И вот на третий день ей наконец улыбнулась удача, он летел по коридору словно ветер, уронив криво стриженную челку на левый глаз. Но рядом с ним она увидела ту дрянь, что посмела хозяйничать в ее тканях. Блондинка расхаживала в просторной тоге из пятиметрового красного бархата с невинным лицом. Таким, что Ирину перекосило от злости. Воровка!

* * *

Анхель и Саша проскочили второй этаж, чуть не сбив с пути несколько человек, и выскользнули на боковую лестницу для прислуги. Отсюда издалека просматривалась входная дверь.

Ежедневно через главный выход проходил каждый живущий в особняке мужчина, пораженный инфирмой. Из двустворчатых дверей через свежие клумбы налево вела тропинка к пристройке с автономным генератором.

Только прибыв в резервацию, Анхель понял, что посещение этого медицинского кабинета будет добровольно-принудительным для всех. Однако, изучив через окно убранство кабинета, он решил, что ноги его там не будет. И полезные свойства модного аппарата, которые наперебой обсуждали его товарищи, не стали аргументом в пользу медицинского осмотра. Он всегда придерживался мнения: не болит — не трогай, — поэтому клеить на себя электроды не собирался.

Саша устроилась у перил, спрятавшись за спиной Анхеля, а тот, свесив ноги на ступеньку, не отрывал глаз от входа. На мгновение в холле мелькнула макушка Уилла, а через некоторое время Игоря.

Он скрипнул зубами и запасся терпением.

Легкое пожатие на плече через двадцать минут, когда он уже зевал, заставило его навострить все органы чувств. Крепкий парень прерывистой походкой направлялся к выходу со стороны главной лестницы.

— Уверена? — шепотом спросил он.

— Да, это он. Что ты собираешься делать? — Саша, влекомая Анхелем, спустилась с лестницы на два пролета ниже и остановилась у двери, ведущей в подвалы.

— Заходи и стой на скале. Ничего не говори. — Анхель накинул на нее плащ Кардинала, надвинул капюшон на лицо и втолкнул в дверь на выступ в полутемную пещеру, которую не так давно покинули шахтеры, направлявшиеся в каменные тоннели за солью. Кротовые норы были тихими и безлюдными, лишь в спальнях кто-то далеко кашлянул.

Саша ощутила одновременно и страх и волнение, оставшись на большой высоте одна. Никаких перил здесь не было, а в метре за спиной у нее открывался простор высоты. Один шаг в эту темнеющую пустоту грозил переломами, черепно-мозговой травмой или даже смертью, и Саша застыла, боясь шелохнуться и дышать.

Уходя, Анхель обернулся и, задев ее за подбородок, расправляя плащ, добавил:

— Глаза придется закрыть.

— Нет, я упаду! — Испугалась Саша.

— Не упадешь, я буду рядом. Доверься мне, закрой свои глаза. И не открывай, пока я не скажу. Что бы ни произошло. — Он приблизился и нежно поцеловал ее в лоб, от чего веки ее закрылись непроизвольно. Скрипнула дверь, и шаги на лестнице раздались с глухим удаляющимся звуком.

Саша стояла в темноте под красным плащом и чувствовала, как вокруг нее сгущается тьма, щупая ее, будто проверяя на смелость. Ей казалось, что тело ее качается на невидимом ветру, а голова кружится, как от падения. Рассудок сходил с ума, представляя, как она падает в бездонную Яму, хотя разум твердил, что до пропасти еще два поворота по правому туннелю, а здесь лишь четыре метра высоты.

Ожидание длилось вечность, во время которой Александра вся обратилась в слух. Её тело перестало существовать в пространстве и времени, лишь океан из ничего безмолвно дышал запахами воды и глины. Где-то вдали ей почудились трели канарейки, а затем на лестнице наверху раздались тяжелые шаги двух мужчин и голоса.

— Он уже больше пятнадцати лет не спускался вниз… — Послышался мучительно знакомый голос. — Что ему там нужно?

— Не знаю, он просто сказал, нужны двое, а ты первый, кого я встретил. Может, кто-то сдох, и надо перетащить? — Вторил ему голос Анхеля, когда дверь отворилась, и Саша почувствовала порыв ветра на губах.

— Мой гкх… — Кряхтящие и булькающие звуки потонули в хлопке закрывшейся двери. Кто-то стучал по полу, взметая в воздух облака глиняной крошки, но Саша парализованная страхом, услышанного голоса, стояла зажмурив глаза. Касание чужой руки напугало ее до инфаркта, снова хлопнула дверь, длинная юбка и полы ее плаща путались под ногами, мешая идти ватным ногам.

Когда она вновь услышала голос Анхеля, они уже поднимались на лестнице.

— Можешь открыть глаза. — Сказал он спокойно. — Осторожно, ступенька.

Он помог ей снять плащ, и забрал его, пристроив на плече как шотландский плед. Молча, проводив ее на кухню, где уже аппетитно шкворчал на сковородке завтрак из яиц, помидоров и жареного лучка, вызывая обильное слюноотделение, парень приложил палец к губам и, поцеловав ее в макушку общепринятым “тьмок”, направился к двери.

Саша большими испуганными глазами уставилась на него, но он лишь покачал головой, дав понять, что здесь говорить не стоит. Запоздало вспомнив о любезности, он поприветствовал женщин на кухне, сказал, что вернется за ней позже, и, оставив ее в компании поварих, сбежал до самого вечера.

От Милы Саша узнала, что выезд из резервации закрыт. Они уже два дня не получали свежих продуктов и скоро вынуждены будут сократить рацион. Прислуга пребывала в ужасе от новостей о возможном визите армии голодных вампиров во главе с владыкой другого континента. Обеспокоенная Мила недовольно осмотрела новый наряд Александры. Сама она приказала всем девушкам носить одежду, закрывающую шею под самый подбородок. Впрочем, не все вняли словам пожилой поварихи, и некоторые девушки, включая своенравную Иру, заранее готовились к встрече ночного владыки во всей красе. Густые румяна они наносили даже на грудь, подчеркивая уже и так преступные на грани физиологии декольте, чем только распаляли мужское внимание.

До людского населения резервации долетали и слухи о пропаже мужчин-инфирматов, но подтвердить или опровергнуть их было невозможно: источником информации всегда были отвергнутые барышни. Пару раз забывчивых кавалеров обнаруживали за покером или в постели с другой, и таким историям просто перестали придавать значения.

Слушая вполуха последние сплетни, Саша, напялив фартук, пекла хлеб и резала овощи, варила суп и строгала домашнюю колбасу. За механическим трудом и подслушиванием болтовни девиц она могла забыть о пережитом страхе и не думать о судьбе своих мучителей. Мысли ее крутились вокруг Анхеля.

Он не был джентльменом, в том смысле, в каком о них написаны романы и сотканы мечты. Нетерпеливый, хамоватый, этот мальчишка легко поддавался негативным эмоциям от зависти до обжорства. Вульгарно и подчас аморально вел себя с ней, но именно так он и проник в ее сердце. Глухой к слову “нет”, он будто не видел стен и закрытых дверей. И теперь, ей казалось, что никто и никогда не делал для нее столько, сколько этот незнакомец, который выбрал ее из полусотни других.

Он. Выбрал. Её. И до последнего надеялся, что она ответит тем же. А она вцепилась в эту свободу. И что ее там ждет? Что она будет делать?

Саша не сомневалась в том, что уже вечером покинет это место, и жалела о том, что не удастся больше увидеть Лёню. Она к нему привязалась. Саша дала себе слово, сделать все возможное, чтобы отыскать его мать и сообщить ей о том, что он все еще ее ждет. Она надеялась, что люди в катакомбах закончат свой последний тоннель благодаря деревянным укреплениям, и смогут достичь безопасного места выхода, чтобы спастись. Ей и в голову не приходило, что из железного дерева уже были сколочены две крепкие лестницы, способные достать до каменного выступа.

Последний тоннель из подвалов никогда не вел на свободу, он вел в дом. Обходной дорогой, к служебному входу. Особняк был единственным местом, куда стремились попасть и сам Фефел и все его подчиненные по разным причинам.

И пока они в темных норах мастерили лестницы, чтобы попасть в дом, а Саша отмывала изящные хрустальные бокалы для крови, Анхель отправился на конюшню.