Густав и Габи куда-то удалились. Боюсь представить, чем они сейчас занимаются. Нанна и Тим издеваются над глупым Тонни, которому совершенно наплевать, что его унижают и бьют.

Найджел, как и я, наблюдает за всем, закидывая в рот оливки одну за другой. Для него это такая же трагичная комедия, как и для меня.

— Мне нужно уйти, — озвучиваю я, приблизившись к его уху.

— Тошнит или в туалет?

— Нет. Я хочу вернуться. Надоело скучать.

— Я понял. Как раз хотел сворачиваться.

Найджел привлекает внимание всех оставшихся и сообщает о том, что мы с ним уходим. Нанна расстраивается и берёт с меня обещание повеселиться так ещё раз. Тим говорит, что Густав будет безумно рад видеть меня, хоть сейчас он и не здесь. Найджел отмахивается за меня от своих друзей и переносит нас в мою комнату.

— Я так много выпила, — говорю я, плюхаясь на свой диван. Найджел садится рядом, скрестив ноги.

— Тебе понравилось? — спрашивает он.

— Было неплохо.

— Не злись на них. Они просто были собой. Когда к нам присоединился Густав, они старались вести себя вежливо, но позже поняли, что лучше не лукавить, чтобы оказать особое впечатление.

— «Неплохо» — не значит кошмарно. Я выполню обещание, данное Нанне, я обязательно приду к вам снова. На самом деле, я много смеялась.

— Я заметил. Переживал, что весь вечер понурая будешь. Отдам должное своим друзья за то, что вытащили тебя из вязкого болота. Что бы ты без меня делала?

— Плакала, — неожиданно выговариваю я. Покровитель подскакивает.

— Я себя не узнаю: раньше я жаждал твоей смерти, а сейчас просто не вынесу увидеть твои слёзы. Не вздумай!

Он падает обратно, и диван скрипит кожей.

— Какая напускная забота.

— Я не притворяюсь, Милдред Хейз.

— Зачем так формально? У меня аж мурашки.

— Так ты мне веришь? — Гальтон заставляет неотрывно смотреть на него.

— Я верю, что ты пьян и можешь наговорить всякого.

Гальтон продолжительно молчит. Он начинает тихо хохотать, а затем с хлопком накрывают мою руку своей.

— Если я совру тебе, то предам и самого себя. А у меня высокая самооценка.

— Моя мать убила твоих родителей. Почему, Найджел?

Я застаю врасплох покровителя. Он не ожидал, что я поверну разговор в эту сторону.

— Ты её дочь, как бы тебе ни хотелось. Джюель Бертран источает зло. А ты другая, Милдред. Я понял это тогда, когда ты сцепила наши руки на тренировке, чтобы успокоить меня, — вдруг открывается он. — В тебе не было той же коварности, как у Владычицы. Я поверил тебе.

— Найджел, — зову я. Очертания профиля мужчины такие ровные и притягательные, что я не сдержалась окликнуть его, чтобы детально рассмотреть красоту лица. Взгляд его всегда хищный. Но рядом со мной зрачки мужчины расширяются, заставляя небо в его глазах синеть. И эта ночь пахнет теплотой и воодушевлением. Верно, я глупа, если вижу в этом большее. Кровь ударяет в виски, сердце подпрыгивает, когда произношу: — Я хочу поцеловать тебя.

Я готова к тому, что покровитель закроется, отпрянет или вовсе исчезнет. Возможно, он больше не захочет видеть меня, и я останусь одна, без учителя. Наша недолгая дружба оборвётся, как старая потёртая нить. Что-то столь тонкое нельзя восстановить. Я готова.

— Ты… это сказала, — негромко проговаривает он. — Милдред?

Тишина съедает это место. Здесь никого нет. Я захлопываю глаза и запрокидываю голову. Ничего нет. Он ушёл.

Отказ для меня ничего не значит, но я получаю лёгкий укол в сердце из-за унижения моей чести.

— Поднимешься? — звучит голос. Найджел стоит надо мной, уперев колени в диван. Он протягивает мне ладонь и помогает подняться. Как я вообще могла подумать, что он упустит такую возможность?

Покровитель обнимает меня за талию и зажимает так, что я держусь только за счёт его хватки: иначе бы я давно повалилась обратно.

— Ты это сказала, — вновь произносит он, подавленным шёпотом.

Его пальцы гладят меня по волосам, медленно и мучительно достигают шеи. Я не останавливаю его, а только тихо выдыхаю. В груди что-то норовит лопнуть от возбуждения.

— Тебе нравится, — улыбается он.

Он избегает зрительного контакта, рассматривая меня, как художник свой новоиспечённый портрет. Гальтон сосредоточен на мне, и я позволяю изучить меня.

— Я хочу тебя, — шепчет он и резко приближается к моим губам. Я помешалась на обаятельности этого мужчины, моего учителя, друга, рокового спутника в сфере Голубой Бирюзы. То, что сейчас произойдёт, я никогда не забуду. Столько жажды и похоти во мне смешалось, что кажется, будто я сейчас разорвусь на части, если позволю покровителю отпрянуть.

Я запускаю ладонь в его белые волосы, отбрасывая рассыпчатые пряди, чтобы они не мешали. Это действие так будоражит Найджела, что его руки опускаются немного ниже пояса и прижимают меня к его напряжённому телу.

— Целуй меня, — просит покровитель. Он нетерпелив и в одну секунду готов потерять контроль. Зачем вообще сдерживаться? Зачем я себя сдерживаю?

Алкоголь слишком одурманивает мой разум, превращает его в безразличное создание. Я хочу расслабиться и утонуть в объятиях Найджела, исчезнуть в пятом бокале сладкого вина и на рассвете прочесть четверостишье любимого автора Гальтона.

Я хватаюсь за батистовую мятую рубашку учителя: единственное препятствие на пути к его нежной коже. Была бы у меня сейчас сила покровителя, я бы мгновенно сорвала её с него.

— Давай же, — низким баритоном настаивает Найджел. Он расстёгивает верхнюю пуговицу у моего горла. Под его прохладными пальцами кожа вспыхивает, в висках бьёт бешеная барабанная дробь.

Покровитель жадно размыкает мои губы и переходит в глубокий безудержный поцелуй. После попытки уснуть кровать осталась расстеленной. Найджел нависает надо мной опаляющей скалой, его бледные щёки рдеют, вены на лбу напрягаются, а улыбка олицетворяет страсть и ненасытный голод.

«Прекрати, — твержу в собственной голове. — Пожалеешь потом».

Гальтон оставляет влажные следы на моей шее, ключице. Его руки настойчиво следуют от спины к бёдрам. Я крепко вцепляюсь в его плечи, совсем не желая, чтобы наша прелюдия прекращалась. Не сейчас, когда я, наконец, разрешила себе забыться.

Он внезапно останавливается, срывает с себя рубашку. Мои руки тотчас тянутся к его обнажённому телу. В ложбине между грудями у него длинный выпуклый шрам в виде пореза, а над пупком — след от ожога: человеческие изъяны. Я осторожно трогаю его остатки прошлого, он это замечает и прижимает мою ладонь к своим ключицам. Волосы Гальтона путаются с ресницами, а с лица не сходит ухмылка.

— Кто кого соблазнил? — смеётся он. «Я просила о поцелуе». Внутри нарастает тревога, зарождаются сильные сомнения. Но, несмотря на это, я не воздерживаюсь.

Найджел склоняется, мягко касается губами моей щеки. Я обнимаю его шею, чтобы он продолжил покрывать меня кроткими влажными поцелуями, однако он одёргивается и тянет шнурок моего корсета, который я несколькими часами ранее прочно завязывала.

— Хочу сама это сделать, — шепчу я.

Мужчина исподлобья наблюдает за моими медленными движениями. Он ждёт, когда я закончу. В его глазах просачивается ярость, когда я медлю с последней петлей, поэтому он резко разрывает шнурок и стягивает корсет. «Медлила, потому что думала».

Покровитель в один миг расстёгивает все пуговицы моей рубашки. Я приподнимаюсь, чтобы он помог снять с меня лишнюю ткань.

Найджел накрывает меня своим тёплым напряжённым телом.

— Я одурманен твоей красотой, — вполголоса произносит он, опускаясь к моим ногам, чтобы избавиться от штанов. Он исследует подушечками пальцев мой живот, доходит до ремня. Когда Найджел бросает на меня взгляд, его руки зависают в воздухе.

— Милдред?..

Я вылезаю из-под него, сажусь на край кровати, накидываю свою одежду.

— Я никогда не буду принадлежать сфере Голубой Бирюзы. Я не буду этого делать с тобой, Найджел. Извини.

— Серьёзно? Вот так просто уйдёшь?