней до того, как должен был прийти староста. Ухэл возвращался с охоты, неся с собой пару тушек зайцев, когда заметил у входа в дом маленький букетик цветов и горстку земляники на листе лопуха. Мужчина был удивлен такому подарку и понимал, что стоило оставить все нетронутым, но все равно забрал ягоды и цветы в дом.

Вторую странность он заметил, когда пошел на луг за Козой. В некотором отдалении лежали две небольшие вязанки: валежника и свежей травы. Тургэн понимал, что это делает кто-то из деревенских, и он честно признался себе в том, что ему стало любопытно, что будет дальше.

На следующий день, когда палач выводил Козу на пастбище, он нашел у входа в дом аккуратно сложенную горку мыльного корня. Такое подношение очень порадовало, так как найти мыльнянку в этих краях было не так-то просто. Тургэн был рад помыться чем-нибудь, кроме еловой золы, а потому взял корешки и после того как привязал козу на лугу, наспех сварил мыло и поспешил к реке.

Банный день удался на славу. Тургэн до скрипа вымыл длинные темные волосы и снова собрал их в косу, не забыв вплести в них три бусины, как того требовал обычай. Бусины в волосах были выточены из шейных позвонков казненных. По ним считался опыт палача, и потерять их было большим позором.

Ухэл выстирал одежду и, переодевшись в единственные запасные темные рубаху и штаны, поторопился к дому. Погода стремительно портилась, потому и козу он сразу взял с собой.

Одежду пришлось развесить прямо над печью, потому что ливень, начавшийся как только палач зашел внутрь, сопровождался сильным порывистым ветром. Ухэл порадовался, что в его доме было тепло. Он развел огонь в очаге и подвесил над ним котелок с водой, намереваясь приготовить себе еду.

В доме уже пахло вареной зайчатиной, когда в дверь тихо постучали.

Посетительницей оказалась девочка-подросток. Ее зубы стучали от холода, а волосы и одежда были насквозь промокшими. Мужчина не понимал, что заставило ее прийти в его дом. Если кто-то узнает, ее будут ждать большие неприятности. Ухэл хотел было ее прогнать, но умоляющий взгляд больших серых глаз заставил его передумать. Он отошел в сторону, впуская ребенка.

– Зачем ты пришла? – мужчина приступил к допросу, как только девочка остановилась у очага и протянула к нему руки.

Девчонка вздрогнула. Она вся сжалась, будто старалась казаться меньше. Но потом гордо распрямила спину и посмотрела прямо в глаза Ухэлу.

– Я пришла стать женой палача.

Никогда еще Тургэн не был так шокирован. Он слышал, что иногда деревенские выбирают палачу жену, чтобы он не нацелился на местных женщин, но обычно ими становились старые девы. А тут совсем еще ребенок. Глубокая морщинка залегла между его бровей.

– Мне не нужна жена, – грубее, чем стоило, ответил он. – Тебя послали из селения?

– Нет, – голосок у гостьи был тоненький и испуганный. – Меня испортил сын мясника. И меня изгнали.

– И потому ты пришла ко мне?

– Одной мне не выжить.

– Сколько тебе лет?

– Через две луны будет четырнадцать.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев. Ухэл потер ладонью щетинистое лицо. Он не знал, как поступить.

– Держи, – через какое-то время палач протянул девочке кувшин с козьим молоком. – Сядь и поешь, – он выложил на стол хлеб и сыр. – Но сменной одежды у меня для тебя нет, придется ждать, пока обсохнешь.

Девочка промолчала, но за стол села. Тургэн сел рядом.

– Ты не такой страшный, как говорят в деревне, – сказала девочка, удивив палача своей смелостью. – И добрый.

Тургэн действительно обладал не самой отталкивающей внешностью. Он не особо отличался от остальных мужчин: высокий и смуглый, со слегка раскосыми глазами. Ничто, кроме прически, не выдавало в нем палача.

– Это ты приносила мне подарки? – девочка кивнула. – Зачем?

– Хотела понравиться, – от смущения ее голова опустилась почти до самого стола.

– Тебе будет трудно.

– Я знаю.

– Желание жить, значит, сильнее, чем страх быть изгоем.

– Я просто не хочу умирать…

Тургэн поднялся на ноги и достал топор. Гостья задрожала, когда мужчина развязал холщевину, оголяя лезвие.

– Не бойся, – от его звучного голоса девочка сжалась еще сильнее. – Подойди и возьмись за древко, – девочка повиновалась.

Ухэл положил жилистую руку ей на плечо.

– Забудь свое прежнее имя. Я нарекаю тебя Охин Ухэл – дочь палача.

Староста пришел через три дня.

Когда он подошел к забору, Ухэл сидел на скамье у дома и вырезал из липового бревна посуду, потому что новообретенная дочь решила, что двух чашек, ложек и тарелок им недостаточно.

– А вдруг кто-то навестит нас? – возмущалась Охин. – А нам даже за стол гостя будет усадить стыдно!

– Никто не зайдет в дом палача, девочка, – без устали повторял Тургэн.

– Ты не можешь быть в этом уверен!

– Вот упрямица! – спорил мужчина, но все же срубил липу неподалеку и принялся за вырезание посуды.

Староста деревни снова пришел с корзиной, полной овощей. Он поставил ее на землю и сел на скамью рядом с палачом.

– Здравствуй, палач.

– Здравствуй, староста.

– Ты взял девочку-изгоя в жены? – он кивнул в сторону сарая – туда как раз шла Охин с тетеревом и мешком для перьев в руках.

– Ее теперь зовут Охин Ухэл. И отныне она моя дочь.

– Дочь? – брови Ахлага взметнулись вверх. – Почему не жена?

– Она еще ребенок, к тому же брошенный семьей. Пусть поживет спокойно, – Тургэн отложил готовую ложку и взялся за новое бревнышко. – Я попробую выдать ее замуж в другом селении, когда вырастет. Может, и возьмет кто, она больше не изгой.

– Может, и возьмет, – медленно повторил староста.

Какое-то время мужчины молчали. Когда из сарая вышла Охин, Тургэн поманил ее к себе. Девочка подбежала и быстро поклонилась старосте.

– Иди разбери корзину, – стал раздавать указания палач. – Тушку, – он кивнул на ощипанного тетерева, – на стол, мешок с перьями – на печку, пусть просыхают.

– Да, Ухэл, – девочка сунула мешок в корзину, подхватила ее и ушла в дом.

– Толковая, – похвалил девочку Ахлаг.

– Толковая, – подтвердил Тургэн.

– Что будешь делать, если она понесет?

– Не понесет. Я рос у шамана, он многому научил меня. Девочка утром выпила молоко с травами, которые убьют плод.

– Ты жесток, палач, – староста вздохнул.

– Нам не нужен младенец.

Бревнышко в руках мужчины стало принимать очертания кружки, староста невольно засмотрелся на работу палача.

– Ты можешь нанять батраков? – спросил Ухэл. – Нам нужна еще одна комната в доме, я больше не хочу спать на скамье. Да и сарай надо новый поставить, у печной стены. Так коза зимой не замерзнет.

– Я попробую договориться. Но им нужно платить.

– Вычти, сколько нужно, мы обойдемся без денег пару месяцев. И еще нужна одежда девочке – у нее всего одно платье, – палач достал из корзины жалование и вернул старосте.

– Я решу это.

Несколько минут они просидели в тишине.

– Завтра Совет. Будем решать, как наказать сына мясника, – наконец заговорил гость. – Ты можешь прийти по праву отцовства. И имеешь право голоса.

– Я приду.

– Я встречу тебя у края деревни, – он взял принесенную Охин корзину, и девочка тут же убежала обратно в дом.

– Спасибо, староста.

– До завтра, палач.

Совет проходил в самом большом доме деревни. Там селяне всегда собирались на праздники, религиозные сборы и на суд. Ухэл был здесь лишь однажды, в далеком детстве. В тот самый день, когда его забрал шаман. Сейчас зал был наполнен мужчинами, они сидели на скамьях по периметру комнаты, и лишь члены совета сидели за столом. Тургэн же встал у стены, недалеко от входа. Его приход остался незамеченным.