Он потёр плечо, а Рэм отметил про себя, что сержант, наверное, уже реомоложенный. И лет ему больше тех сорока, на которые выглядит. Опытный, значит.

— А обучение будет на этой базе? — спросил он.

Голодный сержант шагал широко, но Рэм не отставал, хоть и головой успевал вертеть за двоих. Есть ему пока не хотелось — слишком много вокруг было нового и непонятного.

Коридор какой-то странный. Вроде металл, но с тёмными островками пластикового напыления. И пол тоже рубчатый. А зачем?

— Да ну тебя, — хмыкнул Астахов. — Сразу прямо учить… Тут, на базе, не каждого учить можно. Сначала пройдёте первичное тестирование, потом мы вас в медцентр свозим, а там уже решат, кого куда.

— А кто не пройдёт тестирование? — этот вопрос у Рэма постоянно в голове крутился.

Он его пытался замаскировать показным равнодушием, но вышло не очень.

— Того на ужин съедим! — прямо-таки обрадовался мастер-сержант и хлопнул ладонью по неприметному пятну на стене.

«Подколол, гад, — обиделся Рэм. — А ведь до этого вроде нормально всё отвечал…»

Пятно вздулось и лопнуло, стягиваясь к краям.

И из этой круглой дыры сразу понеслись разные запахи: мясо с картошкой, кофе…

Рэм ощутил, как желудок проснулся, и пацан, отбросив грустные мысли о неведомом тестировании, быстро проник в дыру вслед за мастер-сержантом.

Помещение столовой было округлое, но не очень-то идеальной формы. Словно его надуло пузырём, а потом помяло слегка.

Там стояли в два ряда десять пластиковых столов, стареньких, побитых. За столами сидели те, кто прилетел с Рэмом. Они уже допивали кофе.

Рэм подошёл вслед за сержантом к окошку раздачи. Такие ещё попадались в дешёвых кафе.

В окошко было видно кухню, большие кастрюли и мужика в белом фартуке, как у мамы.

Пахло вкусно. И выходило, что в убогой на вид столовой работал живой повар — бородатый коротенький дядька. И еда оказалась очень даже съедобная. Суп, мясо. Почти как дома.

Рэм ощутил, что он зверски голодный, и умял всё подчистую. И даже успел пристроиться в хвост к последним «своим». Чтобы не пришлось спрашивать у сержанта, куда идти.

Снова пришлось топать по коридору с тёмными островками поверх металла. Снова его ждал неприметный вход с мембраной. И… острое разочарование.

Им выделили комнату, печально похожую на ночлежку — нары в два ряда, обшарпанные стены, где из-под пластика проглядывал металл.

Только сухо было и чисто.

У прибывших с Рэмом имелись с собой какие-то вещи: мелочевка и одежда на первое время. Карты.

У Рэма не было ничего. Он забрался на верхнюю койку (мест оказалось в два раза больше, чем людей, и лежанка под ним пустовала), завалился на казённый матрас, затянутый пластиком. Уставился в потолок.

— …Сводки последние, дрянь собачья… — донеслось до него. — Видал, чё творят импероиды? Пишут, что Расну — просто с землёй сравняли!

— А ты не слушай красные блоги! Это всё пропаганда!

— Сам ты — пропогандон гнутый!

— Да у меня там бабка в Расне живёт. Три здания там снесли-то всего.

— Ну и пусть три! За мирные-то протесты?

— В Расне? За мирные? Да там взрывчатка в каждом втором подвале зарыта!

— Это тебе тоже бабка сказала?

— Эй, вы там, заткнитесь уже?

Последний голос был совсем взрослый, а до него спорили более тонкими, особенно тот, что орал про пропогандона — визжал прямо.

Рэм привстал, чтобы посмотреть, кто же так визжит?

Парни, что громко ругались, устроились в глубине барака. Их было четверо, и всем едва перевалило за двадцать один. Потому, видно, и решили держаться вместе.

Они и в шлюпке рядом сидели. Но, судя по визгу, мир их почему-то не брал.

Отец говорил, что конфедератов на Мах-ми ещё много, и пропаганду они гонят приличную. Мол, Империя — это дерьмо, надо отделяться или вообще идти под руку Экзотики. Что Аннхелл того и гляди поднимется, а Прат уже даже рванул, там, мол, одни повстанцы. Только, мол, дэпы продажные и правду не пишут.

«Враньё это», — говорил отец. В дэпах полно закрытых каналов. Если бы на Прате действительно началась революция, какие-то голо уже давно просочились бы в сеть.

Конфедераты просто мутили воду. Поначалу с ними соглашались многие, но звериная жестокость бунтов быстро отбила у горожан интерес к революциям. По крайней мере, так говорил отец.

Рэм вздохнул. Они последнее лето с отцом только и делали, что ссорились. Отец постоянно на него наезжал с учёбой, а Ули тащил на крыши, и там было гораздо круче.

Кому нужна школа в войну? В войну полезнее научиться стрелять и делать взрывчатку, чем они с Ули иногда занимались. И даже продавали немного. Ули искал клиентов, Рэм представлял товар. У них получалось вдвоём.

И вдруг всё обрушилось… Спецон, столб огня и пепла…

— А в спецон ты тогда чего полез? Ты чё тут забыл?

Парни продолжали спорить. Вроде бы старше Рэма, а какие тупые…

— А работать мне где? Где, я тебя спрашиваю? Воровать мне, что ли?

— Воровать таких крикливых не берут! — фыркнул Рэм. Он не думал, что парни заткнутся, и в тишине его голос прозвучит громко.

— Это кто тут гавкает?

Кудрявый худой парень подскочил под самые нары Рэма, и пацан узнал его.

Сержант Астахов заставлял этого дурака в шлюпке бумажку ловить.

— А ну, иди сюда, тварь!

Кудрявый рванул Рэма за ногу и сдёрнул вниз.

Плашмя Рэм не упал. Он извернулся в воздухе и приземлился на четвереньки. Но в лицо уже летел кулак, и уклониться не успел бы никто.

Удар в лицо — это не только больно, но и ошеломляюще.

Если тебя сбивают с ног ударом в лицо, твой противник крупнее, и у тебя нет какой-то особенной выучки — встать очень трудно.

Рэм это знал, ему приходилось уже получать вот так же в уличных драках, даже шрам на губе остался.

Но знал он и то, что если драка один на один — вставать надо. Это в него тоже было вколочено крепко.

Он поднялся и ожидаемо был сбит с ног второй раз.

В голове зашумело. Мир сузился до узкого коридора, где ухмылялся кудрявый.

Рэм встал.

— Врежь ему, Рай! Врежь! — заорали приятели.

Кудрявому Раю не нужно было прилагать много усилий, чтобы сбивать с ног пацана, который был легче и меньше ростом, но ударить слишком сильно он тоже боялся.

Всё-таки они были не на улице. И не понятно, как тут относятся к дракам.

Пока кудрявый колебался, не зная, как поступить, Рэм опять встал. И даже успел шагнуть к противнику.

Ему пока даже больно особенно не было. Больше шумело в голове и кружилось.

Он знал, что скоро придёт и боль. Но сейчас ему приходилось преодолевать только тяжесть во всём теле, которая ещё только начинала становиться настоящей болью.

Противник заколебался, и Рэм ухватился за нары, пытаясь отдышаться.

— Да ты сдохнешь когда-нибудь или нет! — заорал кудрявый и замахнулся.

На этот раз Рэм успел убрать голову, и кудрявый врезал по железной перекладине.

Рай взвыл, приятели захохотали.

Следующим ударом Рэму правда опять досталось, но он снова поднялся. И шагнул на оторопевшего противника.

Если бежать некуда, выигрывает тот, кто не сдался. Или умирает. Это закон улицы. Сдашься — всё равно потом не дадут жить.

Рэм упал и встал ещё раз.

Приятели кудрявого, что сначала смеялись, замолкли.

Взрослые мужики, оккупировавшие галёрку, неохотно зашевелились: всё это уже совсем не походило на обычное выяснение отношений между парнями.

Кудрявый, глядя в невидящие глаза Рэма, не выдержал и заорал:

— Да уберите от меня этого психа!

Рэм услышал, как за спиной что-то хлюпнуло, и Рай трусливо попятился.

— Что тут у вас творится!

Это был голос мастер-сержанта Астахова.

Кудрявый юркнул на нижние нары к своим приятелям, делая вид, что он тут вообще не при чём, но и сержант явно непросто так заглянул в барак к своим подопечным.