Третий отдел теплом окутывает моё бушующее сердце. Киара, Норвуд, Бад Ауман и хранитель утроились в таком же порядке. Юми прибудет с минуты на минуту: обещала успеть на моё Посвящение.

«Я буду в первом ряду. Не отвлекайся на задние».

Я стараюсь разглядеть последний ряд: приходится перебрать около сотни голов. Здесь много незнакомцев в традиционных белых одеяниях своей сферы. И только два крайних гостевых кресла отличаются по цвету.

Я ахаю и вздрагиваю. Чувствую, как безотчётно сощуриваюсь, чтобы удостовериться, что это не галлюцинация. Покровитель, болезненно высасывающий из меня силы, почти заканчивает.

Грэм и Яфа до неузнаваемости измучены беспрерывными пытками.

Они сидят бок о бок, крепко держась друг за друга. Рука девушки предательски дрожит, сжимая предплечье приятеля. Коши не похож на себя прежнего: его когда-то шелковистые волосы отросли чуть ниже плеч, а кончики завились небольшими кольцами. К заострённым, точно покровительский меч скулам, спадает срезанная ломкая прядь, определённо когда-то раздражающая его. Теперь ему плевать на такие ничтожности: всё его тело терзают, умело пробиваясь в душу и порождая там неизлечимые увечья. Щёки Грэма покрыты густой щетиной, под глазами образовались синие мешки… Взгляд замученный, как у голодного пса, лицо туго обтягивает кожа, а осанка не столь прямая, как раньше: он сидит сгорбившись. Раны или усталость. Он выглядит павшим.

Я смотрю на него и широко улыбаюсь, когда строго-настрого запретила себе чувствовать на этой треклятой для зверей сцене. Я пробую сдерживать прилив слёз: щёки обдаёт жаром, а дышать становится тяжело. Наконец я увидела их.

Яфа смотрится лучше, чем он, но вид той же отощавшей собаки. Она сплела осенние волосы в слабую косу, что так ей не подобает. Раньше она распускала свои длины, бахвалясь их красотой. Отсутствуют огненно-красные стрелки, летние румяна и закрученные густые ресницы. Покровитель бледная как смерть. Её плечи вяло опущены, отныне она не такая энергичная и дружелюбная. Справа от неё по диагонали, далеко, но так близко, чтобы прикончить, расселась ониксовая верхушка. Яфа ощущает их присутствие и раздражённо хмурится.

Зачем они так поступают с собой? Со мной?! Почему?

Я стараюсь не думать, как им позволили сюда явиться — главное, они отдыхают от пыток.

Эти двое выглядят как ползучие сорняки среди цветущих чёрных восточных лилий, белых и голубых васильков и серых гвоздик.

«Я сам не то чтобы удивился, а даже чуточку разозлился».

Вот и подарок, который Найджел жаждет сжечь.

Я хотела бы услышать эту прекрасную новость заранее, но покровитель любит ёрничать. Я бы ни за что не была проинформирована самим Найджелом Гальтоном.

— Превосходно! — оглашает судья. — В заключение аметист.

Ко мне подходит следующий покровитель.

— Грудь, — говорит он сиплым голосом, будто до этого век не разговаривал.

Я снимаю жакет и натягиваю водолазку. Громила разрезает ткань и, вопреки моей «помощи», оставляет порез параллельно правой ключице. Кровь не сразу стекает. Я склоняюсь над кувшином. Её мало по сравнению с руками. Почему они выбрали именно это место?

Неожиданно перед лицом мелькает лезвие, награждая новым порезом. Острое железо срезает немного моих волос и они, как всколыхавшийся одуванчик, летят в сторону, медленно паря в воздухе.

Я злобно хмурюсь, но покровителя это никак не трогает: он всю жизнь встречает такие лица. Меня ему стоит побояться — я могу случайно перестать контролировать силы, и они попадут прямиком в него.

Я быстро одёргиваю рукава и закрываю грудь жакетом, пока раны не стали демонстративно заживать.

— Один из кувшинов подаст знак, Милдред. Он зашипит, забурлит, почуяв родственную энергию. Известно ли тебе, что после Испытания камень уже выбирает тебя? Во время Посвящения оставшаяся энергия камня сливается с внутренним зародышем. А потом вуаля — и единое целое: ты покровитель!

— Мы в предвкушении. Где же хранитель? — раздаётся из уст Джюель.

К нам приближается Адио. Он кажется нервным, каким я не привыкла его видеть. Натура хранителя флегматичная. Он лишь боится, что моя сущность раскроется. Это угрожает не только мне, но и тем, кто имел сведения о моих особенностях и помогал скрывать их от остальных, а особенно от власти, которая обвинит нас в нарушении закона. «Указ № 4. За предательство Владыки и попытку свергнуть его с трона выносится наказание — покровительское лишение свободы».

— Приветствую, Милдред.

— Приветствую, хранитель Адио.

Он несмело касается каждого кувшина священной рукой. Из кувшинов исходит яркий свет, а затем резко гаснет. Реакции зала нет — значит, так должно быть.

— Спасибо, — выговаривает Адио и сходит с подмостка. Его ноги дрожат, когда он спускается. На секунду я задумываюсь, что его встревожило что-то другое.

Он присаживается рядом с Киарой и дрожащей рукой вытирает шею. Я ощущаю себя точно так же. А ещё предчувствую неладное.

— Слышите? — возглашает судья. — Сосуд вскипает. Но какой же из них?

Он хватает его со столика и мастерски хихикает. Первый кувшин, первый громила, первая рана. Ответ на вопрос «Кто я?» мне давно известен. Я покровитель сферы Чёрного Оникса.

— Итак! Это сфера… — вдруг начинает свирепствовать кувшин с голубой бирюзой, прерывая речь судьи. — Это ещё что? Что за грубые ошибки на Священном Испытании?! — сквозь зубы произносит он, не на шутку разгневавшись.

Мужчина заглядывает внутрь глиняной посуды. Он не изумлён — там бирюза.

Настала очередь аметиста неистово бурлить.

— Что за?..

Мужчина переглядывается то со мной, то с гостями. Всегда весёлый и уверенный в себе ведущий растерялся.

С бешеной скоростью в меня врывается осознание. И как я не догадалась, когда изучала историю? Как?!

Выдающийся Многоплодный, удерживал в крови могущество трёх камней, нынешних сфер. Тогда бедный замертво упал перед Руфом, заросший и покрытый сединой. Я владею магией хранителя, что не свойственно Флавио. Я умру. Раньше и мучительнее, чем он. Почти всё обучение я не выдерживала истязаний своей силы, потому что была уязвимым человеком. Проклятая магия заведёт меня в каменный гроб.

Ноги немеют, руки трясутся, а дыхание вовсе сбивается. Всё это похоже на заговор. Даже если и так, то этой стратегии явно много лет.

Зрители лихорадочно перешёптывается, а кто-то возмущённо кричит, не улавливая происходящее.

Я смотрю на Грэма и Яфу: они с досадой опускают глаза, а потом будто злятся.

Найджел пронизывает меня взглядом.

«Ты знал».

«Да», — он слабо кивает.

Зал остервенело бушует, как моё сердце. Мысли смешались в горькую кашу, готовую в любое мгновение вырваться в виде магической бури.

— Молчать, — Джюель со скрипом поднимается. Тишина сызнова обуревает площадь.

— Вам нужны объяснения. Я понимаю.

Бертран оказывается близ, и достаёт из-под стола громкоговоритель. Она хочет быть услышанной целой вселенной.

— Как вы осведомлены, Милдред — моя дочь. Я, как и всякая мать, знаю о ней больше других. Больше чем она сама.

Теперь мне хочется затолкать громкоговоритель ей в глотку, чтобы она заткнулась. Но даже так она будет говорить, коверкая слова змеиным языком.

— Все мы читали историю сфер. А может быть… не все. Это исключительно ваши заботы, — она ходит туда-сюда, медленно, небольшими шагами, излагая пояснение. — Однажды Алойз создал фаугов, а Касьян и Гайюс создали нас. Хранитель и человек не забыли разработать запасной план. Это верно для проблемы мирового масштаба. Фауги, как и человечество, эволюционирует. Они укрепились, как вы заметили. Последние восемнадцать лет сферы страдают от больших потерь. Кто-то должен укротить эти отребья, погасить их силу. Милдред Хейз — девочка-ключик, о которой издавна твердит Пророчество.

Тайна раскрыта. Мир обнаружил, кто я. Он узнал девочку-ключика. Лекарство Найджела оказалось напрасным — все знают. ВСЕ. Джюель давно в курсе и точно ещё многое недоговаривает.