В т о р о й  а н г е л. Давай снова к Голубикину дернем. Что толку ждать? Уж который день сидим, а все больше запутываемся. Столько этих стран, национальностей, и у каждой свои интересы… (Берет бинокль, смотрит вниз.) Ты глянь: делятся, сливаются, ни одной устойчивой границы… А еще — частные интересы отдельных граждан…

П е р в ы й  а н г е л. Прав Голубикин — надо мыслить широко, глобально. Планетарно, если хочешь. Надо подняться над будничной суетой и текучкой.

В т о р о й  а н г е л. Валяй пробуй…

Оба смотрят на разложенные бумаги.

П е р в ы й  а н г е л. А с другой стороны, куда от мелочей денешься? Все от них зависит. Кто-то забыл гаечку завинтить, а из-за этого самолет с главой государства рухнул. Кто-то рожать не захотел, а из-за этого гения не досчитались. За всем глаз да глаз нужен, на самотек нельзя пускать.

В т о р о й  а н г е л. И как все учитывать: и общее, и частное? И все в голове держать!

П е р в ы й  а н г е л. На чем мы остановились?

В т о р о й  а н г е л. На Англии.

П е р в ы й  а н г е л. Так, если она распространит влияние на Индию…

В т о р о й  а н г е л. Это уже было.

П е р в ы й  а н г е л. «Было», «было»… Все на свете было…

В т о р о й  а н г е л. Я даже не представлял, насколько это тяжкое дело — сочинять. Думал, води ручкой, записывай фантазии, которые в голову взбредут. А тут, оказывается, каждую подробность выверять нужно.

Ангелы долго смотрят на бумаги.

П е р в ы й  а н г е л. А еще эта женщина, которая у Скучалого за сына просила. Тоже забыть не могу…

В т о р о й  а н г е л. Столько людей умирает. Столько трагедий. Разве всем поможешь? И почему — ей одной? Нет, мы не имеем права на эмоции.

П е р в ы й  а н г е л. Но хоть мальчишке ее…

В т о р о й  а н г е л. О себе позаботиться не хочешь? Ведь на грани балансируем… Самих не сегодня-завтра на землю спишут. И кто нам тогда посочувствует?

П е р в ы й  а н г е л. Не находишь, что люди и мы вместе с ними стали рациональнее, холоднее? И магистральная наша линия — вернуть в мир красоту и сердечность…

В т о р о й  а н г е л. А как?

П е р в ы й  а н г е л. Людей подберем. Внедрим. Продвинем на руководящие должности.

В т о р о й  а н г е л. А торговые сделки? А конкурентная борьба? А звериные законы выживания сильнейшего? Как ты все это с благородной идеей увяжешь?

П е р в ы й  а н г е л. Аж темечко заломило! Может, экологией займемся?

В т о р о й  а н г е л. Да что от нее зависит? Какое львы влияние на развитие планеты оказывают?

П е р в ы й  а н г е л. Какой рационалист! Уж и так животные только те остались, которые для пропитания. Деревья — потому что источник древесины. Цветы — потому что их можно продать. Так, по-твоему, лучше?

Появляется  а н г е л - с е к р е т а р ь.

А н г е л - с е к р е т а р ь. Тут молитва поступила. Для вас небезынтересная.

В т о р о й  а н г е л (берет бланк, читает, протягивает первому). Ну как тебе понравится?

П е р в ы й  а н г е л (читает). «Прошу срочно подтвердить заказ на всемирную историю. В противном случае заключаю сделку с хвостатым. Скучалый». Вот идиот!

В т о р о й  а н г е л. Хороши бы мы были, если бы она в руки главному попала. (Ангелу-секретарю.) Спасибо тебе.

А н г е л - с е к р е т а р ь. Не за что. (В сторону.) Наивные ребята, даже трогательно. Не только попала, а и резолюция имеется. Обоих — разжаловать в купидоны. (Громко.) Он вас срочно к себе требует.

П е р в ы й  а н г е л. Ничего еще не готово.

В т о р о й  а н г е л. Голову снимет. И крылья. Нет у нас другого выхода. Срочно надо назад, к Голубикину…

А н г е л - с е к р е т а р ь (подозрительно). Что вы там шепчетесь?

П е р в ы й  а н г е л. Это мы так. Уж очень боязно.

В т о р о й  а н г е л. Три-четыре. Не поминай лихом. Скоро вернемся. Айда!

П е р в ы й  и  в т о р о й  а н г е л ы  исчезают.

А н г е л - с е к р е т а р ь. Вот остолопы! Детский сад! Такую сейчас бочку на них накачу! Можно ли добиться хоть какой-нибудь дисциплины, если всепрощение и дальше будет процветать? (Поспешно уходит.)

Затемнение.

Квартира Голубикина.

Г о л у б и к и н. Расплата… Вот она, расплата… (Расхаживает по комнате.) Но самому себе я могу, я должен признаться, почему отказался. Из страха и стыда. Да, это так. Из страха, что не справлюсь. Я ведь уже и думать стал, как он. Привык. Вошел в образ. Перо привычно бежит по бумаге вслед за его, а не за моей мыслью. Кажется, я уже ни единого своего слова вывести не могу. И ведь ждал, ждал их! Столько раз представлял, как они придут, заговорят… предложат. Не выдержал, не дождался главной своей минуты, душу отвел… Собрание сочинений напечатать… А что включать? Ведь своего-то — раз-два и обчелся. Только поначалу хватало сил писать за двоих. За себя и за него. А потом и вовсе от себя отказался… И поплатился… Как жестоко поплатился…

Из-за стеллажа выходит  х в о с т а т ы й.

Х в о с т а т ы й. Прошу прощения, что вторгаюсь в обитель труда и бьющей через край пытливой мысли…

Г о л у б и к и н. Кто вы?

Х в о с т а т ы й. Я тот, кто призван переменить вашу жизнь.

Г о л у б и к и н. Интересно.

Х в о с т а т ы й. Я по поводу сценария всемирной, так сказать, суеты сует.

Г о л у б и к и н. Вас прислали ко мне те двое?

Х в о с т а т ы й. Нет. То, что они вам предложили, — унизительно. Недостойно вашего ума и таланта.

Г о л у б и к и н. Со мной так никто еще не разговаривал.

Х в о с т а т ы й. Кто-то левой ногой навалял первый акт этой бездарной комедии. Начиная с доисторических декораций, мастодонтов и птеродактилей — плод больной фантазии, не согласны? Теперь, когда пороху на придумку будущего не хватает, вам предлагают свести концы с концами, да еще так, чтобы это выглядело логично и жизнерадостно.

Г о л у б и к и н. Ну почему? Такое продолжение вполне возможно.

Х в о с т а т ы й. Оставьте! Архитектор-неумеха пустился без какого-либо плана возводить курятник, который к настоящему моменту покосился и разваливается. Вам милостиво позволяют надстроить второй этаж. И выбросить помет из первого.

Г о л у б и к и н. А вы что можете предложить?

Х в о с т а т ы й. Я предлагаю расчистить площадку для будущего строительства.

Г о л у б и к и н. То есть?

Х в о с т а т ы й. Долой весь накопившийся на земле мусор! Долой хлам, который вам так не мил.

Г о л у б и к и н. Какой хлам вы имеете в виду?

Х в о с т а т ы й. Известный вам, например. Эта камарилья: Скучалый, Куницын, Михайлов… Вы, должно быть, ненавидите их?

Г о л у б и к и н. Мне жаль их.

Х в о с т а т ы й. Перестаньте. Как мухи, они засиживают прекрасное полотно жизни…

Г о л у б и к и н. И вы предлагаете…

Х в о с т а т ы й (торжественно). Я предлагаю пожар, безумие, последнюю вспышку гениальности этой планеты…

Г о л у б и к и н (со страхом на него глядя). Да вы что?

Х в о с т а т ы й. Да, я предлагаю вам начать мировую историю с нуля. Я знаю и чувствую ваши возможности. Вы человек талантливый, и донашивать идею с чужого плеча для вас просто унизительно. Вы сами не хуже любого творца знаете, чего хотите от человечества, знаете, к чему оно должно стремиться, как совершенствоваться, в каком направлении развиваться. У вас на эти проблемы свой взгляд, свое видение, свое понимание…

Г о л у б и к и н (приосанясь). Ну, есть свое. Но зачем пожар? Ведь сгорят и мои мысли, и благие намерения… Жизнь исчезнет на многие тысячи лет…