Десантники заржали, перекрыв блеяние диктора.

— Вот же зараза!

— Интересно, а за ногу повесит?

— Ну, раз администрат не признаёт слова Римова «доказательными», то он уже некролог напечатал!

— А Берг? Утёрся?

— Да тише вы!

Дым добавил громкость.

— Капитан Пайел заявил, что….

Рядом с голограммой ведущего появилось лицо неожиданно молодого для капитана крейсера блондина в камуфляже, вроде десантного:

— Раз сказал, что повешу, значит, будет висеть, — вполне доброжелательно улыбаясь сказал блондин.

— Какой день сегодня хороший! — Один из десантников раздвинул тарелки и поставил канистру с акватикой прямо на стол. — Поди, и трансляцию сегодня посмотрим, а? Дым, ну чего там? Прямой канал будет?

— А почему за ногу? — спросил Рэм. — Чтобы ему стыдно было?

Десантники захохотали.

— Вообще-то, если человека вниз головой повесить — он тоже сдохнет, — просмеявшись, пояснил Демис.

Дым нахмурился:

— Чего смешного нашли? Если казнь выглядит странно, это не значит, что она в шутку.

— Мучиться будет дольше, если за ногу…

— Ну, так там и парней погибло достаточно, чтобы помучился, — пожал плечами Демис. — Я бы его вообще в его же моче сварил!

— А зачем? — удивился Рэм.

— Скелет потом собрать можно. На память, — пояснил Демис. — Хороший такой скелет получается.

— Ничего! — Стак хлопнул Демиса по плечу. — Он и повисит тоже красиво!

— Ну, что? — Дым поднял кружку. — За красиво висящий труп Римова?

— И о чём вы с ним говорили? — Астахов снял китель и укрыл сопящего Валенштайна.

Сержант по личному составу сладко спал в кабинете Марвина на сдвинутых креслах.

Хантер донёс до него мысль, что сегодня у ребят было боевое крещение и за это обязательно надо выпить. Акватики.

Вальдшнеп выпил. Стакана как раз хватило.

Сам Марвин ушёл в ангар. Хотел лично принять шлюзовую камеру после ремонта.

Астахов и Хантер не стали его ждать, открыли коньяк.

Бутылка была красивая, чёрная, из настоящего стекла. Вместо пробки топорщила гребень петушиная голова, а горлышко украшала целая связка печатей, уверяющих, что коньяку уже сто лет.

— Ты не поверишь, — Хантер безжалостно свернул «петуху» голову и разлил благородный напиток по бокалам. — Про ферму. Мы с ним раньше пересекались на грунте. Мельком. Он меня узнал. И досье на меня глянул. А отец у меня был фермером.

— Ну и как он тебе? — Астахов расчистил на столе место для закуски.

Жестоко было заставлять Валенштайна пить акватику на голодный желудок. Зато эффективно, тут с Хантером не поспоришь.

— Зверюга дикая, — поморщился десантник, читая надписи на бутылке. — Неужели настоящий коньяк?

— Ты ж и принёс.

— Дарёный. Я не смотрел.

— Пахнет хорошо, — согласился Астахов. — Волнительно так, словно мне снова двадцать, и мы сидим в ресторанчике в Готто. Ночь, ресторан парит над спящим городом, и морем пахнет…

— Морем? Откуда в городе чиновников — море? — удивился Хантер.

— Оно рукотворное. Но красивое.

— Север ваш — как паноптикум в погрузочном ангаре. Всё-то там рукотворное, — усмехнулся десантник. — Настоящее море лучше…

— Ты недорассказал, — напомнил Астахов.

Спорить о Севере и Юге было смешно. Как защищать Север, если тебя оттуда турнули?

— А чего там рассказывать? Все кишки от него выворачивает. Поверишь — никогда никого не боялся, а тут — страх. Животный, липкий. Как будто он и не человек вовсе. Причём не всегда так. Он как-то генерирует этот страх. Посмотрел на меня, кишки вынул и улыбается. И всё схлынуло. Как волной слизало с песка. Смотришь: а вроде уже нормальный мужик. Молодой очень. И выглядит как ледяные экзоты — высокий, широкоплечий, белобрысый. Черты лица правильные. Может, и не вылитый Локьё, но похож. Я его на грунте издалека видел. В доспехах, в кровище — не бросилось так в глаза. А тут — в компрессионке, чистенький, улыбается. Огромного роста, тяжёлый, но гибкий. Натуральный экзот. И страх от него такой… Как от нечисти, что ли? — Хантер вздохнул, помотал головой, словно пытался забыть, вызванное из памяти. — Давай-ка за нас, за живых?

Он поднял бокал.

Астахов пригубил, покатал во рту коньяк — было и вправду неплохо. Может, и не враньё про сто лет?

— Капитан подарил? — спросил он.

Хантер кивнул, выпил и тут же налил по второй.

— Велел передать мне. Я бы не взял.

— А за что?

— Трёхгородье мы всё же зачистили. Хоть и со второй попытки. Он вроде бы без шуток посетовал, что нас тоже пришлось задержать. Но сажали всех, без разбора. Хорошо, у нас тяжелораненых не было. Извиниться-то он извинился, но проверяли всех очень жёстко.

— Машинами?

— На «Персефоне» — нет, про остальное не знаю. На крейсере были два экзота из храма Матери. Эйниты, знаешь?

Астахов покачал головой.

— Секта такая. В балахонах. С браслетиками ихними. Мужчина и женщина. Никогда так близко не видел. Коней мне перепугали. У них привычки нет, чтобы тебя наизнанку выворачивало. Жуткие ощущения.

Астахов покачал головой:

— Другому бы — не поверил.

Хантер развёл руками.

— Есть у нас и такое. С огнём играются. Как-то же Мерис справляется с ним… — он задумчиво повертел бокал, понюхал. — Вздрогнули?

Астахов поднял бокал но пить не спешил.

— Ты не гони. Куда мы торопимся? Давай Марвина подождём?

— И ему хватит.

— А может, Мерис — и сам такой же? — предположил Астахов. — Мутации на Юге — штука необратимая. Генконтроль сюда даже не лезет.

— Не скажи. Мне нашептали, что несколько раз бумаги приходили на этого Пайела. От Генконтроля. Но Мерис его не отдал.

— Так может, этим и держит?

— Может. Но тогда это цепь. И если она порвётся, то он ему такое небо в сапфирах устроит. Если бы ты на него глянул, ты б меня понял сейчас.

Хантер посмотрел коньяк на просвет.

— Я видел его, — признался Астахов. — Я его ещё по Северному крылу знаю. Если это он, конечно.

— То есть? — Хантер даже оторвался от разглядывания коньяка.

— Я знал сержанта. Второго пилота, который служил в Северном крыле с командующим. Мне кажется, это он.

— С Макловски служил? — коньяк был забыт.

История ссылки командующего наземной армией Юга лендсгенерала Макловски была запутанной и даже половины тайн до сих пор не раскрыла.

— Да, — кивнул Астахов. — С Макловски. Когда его сослали на Север. Фамилия у парня тогда другая была, но рожа — очень приметная. Я на Севере только в депах читал про ледяную аристократию, не мог сообразить, кого же он мне напоминает.

— Так может, не он? — Хантер был полон скепсиса.

Спецон славился таинственными биографиями и сменой личин.

— А про фермеров вы с ним как говорили? — спросил Астахов. — Со знанием дела?

Хантер подумал и кивнул.

— Да, вопросы он задавал правильные. Словно бы проверял. Но чего меня проверять?

— Может, и не проверял. Если я прав, то он сам родом с планеты-фермы. С Фрейи.

Хантер хмыкнул.

— Ну, что с фермы — поверю. А про Север…

— Я тоже сначала глазам не верил. Но чем больше смотрю на него, тем больше знакомое что-то ловлю. Опять же за ногу повесить… На Фрейе фермеры над муравейником ворьё вешают. Незаконно, но бывает. Он сымпровизировал, муравьёв на Мах-ми подходящих нету, но понятно, откуда ноги растут.

— И всё? Маловато намёков. Ещё что-то знаешь? — в лоб спросил Хантер.

— Тут дело такое… — Астахов посмотрел на мирно сопящего Вальдшнепа. — Мерис меня тогда специально посылал на этого дурака посмотреть. Он его и забрал потом. Странный был парень. Что-то в нём было не так, а что — я тогда не понял. Если мутант — то понятно теперь…

— А что в нём было не так? — Хантер отставил бокал.

Первоначально он явно собирался напиться, но тема оказалась интереснее коньяка.

— Ну, вот представь… Молодой мальчишка, без опыта. Глупый ещё, неуверенный где-то в себе. Пока я его тихонько курочил — он поддавался. Но стоило начать серьёзно ломать, и начинался обратный эффект. Чем сильней нажимаешь, тем меньше толку. Словно был в нём какой-то нечеловеческий стержень. А потом я перестарался и перебрал с давлением. Разозлил он меня. Я сунул его в тренажёр, и начал под нагрузками издеваться. Хотел посмотреть, что будет, если его из себя вывести. И это животное вылетело в боевой транс. Глаза дикие стали, я думал, он меня убьёт. Не потому, что хочет, а потому что не видит уже ничего. Не человек — зверь.