Анхель и сам не мог признаться себе в том, что просто не хотел, чтобы она уходила навсегда. Мозг же наперебой подкидывал в топку яростного стремления к ней картины кровожадного конца, который мог уже настигнуть его хрупкую девочку.

У входа в каморку со стиральными реагентами, на корточках сидел худой как жердь мужик с редкими усами.

— Ты кто? — Встрепенулся он, дверь за его спиной открылась и из прачечной показалась взлохмаченная голова второго.

Анхель чертыхнулся, его красный плащ, вселяющий безоговорочный ужас, остался в комнате. Придется убивать или… договариваться.

— Дай веревку, это вопрос жизни и смерти. — Прорычал Анхель.

— Откуда знаешь? Почему не сдал? — Изменился в лице худой, а его товарищ попятился вглубь помещения.

— Мне плевать на ваши дела, мне нужно попасть за стену немедленно! Ты дашь мне веревку или сдохнешь, задавая вопросы. — Анхелю тяжело было сдерживаться, когда разогнанное пищей сердце требовало смести к чертям преграду и взять то, что ему было нужно.

— Дай слово, что сохранишь наши жизни и не расскажешь никому, и я помогу тебе перебраться через стену. — Худой заглянул в коморку и, получив от Анхеля кивок, вытащил скрученную веревку и темное одеяло. Он махнул в низинку в сторону распаханного фермерами поля, и они двинулись туда, изредка озираясь на оранжевые окна-глаза особняка, стоящего на возвышении.

Бегом пробежав на полусогнутых, вдоль оставленной пахарями тропинки, мужик вывел его к невысокой внутренней стене через большое поле разнотравья, почему-то оставленного без работы. Широкая полоса высокой травы отделяла их от старой крепостной стены, но провожатый знал эту дорогу как свои пять пальцев. По прикрытой от чужих глаз просеке они добрались до заложенного досками и прошлогодней листвой подкопа под кирпичной кладкой. По очереди выбравшись наружу, оба оказались в сгущающихся сумерках на диком поле с редкими деревьями, почва под ногами была изрыта и брошена комьями, но его спутник умело вел его по одному ему известному маршруту, не сбавляя темп.

Добравшись до исполинской внешней стены за время, которое Анхелю показалось непозволительно долгим, его спутник указал пальцем наверх, где в стене над ними были вбиты крошечные колышки, едва различимые во тьме.

Жестами показав, что пойдет первым, он подтянулся на нижнем и с плавностью человека, лишенного костей, стал подниматься на стену. Анхель последовал за ним на небольшом расстоянии. Голова слегка проветрилась от прогулки, и теперь, когда он бросал взгляд вниз, начинала кружиться от высоты. Немного помешкав в самом конце при подъеме, проверяя наличие патруля, они оказались на стене среди сваленных в кучу мешков с запасными фонарями и отколотыми от стены неровными обломками. Усатый негромко свистнул, прижавшись к каменному мусору, сливаясь с экстерьером в своей бурой одежде, надвигая капюшон и укрывая их обоих одеялом.

Под грубой тряпкой, маскирующей их под груду темной породы, он принялся разматывать веревку, привязывая конец к железному пруту, оставшемуся внутри одного из крупных обломков. Якорь был увесистым, но камень уже был треснут и грозил рассыпаться в любой момент.

На края стены неожиданно слетелись несколько черных птиц, и бывалый, по-видимому, контрабандист, кинул им из кармана горсть пшена.

— Скроют сердцебиение. Не придешь через десять минут, я сматываюсь. — Прошептал худой. — Не привлекай внимание охраны. Если меня найдут, я скажу, что ты меня заставил.

— А если это тебе не поможет? — Анхель проверил на прочность веревку, с силой дернув на себя. Якорь устоял.

— Тогда нам обоим пиздец.

— Оставь веревку и уходи. Я верну ее на место… или нет.

Анхель беззвучно хлопнул по плечу контрабандиста и, выбравшись из-под одеяла, быстро перекинул ноги за край стены, обхватив руками капроновый шнур.

В считанные секунды, он был уже внизу и раздувал ноздри, вдыхая воздух как через фильтр, в поисках ее запаха. Девчонка кровоточила. А значит была легкой добычей, как для него, так и для них.

Кровавая сущность его, ощущая охотничий азарт, бурлила жаждой разорвать жертву и насытить желудок. А холодная голова мысленно расставляла в голове карту часовых и периметр охраны, дорисовывая границы видимости патрулей с той и другой стороны.

Быстрые ноги словно дикого зверя вели его в лес, минуя ловушки и изрытую лопатами землю.

Вампиры, воспользовались способом старым как мир, похоронив себя в земле на время дневного сна, и часть могил уже опустела, оставив после себя рытвины в длину человеческого роста с небрежно накиданным сверху дерном.

Анхель чуял тонкий запах крови, от которого под языком у него намокало. Девушка была здесь всего каких-то полчаса назад, пройдя на мягких стопах прямо по захороненным солдатам противника.

Несколько раз Анхель слышал шевеления просыпающихся кряхтящих и бормочущих вояк, нытье из-под земли говорило о том, что обратная дорога будет сложнее, если ему удастся все-таки найти девчонку.

Крик часового впереди привлек его внимание, и он услышал приглушенный лай собак и звон отстегиваемых цепей. Напролом бросившись туда, ломая мелкие деревца и ступая прямо по пробуждающимся телам, Анхель бежал к ней.

— Саша! — Прокричал он. Но ответа не было. На звук его голоса слева со стороны лагеря двинулась плечистая фигура. Вырвавшись из ночного леса, как рассвирепевший медведь, Анхель свернул противнику шею, разрывая трахею, и сорвал с его плеча повязку.

Бегом, завязав ее на себе, он бросился наперерез бегущим из лагеря солдатам туда, где во мраке леса среди собачьего лая раздался до боли в груди знакомый женский крик.

Он перепрыгивал растерявшихся вампиров, поддавшихся заблуждению, благодаря повязке на его плече, и врезался в разящие мокрой шкурой собачьи тела. Разламывал хребты и отбрасывал летящие в него звериные туши, заталкивая чугунный кулак им в разинутые пасти. Вырывал из суставов руки, вгрызался в шеи и чертвертовал всех, кто приближался к нему, пока они не остались вдвоем. Только он, с разрывающейся от напряженного частого дыхания грудной клеткой, и она, едва способная на вдох. Покрытый кровью, своей и чужой, он навис над сжавшейся в комок полумертвой фигуркой.

— Идем назад. Прости. Я был дураком, когда обещал. Я бы все равно не смог тебя вывести, мы окружены. — Анхель оглянулся, прикидывая расстояние до приближающегося со стороны неприятельского лагеря подкрепления. — Саша, вставай, хватит реветь! Надо уходить, пока сюда не сбежались все остальные. Можешь открыть глаза.

Он схватил ее с земли, встряхивая сжатые от страха руки и ноги. Глаза ее открылись и, трясясь от крупной дрожи, она бросилась ему на шею, разрывая тишину, громким плачем.

Подтянув ее повыше, он обвил себя ее ногами и бросился в спасительную темноту леса. Саша сидела на нем, вцепившись в плечи словно клещ, уткнувшись мокрым лицом ему в шею. Несколько раз Анхель чуть не споткнулся, запинаясь о встающих из-под земли потревоженных им солдат, но ноги упорно несли его вперед. Сделав крюк, все еще слыша за спиной погоню и крики на смеси французского языка и турецкой брани, он повернул к стене.

Мотор в его груди колотился как проклятый, гоня кровь древних, перерабатывая ее в сухожилия и хрящи, рвущиеся и ломающиеся от быстрого бега по неровной земле. Его ноги стали словно механическими, чужими, а руки стальной хваткой удерживали в ладонях хрупкое теплое тельце, внутри которого умиротворенно билось человеческое сердце.

В сознание пробралась мысль, что им не уйти, когда он уже видел вдали обрезок шнура, свисающий почти до самой земли. А за спиной раздалось негромкое:

— Анхель! Стой!

Он споткнулся, оглядываясь назад.

— Итан? — На краю леса стоял, облокотившись на темнокожего незнакомца, его недавний приятель. Нога его была в наскоро собранной шине, а голова в бинтах. Товарищ Итана же был одет в броню высокого класса и не мигающим взором сверлил лицо Анхеля, решая, напасть ли ему, или стать безмолвным свидетелем разговора.