— Надеюсь, мы поладим, — говорю я, намекая на её дерзкую натуру.

— Надеюсь на то же.

Дона явно обо мне наслышана — её насмешливый тон подзадоривает мои нервишки. Я зараз допиваю своё вино, чтобы случайно не плеснуть его в надменное лицо девушки.

— Грэм, когда у нас будет следующая тренировка? — осведомляюсь я. Грэм едва заметно сощуривается. Это единственный признак, указывающий на его удивление.

— Когда это в сферах ученики говорили неформально с учителями? — ядовито плюёт Хардин.

— Ты обещал не разжигать огонь, — усмиряет лысый, чьё имя мне до сих пор неизвестно.

— Завтра, — наконец отвечает мне Грэм, невзирая на открытое выражение Хардина и наш недавний спор.

— Хардин всегда такой, — улыбается Яфа. — Не придавай его словам значения, Милдред. Нашему любезному задире давненько хотелось пообщаться с тобой.

— Плакать не буду. Может, попытаюсь нос разбить или нарисовать превосходный синяк под глазом.

Я улыбаюсь. Хардин просверливает меня свирепым взглядом.

— Я пойду выпущу пар, убью несколько фаугов, — сообщает он и шустро уходит.

— Как-то легче стало без него. Какой же он нервирующий, — выдыхает Яфа и откидывается на спинку дивана.

— Что это за место? — задаю вопрос я, глядя на гигантские подвесные канделябры.

— Раньше сфера Чёрного Оникса была символом процветания. У нас проводились Владыческие заседания. Все в то время правящие Владыки собирались в одной сфере и решали важные вопросы по управлению. Это здание было центром. Но когда к власти пришёл Флавиан, нас смогла перепрыгнуть Джюель Бертран, — излагает Вермандо со сказочной интонацией. — Поэтому мы здесь сегодня собрались.

— Сейчас заседания проводятся в сфере Голубой Бирюзы? — интересуюсь я.

— Слишком дорогое для них удовольствие, — говорит Дона. — Аметистовая сфера — центр. Пока что Джюель не возражает, но уверена, что у неё на центр есть целая система планов.

— Я — не моя мать, — невзначай напоминаю я. — Я многое слышала о ней. Может быть, наши характеры похожи, но не намерения.

— Хардин много возмущался, когда узнал, что ты её дочь, — говорит Вермандо.

— Я знаю, что через меня будет проходить только малость всей информации. Пока что мне не нужно большего. Всё будет справедливо.

— Тебе, как и всем нам нужно знать всё. «Малость» — это наши посыльные и шпионы. Ты обладаешь чем-то большим, чем покровительской силой, поэтому она должна использоваться во благо. Пророчество гласит, что ты сделаешь народ свободным, Милдред Хейз.

— Верьте мне на ваше усмотрение.

— Грэм, она твоя первая ученица? — вдруг спрашивает лысый мужчина.

— Да.

— Наверное, она устала, — продолжает он. — Грэм усердно тренируется и хочет того же от тебя.

— Я вовсе не устала.

— Не будет же он издеваться над бедной девочкой, Кой, — фыркает Дона. Девушка наливает в свой бокал ещё вина и виртуозно бултыхает содержимое.

— Бедная? — возглашаю я. — Лучше бы я плеснула тебе в рожу вино и не сдерживалась.

— Прекрати, Милдред, — отрезает Грэм. — Нам пора изучить следующую тренировку. Идём.

Он поднимается с дивана и протягивает мне руку.

— Выпивка было вкусной, — вежливо говорю я. Меня унимает рука Грэма, крепко сжимающая мою ладонь. Я прикусываю язык, чтобы наверняка ничего не вымолвить.

— Я пойду с вами, — вклинивается Яфа.

— Нет, — грубо отрезает Коши. — Останься здесь и выпей. В шкафу бутылка виски.

Грэм тащит меня за собой, и только когда мы выходим из заброшенного строения, он освобождает меня. Покровитель останавливается и поворачивается ко мне. Его лицо даёт понять: он подавляет гнев.

— Милдред.

— Нам стоит вернуться, — перебиваю я.

— Что тебя тревожит? — вопрос застаёт меня врасплох.

— Ничего.

— Пока не скажешь, я не позволю тебе вернуться. Отвечай. Сейчас же, — с раздражением и твёрдостью в голосе требует Грэм. Он подходит ко мне на один шаг и скрещивает руки за спиной. — Они были не вправе разговаривать так с тобой, но у меня есть все полномочия, чтобы отдать тебе приказ.

— Что меня тревожит?! — переспрашиваю я. Грэм, без движений и в полной тишине выжидает моего ответа.

— Это очевидно. Когда ваши покровители обходятся со мной как с мусором, я непроизвольно начинаю чувствовать себя им. Молчать я не собираюсь!

Как и прежде я жажду сломать учителю нос. Он никогда не извинится передо мной за то, что утаивал свои планы. И мне нужно смириться с тем, что он мой учитель и что он должен провести экзамен.

— Советую переждать этот период.

— Не такой я представляла свою жизнь. — Я чувствую, как надвигаются слёзы и отвожу взгляд, чтобы Грэм не заметил моих искрящихся глаз. — Я хочу обыденности.

— Надеюсь, сфера станет для тебя новой родиной.

Я отрицательно киваю, и чувство беспомощности накрывает меня лавиной — я стремительно направляюсь к лодке. Прямо перед берегом Грэм хватает моё запястье.

— Льда нет.

Он требует закрыть глаза, а когда я их разлепляю, смотрю на свою помятую постель, комод, кресло.

— Хороший наряд, — бросает Грэм и бесследно исчезает. Я невольно провожу пальцами по бедру, касанием воссоздавая длину красной рубашки. Он отвратительный.

Я плюхаюсь на кровать, растопыривая конечности, как морская звезда. Когда вспоминаю о том, что на мне высокая обувь, от которой чешутся ноги, я лениво приподнимаюсь, стягиваю сапоги и шумно выдыхаю.

Я хочу увидеть звёзды, пришла мне в голову безумная мысль. Будь я дома, открыла бы окно и посмотрела на небо. То самое родное небо, которое я видела на протяжении восемнадцати лет. Я хочу вернуться домой к Айку, хочу есть одну пасту и горячие тосты, ходить на скучные лекции и размышлять о своём путешествии и первом добытом камне.

Меня начинает знобить, руки дрожат. Я даю волю своим эмоциям, падаю лицом в подушку и принимаюсь истошно рыдать, в точности как крохотный младенец.

— Ненавижу себя! Ненавижу всех! Ненавижу жить! Я желаю умереть! Умере-е-е-еть, — раздаётся приглушённый страдальческий крик. Это препятствие слишком крутое и я боюсь упасть, если неправильно ступлю.

Я переворачиваюсь на спину, восстанавливаю дыхание, прекращаю хныкать. Ничего не изменится, если я продолжу кричать о ненависти, более того лить слёзы.

Я поднимаюсь с кровати, боль в ногах после тренировки даёт о себе знать. В ванной смываю с лица омерзительный яркий макияж. Перед зеркалом провожу мокрыми руками по волосам, и лишние крошечные волосинки перестают щекотать мой лоб и щёки. Я обуваю удобные ботинки с мягкими стельками и набрасываю поверх плеч дурно пахнущий чёрный плащ.

Я следую в соседнюю комнату, громко стучусь и после решительного «да» вхожу.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — настаиваю я.

Грэм уводит меня за собой вниз по лестнице.

***

— Остановитесь, — говорю я Грэму, и он на удивление останавливается, не оборачиваясь ко мне. — Я хочу увидеть небо, Грэм. Пожалуйста, перенесите меня на Землю, — мой голос умоляющий, такой, каким он никогда не был. — Я понимаю, что мне запрещено возвращаться без надобности, но… Я схожу с ума. Вы должны понять меня.

Он поворачивается ко мне, уверенно смотрит.

— Закрой глаза. Куда ты хочешь? — шёпотом спрашивает Коши. Тут же я чувствую детское желание и мечтательность, словно все мои требования будут вмиг исполнены.

— Море, — очарованно произношу я.

Ревущий шум волн, бьющихся о берег… Приятный долгожданный живой холодок ласкает кожу, как первую любовь. Внезапный порыв ветра поднимает мои волосы, я открываю глаза и созерцаю синее небо, хаотично украшенное бледными мерцающими точками. В грудь больно врезается стрела: я не желаю быть лишённой спокойствия и уединения.

Грэм ослабевает хватку и садится на песок, а я всё ещё не могу оторваться от вида мрачного небосвода. Меня взбадривает запах морской соли — я осторожно присаживаюсь и кончиками пальцев касаюсь морской пены. Она нежно лопается у меня на коже, и я негромко смеюсь. Волны одна за другой омывают подол моего плаща и это далеко не то что меня волнует.