— Спасибо, Владычица, — почтительно отвечаю я. — Мне это понадобится.

— Я твой учитель. Мне следует выполнять свои обязанности, — она оголяет зубы. — Поэтому я должна показать тебе наш амфитеатр.

— Вы уверены, что хотите отправиться туда одни? — взволнованно упрекает Бад.

— Бесспорно. Привыкни, милый мой, что я не хрупкая принцесса, который нужен рыцарь, я — Владычица сферы и способна защитить себя.

Она аккуратно касается его пальцев, и он чуть не поддаётся соблазну сжать её ладонь. Бад косится в мою сторону и отправляет руки за спину.

— Благополучной экскурсии, — отчеканивает он.

Мы подходим всё ближе. Застоявшийся от старости амфитеатр, гамма цветов которого состоит из тёмно-серого и песчаного жёлтого, вызывает у меня ностальгию.

— Ему более трёхсот лет. Когда я была человеком, часто посещала это место, даже если покровителям была неровня. Они были справедливы и сражались со мной на одинаковых силах, и я часто побеждала своей техникой и хитростью. Они злились, но мне было весело.

— Вы здесь с рождения?

— Да. Решением моих родителей было оставить меня под присмотром своих знакомых. Земля для них никогда не была домом, ровно как и для меня.

— Спасибо за ответ.

Владычица вежливо смотрит на меня и тихо усмехается.

— Мне было не сложно, Милдред. Я Владычица, самая могущественная во всей сфере, но я особенно приветствую прямодушие. Я не ценность, от которой стоит держаться подальше. Народ любит меня, а я люблю их.

Перед входом оказывается пусто, изнутри доносится неугомонный ропот, возбуждение и короткие присвистывания. Сверху и до самых ворот спускается чёрно-фиолетовый шёлковый флаг с изображением стройного полумесяца, символа Аметистовой сферы. Юми толкает двери. Взгляды каждого пленит остервенелая драка, и никто не замечает пополнения. Покровители яростно кричат, высоко привскакивают с лавочек и швыряют кинжалы с такой силой, что они по самую гарду врезаются в песок, рассыпая точёные песчинки.

На арене сражаются трое. Двухметровый мужик с толстой щетиной и выраженными глазами цвета коры дерева одет слишком откровенно для боя — ноги босые, торс пыльный и мокрый от пота, ободранные, будто злыми волками, шорты обтягивают его мускулистые бёдра.

Ещё один мужик, менее крупный, чем первый, одет так же, как и щетинистый. Третий покровитель — это девушка. Её светло-русые волосы сплетены в косу, уже превратившуюся в трёпаное гнездо. Она тщетно старается сдерживать в ненужных моментах разгорающийся гнев, чтобы направить его только на своих противников. Девушка отталкивается от земли, взлетает, одновременно исполосовывая грудины мужчинам. Они поочерёдно затыкают рану ладонью, несмотря на то, что им даже руки не хватит, чтобы остановить кровотечение.

К центру арены, вальяжно перебирая крупными бёдрами, выходит элегантно обряженный судья с трубой на плече и пышными афроамериканскими кудрями. Он дудит торжественную мелодию, потом рисует в воздухе крест там, где стоят мужики.

— Победа! — горланит судья, а за ним спохватываются болельщики. Он возвышает к космическому небу усталую руку девушки, быстро встряхивает. Они переглядываются с уверенным торжественным оскалом. Победительница не может сдержать смех, то и дело сутулясь и переминаясь с ноги на ногу.

— Когда ты находишься на арене или на трибунах, забываешь обо всех правилах. Я множество раз проигрывала, меня резали, пронзали мечами тысячи раз. Никто не стал просить прощения и милости, когда я стала их правителем. Потому что в амфитеатре все равны. Когда ты входишь — все становятся твоими противниками, а когда переступаешь порог, чтобы вернуться в родную спальню, то вы приобретаете статус незнакомцев. На этом месте мы с Бадом сотню раз сражали друг друга.

— То есть вы так познакомились и влюбились?

Слишком личный вопрос ни капли не смущает Юми. Она только рада, что я задаю свободные, не касающиеся нашего обучения, вопросы.

— Да. Эти трое, кстати — лучшие друзья.

Я удивлённо вскидываю брови. Как вообще можно ранить близких людей? Как у них получается представить их ненавистниками, угрозой, быть такими разъярёнными?

— А мы с Бадом были заклятыми врагами. Даже за этими стенами мы не переставали ненавидеть друг друга. Место наших встреч становилось ареной.

Я недолго смотрю на Юми, в её шарящие в воспоминаниях глаза. Она не расстроена, наоборот — для неё это приятный опыт, позабытое прошлое, которое они с Бадом уже давно обговорили. С чего началась их вражда? Когда-нибудь я задам Владычице этот вопрос.

Трибуны накрывает спокойствие — наверное, это некая подготовка, отдых перед следующим зрелищем, от которого их глаза и глотки будут пламенеть. Мельком приметив двух неизвестных, судья прищуривается, удивляется, рука его хватается за сердце.

— Поприветствуем давнюю гостью амфитеатра, Юми Нисимуру, — распевает он. Все внимательно слушают, словно дожидаясь его сигнала. После кивка афроамериканца бешеные покровители выкрикивают «Буря». Значит, это позывной, которым обзавелась Владычица ещё в период молодости. Буря сносит любую преграду на своём пути. Юми крушила соперников, кропила и так уже алый песок кровью, безжалостно, раз за разом побеждала Бада Аумана. А проиграла любви.

Женщина гордо поднимает ладонь, в одну секунду приостанавливая шум.

— Прошло двадцать шесть лет с моего последнего визита, — гласит она, осматривая тысячи заинтригованных лиц. — Я здесь за тем, чтобы показать своей ученице, что такое выживание на равных.

— Определим жребием, кто следующий, — помурлыкав, осведомляет судья. — Один или несколько? Ах, точно, ты всегда выбирала качество, а не количество. Я помню. Помню.

— Верно, я не бьюсь с группой, — твёрдо отвечает Владычица. Она скидывает с себя богатую меховую шубу, резко срывает подол с прицепом и кидает на песок, оставаясь в коротких утягивающих лосинах баклажанного цвета. Ноги Юми бледно-белые, голени утончают босоножки, инкрустированные сияющими камнями.

Обувь летит к сорванному подолу её платья прежде, чем я успеваю задуматься о том, как можно сражаться, не боясь испачкать такую красоту. Юми босиком шагает в центр, заплетая хвост в пучок. Получается небрежный кокон, однако это только украшает её воинственный экстравагантный для правителя облик.

Ко мне подходит посыльный, отводит к трибунам и предлагает занять его место в первом ряду. Ещё он предупреждает меня, если я снова сюда приду, то лучше зайти с чёрного входа, а не с главного. Он сказал, что через главный вход проходят только легенды амфитеатра после долгого перерыва: это вызывает трепет и восхищение у зрителей.

— Ты всё так же обворожительно пригожа, как и двадцать шесть лет назад, — ластится судья, с предвкушением сжав ладони в замок.

Юми разминает шею, вынимает из ножен свой меч и разрезает им песок, образуя сыпучий дождь. По амфитеатру разносятся аплодисменты и довольные возгласы. Кинжалы, которые из уважения бросили девушке, сразившей собственных друзей, таинственным образом оказались снова во власти болельщиков. Несомненно, к этому причастны хранители. А возможно, я не заметила посыльных, разгребающих металлические завалы, потому что была заинтересована своим учителем.

Судья вытаскивает свёрток со списком желающий поучаствовать. Он медленно, дразня публику, Юми и меня, раскрывает бумажку, скрученную в трубочку. Владычица внезапно напрягается, но не оттого, что скоро объявят её противника, а оттого, что остальные записки сложены пополам, но эта свернута и склеена. Юми знает, кто так делает, я могу лишь догадываться. Женщина сжимает рукоятку крепче, глубоко вдохнув. Она расправляет плечи и вытягивает шею как орлица.

— Ита-а-ак! — ревёт судья, уже зная имя. Он весело хмыкает, даже со злобой и наслаждением. Его развлечения — это кровавые драки, поединки между близкими, старающимися скрывать свои чувства. Он питается покровительской яростью и отчаянием. — Юми, твой противник — это… Заинтригованы? — протягивает он, повернувшись к гостям. — Ух-ух, а как же. Бад Ауман!