Я раньше так жаждала этой силы, желала вкусить её, как запретный плод. А он-то действительно в какой-то степени запретный. Всё для победы и свободы от деспотов. Сейчас я готова отказаться от этой сумасшедшей затеи ради себя. Но пути назад нет. Я перешагнула достаточно ступеней, и не буду сдаваться пока что только ради этого. Я выбрала сражаться и мне стыдно, что я принимаю жалкое поражение. Я не позволяла себе такого и не позволю сейчас. Сложности не должны стать помехой моих целей.

— Я найду его для тебя, — говорит Найджел, когда я поворачиваю замок. Его слова заставляют вновь замкнуть его. Надеюсь, он этого не услышал. Забавно. Как можно упустить щелчок подобия курка?

— Спасибо, Найджел. Я обязательно отплачу тебе.

— Я делаю это из собственных побуждений. Не надо платить мне. Ты не можешь дать мне, то чего я хочу, а я не буду вынуждать… Как тогда.

— Прости.

— Не стоит. Я понимаю тебя. Давай закроем эту тему. Вернусь, как смогу. Жди меня.

Чуть позже я окликаю его — ответа не следует.

«Тебе понравится завтрашнее Посвящение». Найджел во многом непонятен мне или я просто не пытаюсь его понять. Боюсь, что мне станет больно так же, как и ему. Слишком болезненно примерять на себя чьи-то раскромсанные чувства, а потом долго забывать эту остервенелую боль и отчаяние.

Гальтон поверхностный. Вино и крепкий виски, детские шалости, шутки, любовные интрижки, секс и развлечения. Маска? Да. Я видела его настоящим, плачущим, намеренным пойти на всё, даже на унижение ради мести. Он стал помешан на мести.

Я впадаю в панику, предполагая, что стану такой же нечеловечной. «Свержение тиранов».

Сколько бы я ни убеждала себя, что это ради других, мой внутренний голос, который я постоянно заглушаю, повторяет: «Это твоя персональная месть. Ты ненавистна ко всему. Ты жестокая, бессердечная».

В определённых ситуациях я обещала сдерживать гнев. Когда я буду сводить счёты, никто не будет держать меня в узде, я позволю себе стать волевым зверем. Чудовища заслуживают наказания за то, как поступили со мной и миллионами других покровителей.

Я отгоняю эти мысли, чтобы немного привести себя в порядок. Умываюсь холодной водой. В первый раз умывания кожу нестерпимо щипало, будто я брызнула перекисью на рану. Я осмеливаюсь умыться во второй раз и, к счастью, этот ад не повторяется. Полотенец я сторонюсь — ткань задевает ранки так же, как и одежда.

Лишь ладони и стопы не покрылись лопнувшей серо-бурой коркой. За весь час я отказывалась верить, что превратилась в бревно на девяносто девять процентов.

— Не зачахла ещё? — я вздрагиваю, когда снаружи раздаётся громкий и задорный голос Найджела.

— Ты пришёл, — с трепетом говорю я. Во мне вдруг вспыхивает желание прильнуть к двери, как к мягкой шелковистой постели. Обнять его… Нет, я не сделаю этого!

— Я достал вкусняшку, — покровитель стучит флакончиком о дверь. — Оставлю у порога. Хочешь — отвернусь.

— Да, отлично. Отлично.

Я высовываюсь из комнаты, хватаю пузырёк с зеленоватой жидкостью и опустошаю его. Здоровое тело, боль развеивается пеплом по ветру. Помнить я буду всегда, покинуло меня это дрянное состояние или нет.

Я выхожу к Найджелу и в первую очередь, что я делаю — это крепко обнимаю его. Раньше он был худее, сейчас же я ощущаю его упругие мускулы. Я значительно ниже Гальтона и мой подбородок упирается в его грудь. Он сам не настолько высок.

— Ты крупно выручил меня, — шепчу я.

Он отвечает на объятия, осторожно касаясь руками моей талии. Я чувствую, как он глубоко вдыхает и совсем немного стискивает пальцы.

— Это ничего не стоило, — потерянно произносит он. Я понимала — не следовало благодарить его таким способом, но всё равно сделала это. «Ты благодарила себя. Ты захотела обнять его».

Я отстраняюсь от покровителя.

— Что у тебя взяли взамен, Найджел? — я твердею от одной мысли, что цена может быть велика.

— Это не то что должно волновать тебя. По крайней мере, сейчас. Я обязательно расскажу тебе эту тайну, но позже. Иди. Тебя заждались.

Заждались? Там будет целое скопище?!

— Я буду в первом ряду. Не отвлекайся на задние, — он ухмыляется.

Я с лихорадочной поспешностью зашнуровываю сапоги, а поверх лавандовой водолазки надеваю шерстяной безрукавный жакет. Недавно эти штаны причиняли мне запредельную боль, цепляясь за раны, а сейчас я по-прежнему люблю, как они на мне смотрятся. Найджел подмечает, что правая штанина завернута, и я немедленно расправляю её.

Он подставляет локоть, и я охотно просовываю руку. Хотелось бы подыграть нашим фирменным «милорд, миледи, мадемуазель», но у меня туго с настроением. Удивительно, ведь Найджел всегда спасал меня в таких ситуациях.

— Завершаем цепочку. Теперь ты покровитель.

— Ещё нет.

— Четвёртое Испытание невозможно провалить, поверь. Ни разу не случалось такого. Ни разу!

— А вдруг со мной произойдёт?..

Он понимает, о чём я, но всего-то беззаботно улыбается. Гальтон не глуп: он знал, что я не обыкновенная со дня второго Испытания, когда фауг рассматривал меня, как игрушку и когда я кричала неистовее урагана.

Мы решаем двигаться пешком. Светлая площадь — место, где проводятся обряды Посвящения. До сих пор я даже краем уха не слышала о таком месте.

— Осталось чуть-чуть, — бросает покровитель, увлечённый чем-то вдалеке.

Чем ближе мы подходим, тем тревожнее мне становится. Сердце бешено рвётся наружу, когда я наблюдаю огромную публику. Не просто огромную… Гигантскую! Здесь размещены бархатные скамьи, но они полностью заняты, площадь заполнена стоящими покровителями. Повсюду сплочённо расставлены фонари, кое-где — факелы, а меж рядами высятся тонконогие подсвечники с обвитыми вокруг ножки узорами из чистого золота или матового аметиста. Что привычно для данной сферы — это ослепительность искусственных светил.

Площадь Посвящения предназначена для большого скопления народа — десять или пятнадцать тысяч и, как сказал Найджел, пятьсот сидячих мест.

Это много. Очень.

Мы приближаемся, в нос внедряется солоноватый запах морской воды. Низкий оплот отделяет площадь от худой и извилистой реки. Её дно сплошь покрывают отточенные камушки аметиста, подсвечивающие водный источник нежным пурпурным цветом. Кругом разрастаются кустарники, пышные молодые деревья, от шума и скуки головки цветов клонятся к почве. Я обращаю внимание на масштабный речной порт с десятком или более суден. На суше громоздятся многотонные ящики с надписью «Металл», «Ткань», «Продукты питания», «Камень аметист». Кропотливая работа посыльных воочию. Очевидно, река ведёт в город, где производят всю атрибутики, доставляют продовольствие с Земли. В других сферах мне не приходилось заставать кипучую деятельность посыльных: парни и девушки толпой перетаскивают ящик, а рядом стоящий хранитель посылает невидимую волну друзьям, чтобы быстрее дотащить груз до судна.

Важнейшая достопримечательность площади, на которой сосредоточен всеобщий интерес — эта возвышающийся почти что к небу помост. Возможно, я преувеличиваю, но подниматься на него, как на второй этаж. Сцена круглая, достаточно большого диаметра. Здесь нет ни упоминания об аметисте — только настил из деревянных досок, настолько плотный и крепкий, что он выдержит даже сотню. Нет ни задника, ни кулис, ни штор — один планшет сцены, если её можно так называть: процесс Посвящения нужно видеть со всех ракурсов и на дальнем расстоянии — никак иначе. Светлая площадь находится в Аметистовой сфере, но здесь совершаются различные мероприятия для каждой.

— Такие церемонии проходят ежедневно, — перекрикивая гам, осведомляет Найджел. — Я прихожу сюда, дабы убить время, посмеяться над испуганными людишками. Такого сборища покровителей никогда здесь не бывало — у каждого есть заботы и обязанности. Подозрительно. Будто кое-кто специально собрал любопытное стадо!

— Я переживаю, — признаюсь я, громко выдыхая. — Собрались здесь, точно муравьиный рой. Как мухи на… Неважно.