— Что прикажете делать? — задаёт вопрос отец, мерзко лыбясь. Сознаюсь, я вздрогнула от его неотрывного взора, заточенного как клинок: мужчина не мигает, а ухмылка тянется до самих ушей.

— Нам требуется определённый срок, не так ли? — предлагает Владыка. — Разобраться с ситуа-а-ацией.

Его не волнует: рано утверждать решение или поздно, для него потеха — показаться устойчивым и способным самостоятельно удержать сферу.

— Зачем нам время? Ясно же, кто неправый, — настаивает младшая Бодо.

— Время, чтобы вынести ей кару. А над таким надо хорош-о-о пораскинуть умом.

— Конечно, — мягким лицедейским голосом отвечает мама девушки. — Выметайтесь.

Учитель без шума открывает дверь, пиная её носком сапога, тем самым он облегчает работу посыльных, я вылетаю, пока она не захлопнулась.

— Они играют с огнём, — гневается он.

— Меня будут пытать? — догадываюсь я.

— Ожидай, чего угодно. Зачастую людей лишают того, что им было дорого.

— Нет, — я торможу, у меня нарастает паника, вынуждая взбираться с ней на высокую скалу. Айк. — Они на это не пойдут. Мы обязаны что-то сделать, решить эту проблему. Выставить… Алисию виноватой. Я могу… могу просить о помощи?

— У меня есть идея. Организуем небольшое представление. Например, драка на виду у всех.

— Я должна с ней драться?! Одуматься не успею, как она меня по стене размажет. Сумасшествие, да это самоубийство!

— Я вовремя приду.

Как по мановению волшебной палочки я отключаюсь: неимоверно устала и зверски проголодалась. Идти в трапезную долго и тяжело: такой роскоши — перемещаться из одного места в другое за мгновение у меня, к несчастью, нет.

Наутро я просыпаюсь с бесконечными мыслями о кончине, последнем вдохе, недавней съеденной вкусности, запоминаю чувства, запахи. Сегодня я могу погибнуть, так и не начав свой путь. Я стою перед зеркалом, смотрю себе в глаза и бессчётное количество раз твержу успокоиться. Грэм сидит на кресле из чёрной кожи, закинув ногу на ногу, пальцами он потирает ощетинившийся за ночь подбородок.

— Она всегда тренируется в пять утра, — оповестил Коши перед сном. — Я освежил свои связи, и завтра там соберётся много покровителей.

Общественный позор — моя желанная мечта. Каждый второй в сфере станет кумекать об унижении Милдред Хейз бывшей любимой её прославленного учителя. Алисия только этого и жаждет.

— Мне страшно, — бесшумно признаюсь я.

Грэм отрывается от глубоких раздумий.

— Это несерьёзно. Бойся худшего.

— Ничего грандиознее в моей жизни не случалось. Разве что бабушку в школу вызывали за очередной шлепок по лицу.

— Привыкнешь, — просто кидает покровитель и выходит из комнаты.

В тренировочной оказывается пусто и тихо. И пускай покровители не спят вовсе, зал, будто вместе с ними отсыпался. Отдыхали друг от друга. Я открываю дверь и стою так некоторое время. Могильная тишина вынуждает мозг создать противный гул в ушах.

Где-то далеко слышатся громкие шаги и разительный женский смех — идут. Сердце подпрыгивает, и я отхожу от входа ближе к гардеробу.

— Ничего такого, — голос Яфы выражает восторг. Она проходит первая, как неглупый глава стаи со своими глупыми волчатами, и когда видит меня, сощуривается. Её друзья становится позади неё. Они переглядываются, а затем кучкой движутся в центр, их макушки освещает пылающее небо.

— Ты одна практикуешься? — спрашивает Яфа, и закидывает длинные розовато-коричневые волосы за спину. Другая сторона неестественных ржавых прядей рассыпается у неё на груди.

— Пока что да, — стараюсь звучать уверенно.

— Не хочешь поучаствовать в бою? — предлагает девушка. Она — не воплощение дружелюбия, но и не олицетворение злобы. Что-то нейтральное… Либо ей нет до меня дела. Совсем.

— Она физически не способна противоборствовать нам, — возглашает дружок Яфы, угадав содержание нашего диалога.

— Мы вполне можем сражаться не силой, а навыками.

— Успокой своё любопытство, Яфа. Рвёшься сразиться с новым человеком — дождись, когда она станет сокрушительной.

— Ладно. Не забудьте напомнить мне как-нибудь, — басовито отвечает девушка.

— Я с удовольствием одержу над тобой победу, — говорю я и стукаю по полу мечом. Звук, как церковный колокол, эхом раздаётся по всему помещению. На него реагирует толпа, затихая.

Да, вы правильно поняли причину стука.

— Мне нравится твой настрой, Милдред. Пожелаю успешного обучения и блестящего выпуска. Грэм, случаем, не изводит тебя тренировками?

Он постоянно ворчит, какая побитая я хожу на занятия. Иногда он переусердствует, и я устаю до изнеможения, но я вижу в этом больше пользы, чем вреда. Просплюсь, наштукатурюсь ониксовой мазью, залеплю повреждения пластырем и наутро очнусь чистой, как новорождённый младенчик.

— Уверяю, всё в порядке.

В эту секунду в тренировочную входит мой желанный гость. На часах, должно быть, пять утра.

— О да, это я. Чего уставились? Продолжайте бездельничать вместо того, чтобы сокрушать.

Гурьба покровителей всё так же глазеет на неё с нескрываемым отвращением. Даже до меня дошёл запах тотального всплеска — яда и ненависти. Не удивлюсь, если каждый присутствующий здесь подвергся её жестокости, интригам и манипуляциям. Эдакая девчурка, превозносящая себя над всем сущим из-за своей влиятельной семейки.

Покровительница быстро разминается. На ней утягивающие шорты и висячая чёрная майка, волосы заплетены в высокий хвост, который мне так и хочется раскромсать мечом, преобразовав в грязный песок.

— Поучаствуешь в бою? Знаю, обычно ты обходишь это стороной, но разве сегодня не особенный день? — Яфа наклоняется и подзывает Алисию, но та стоит на месте. Это не мешает огненноволосой перейти на шёпот. — Запугай её, покажи, что умеешь.

Две покровительницы многозначительно переглядываются и поворачиваются ко мне. Выражение лица Бодо становится злорадным, левый уголок губ судорожно приподнимается.

— Если обещаете, что будет жарко, поиграюсь с вами. А потом сотрите из головы этот день: мне такой позор ни к чему.

Яфа кивает, но её друзья не довольны этим изменением в их планах: слышится негромкий протяжной гул — народ яростно возмущается. Алисия устремляет на них строгий взгляд, и шум исчезает. Точно проклятая ведьма.

— Эй! — встреваю я и подхожу к покровителям. Сердце подскакивает от ужаса. Что я творю? Один вдох и меня затягивает в зыбучие пески: я готова наводить суету. — Не думай, что я зажмурюсь, как бездомный котёнок, Алисия. Если хочешь похвастаться умениями, то лично проведи мне урок. Драться — наравне.

— Уже успели погрызться?

— Что за разлад между ними?

— Как новенькая могла ввязнуть в неприятности с дочерью правой руки?

Голоса из толпы исходят прерывисто, их много. Одно обвинение за другим.

— Затихните, — шипит Алисия как змея.

— Её великая проблема — ревность к учителю Коши, — обращаюсь к толпе я. — Кто начал эту войну — так это Алисия Бодо. Я не догадываюсь, что произошло между вами, но зачем втягивать меня в ваши дрязги? Ты жалкая. Подлая. Грубая. Оскорблённая. Обезумевшая. Безвкусная. Затравленная. Бесстыдная. Девица, которая самостоятельно заслужила статус особо ненавистного покровителя в сфере, пробудила во многих желание безжалостно убивать. Разве не так?

Публика безмолвна. Только слышатся шаркающие звуки, шумное сопение и вздохи.

— Молчат, потому что боятся. Поэтому и хотят твоей кончины. Кому, если не мне озвучить мысли загнанных в угол покровителей?

— Я убью тебя, — презрение сменяется возмущением и резко перетекает в ярость. Я не ждала честной битвы, хотя так жаждала её. — Я убью тебя! — рычит Алисия. Толчком в плечо она ставит меня на колени. Боль пронзает не только ноги: я слышу, как внутри что-то с громким щелчком трескается. Такое повреждение можно починить — мою гордость она всего лишь задела. Бодо тыкает пальцем в мой лоб, и я пошатываюсь назад от её невероятной силы.

— Ты умрёшь за свои слова. Голоштанку запросто облапошить, нейтрализовать — ещё проще, — продолжает Алисия, а затем заливается смехом, прерывисто аплодируя собственному представлению. Представлению, устроенному по моей воле.