П е р в ы й  а н г е л. Писатель не имеет права быть белоручкой. В чем же тогда смысл его работы? Разве не в том, чтобы пересоздавать сегодняшний день, творить будущее? Какими он хочет сделать людей? Нытиками? Нет, извините! Как ответственные за будущее, мы этого допустить не можем. Нас такой сценарий не устраивает. Наш сценарист не имеет права заниматься только собой и тем, что ему одному интересно. Не имеет права писать только для себя!

В т о р о й  а н г е л. Или для своего стола. (Стучит по столешнице.)

Г о л у б и к и н. В стол, а не для стола.

В т о р о й  а н г е л. Пусть — в стол.

П е р в ы й  а н г е л. И еще этим гордиться…

Г о л у б и к и н. А вы мне что предложить хотите? Разве не такую же работенку? За другого?

В т о р о й  а н г е л. Ты что о себе возомнил? Кому ровня?

Г о л у б и к и н. Да, я властен над вами, как и Он. Вы все — мои персонажи. Захочу — дарую жизнь и бессмертие. Захочу — не дам появиться на свет.

П е р в ы й  а н г е л. Ну и фрукт! Ну и самомнение!

В т о р о й  а н г е л. Уж это дудки. То есть, иерихонская труба. Пока что мы решали… Мигом отучим.

Г о л у б и к и н. Вы все равно мои персонажи. Как хочу, так тасую.

П е р в ы й  а н г е л (второму ангелу). Пойдем!

Г о л у б и к и н. Ступайте, ступайте к Скучалому! Только знайте, если он ко мне за помощью обратится, ни одной Доски почета в целости не оставлю! Ни одной фотографии!

В т о р о й  а н г е л. Далась ему эта фотография!

П е р в ы й  а н г е л. Пойдем.

Г о л у б и к и н. Идите-идите, я сразу сказал, что занят.

Первый и второй ангелы выходят на авансцену.

П е р в ы й  а н г е л. Возмутительно!

В т о р о й  а н г е л. Набивает цену… Да я любую готов выложить — лишь бы сценарий был к сроку.

П е р в ы й  а н г е л. Не желаю поручать писать историю беспринципному…

В т о р о й  а н г е л. А что теперь делать?

П е р в ы й  а н г е л. Я с этим типом сотрудничать отказываюсь.

Ангелы уходят.

Г о л у б и к и н (в одиночестве). Что я наделал. Я ведь всегда, всю жизнь знал, что они придут. И так нелепо, так глупо упустил свой шанс… Ну что я за человек — будто специально рожденный ошибаться!.. (Уходит.)

Затемнение.

С к у ч а л ы й — на скамейке. Пьет пиво. Появляется  т р е т и й  а н г е л.

Т р е т и й  а н г е л. Наши здесь не пролетали?

С к у ч а л ы й (сквозь зубы). Нет.

Т р е т и й  а н г е л. А ведь где-то возле тебя должны крутиться.

С к у ч а л ы й. Я их давно не встречал.

Т р е т и й  а н г е л. Не врешь?

С к у ч а л ы й (громко). Я вам говорю: они давно со мной контактов не поддерживают.

Т р е т и й  а н г е л  исчезает.

(Горестно.) Все, все я видел! Как они у него с балкона взлетели! А я-то им поверил. Душу раскрыл. Ну, погодите! Погодите! И ты, Голубикин. Всем покажу!

Появляется прихрамывающий  х в о с т а т ы й.

Х в о с т а т ы й. Что за жизнь! Ни одной кузницы! А из ремонта обуви гонят: подков давно нет. Все копыта сбил в этой гонке! (Подходит к Скучалому, кивает, смотрит на часы.) Ну, какие новости? Как дела?

С к у ч а л ы й. Отлично.

Х в о с т а т ы й (с сомнением). Да? (Достает толстую рукопись.) Что-то я здесь ничего не понял. Какая-то любовь на третьей странице возникает… Для чего она, если нам нужно спешить кратчайшим путем к концу света?

С к у ч а л ы й. Сниму.

Х в о с т а т ы й. И зачем-то заводское производственное совещание с целью повышения производительности труда… Куда повышать, если все в тартарары?

С к у ч а л ы й. Я всему этому был свидетель. И пишу так, чтобы была правда жизни.

Х в о с т а т ы й. А что это такое — применительно к нашему случаю?

С к у ч а л ы й. Видите ли, я вам благодарен за оказанное доверие, но мне морально тяжело замахнуться на будущее моих героев.

Х в о с т а т ы й. А зачем же подрядились?

С к у ч а л ы й. Меня привлекла возможность работы над большим полотном.

Х в о с т а т ы й (тихо). Клинический случай.

С к у ч а л ы й. Потом, вы обещали мне повышенные тиражи, увеличить ставку за печатный лист и посмертную славу…

Х в о с т а т ы й (тихо). Идиот!

С к у ч а л ы й. Только я думаю: какая же слава, если никого и ничего не останется?

Х в о с т а т ы й (утирая испарину). Нет, что-то здесь не так. Кто-то где-то ошибся? Или я сам, или субчики крылатые меня за нос водят?

С к у ч а л ы й. Какие предложения по переделке сценария?

Х в о с т а т ы й (трясет рукописью). Да тут вообще ничего нет! Ни идей, ни свежего запоминающегося языка, ни ярких образов поджигателей войны!

С к у ч а л ы й. Мне, честно говоря, эти образы омерзительны. Как я могу симпатизировать тем, кто замахнулся на будущее нашей прекрасной планеты? Ведь они хотят превратить ее в выжженную пустыню…

Х в о с т а т ы й. Что?..

С к у ч а л ы й. Пардон, это я от вчерашней читательской конференции отойти не могу.

Х в о с т а т ы й (тихо). Все с ним ясно. (Громко.) Ладно, я побежал.

С к у ч а л ы й. Постойте!

Х в о с т а т ы й. Чего еще?

С к у ч а л ы й. Я конкретные пожелания услышать хочу.

Х в о с т а т ы й. Не усложняй. Работай. Задача тебе известна. Извини, дел по горло. (Убегает.)

С к у ч а л ы й (с недопитой кружкой падает на колени). Все, все отворачиваются. Лишают будущего. А ведь было в моих руках… За что такая несправедливость? Господи, как тяжело! Впервые молюсь. Никогда не знал, что такое зависть. И к кому, к этому неудачнику! Ну почему, почему выбрали его? Почему предпочли? Что он сможет без меня? Ведь по моей указке работал, моими советами питался… И вот — превзошел… Господи, никогда ничего у тебя не просил, а сейчас умоляю: сделай так, чтобы заказ вернулся ко мне! А взамен забирай что хочешь: квартиру, жену, друзей…

Над головой пролетает  т р е т и й  а н г е л.

Т р е т и й  а н г е л. Уж эту молитву мы до сведения доведем, будь спокоен, мигом доставим. Считай — друзей, жены, квартиры уже лишился.

С к у ч а л ы й (поднимается с колен). Как будто ветерком подуло! И голос ангельский почудился. Господи, неужели услышал?

Входит  А д е л а и д а.

А д е л а и д а. Антон, посмотри на себя. Ты опустился. Ты уже не стоишь на ногах. Ты совсем не работаешь. Ты все время у этого ларька. Я не могу так больше! Я ухожу от тебя!

Затемнение.

Среди облаков, за средним столом — п е р в ы й  и  в т о р о й  а н г е л ы. Они утомлены. Крылья взъерошены.

П е р в ы й  а н г е л. Чем ты занят все время?

В т о р о й  а н г е л. Склеиваю фотографию. Ну ту, что в крыльях застряла. И знаешь, такое красивое лицо у этой женщины. Если бы смог впасть в грех, честное слово, влюбился бы.

П е р в ы й  а н г е л. А делом, делом будем заниматься?

В т о р о й  а н г е л. Я тебе говорю: эта фотография из голубикинского окна выпала. Так что есть повод еще раз к нему наведаться.

П е р в ы й  а н г е л. Да, он и у меня из головы не идет. Про него вспоминая, о нас думаю: посмотри, в кого превратились! В закормленных жирных кур. Работаем по старинке. Любой неожиданности страшимся. Украсть фотографию с Доски почета — пусть легкомысленный, но поступок. А мы пальцем пошевелить не хотим. Конец света чуть не накликали — лишь бы ничего не делать.