Киевская Русь сохраняла свое единство приблизительно до 1132 г., после чего «распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств», «княжеств-королевств», по выражению Б.А. Рыбакова (Рыбаков Б.А., 1966, с. 573). Этот «период развитого феодализма, или эпоха „Слова о полку Игореве“», характеризуется сложением новой системы архитектурного декора. При этом, если не считать владимиро-суздальские памятники, новые данные дают нам именно археологические и реставрационные открытия последних лет. Поскольку процесс этот достаточно изучен в его слагаемых, то можно смелее применить дедуктивный метод изложения.

Прежде всего выявляются две закономерности: 1) ведущее положение — в смысле развития архитектурного декора — занимали княжества, которые способствовали государственной стабилизации; 2) при сохранении всей важности тектонической и орнаментальной подсистем наибольшее значение приобрела подсистема тематического декора.

Памятуя, что наше изложение стремится сохранить принцип иерархизма системы, рассмотрим сначала тектоническую пластику как изначально необходимую.

Во второй половине XII в. ее элементы еще более дифференцировались. Теперь фасадные лопатки осложняются не только полуколоний, но полуколонки собираются в своего рода «пучки», состоящие из собственно полуколонки (центральная ось) и прямых или скругленных уступов лопаток, число которых доходит (к началу XIII в.) до четырех с каждой стороны полуколонки. В поперечных сечениях «пучковых лопаток» проявляются местные особенности. Владимиро-суздальские мастера вплоть до начала XIII в. придерживались сочетания лопатки с одной полуколонной (табл. 111, 23), компенсируя строгость этой формы введением аркатурно-колончатого фриза и узких полукруглых тяг на апсидах (впервые, вероятно, в Боголюбове, 1158–1165 гг.) (табл. 111, 22). В Овруче (ц. Василия, около 1190 г.) (Раппопорт П.А., 1972, с. 82), в Киеве (ц. на Вознесенском спуске, конец XII в.) (Каргер М.К., 1961, с. 446 и сл, рис. 157–161) и Чернигове (ц. Параскевы Пятницы, рубеж XII–XIII вв.) (Барановский П.Д., 1948, с. 13 и сл.) лопатки с полуколонной приобретают двухступчатую форму, причем в Васильевской церкви все уступы скруглены (табл. 111, 24) (Раппопорт П.А., 1977, с. 16).

Еще более сложную профилировку вертикальных членений разработали смоленские зодчие. Она приобретает трехступчатую (не считая полуколонки) (ц. на Рачевке) (Воронин Н.Н., 1967, с. 103; Раппопорт П.А., 1977, с. 16) (табл. 111, 75) и даже четырехступчатую (ц. Троицкого монастыря) (Раппопорт П.А., 1977, с. 17) форму. Но самую сложную («готическую») конфигурацию в виде пяти полуколонок с разделением боковых колонок прямоугольным уступом придали зодчие Спасскому собору в Новгороде Северском (Холостенко Н.В., 1958, с. 35; Раппопорт П.А., 1977, с. 15, 16).

Считается, что смоленские приемы отразились в архитектуре Рязани, но более определенно в этом смысле можно говорить про Новгород, где в 1207 г. была построена ц. Параскевы Пятницы со смоленской профилировкой «пучковых лопаток» (Гладенко Т.В., Красноречьев Л.Е., Штендер Г.М., Шуляк Л.М., 1964, с. 201).

Как уже отмечалось, к области тектонической пластики должны быть отнесены неорнаментированные базы и капители колонок междуярусного пояса, а также карнизы, поскольку они тесно связаны с «костяком» здания. Во второй половине XII — начале XIII в. предпочтение первоначально отдавалось капители в виде опрокинутой усеченной пирамиды с импостом и скругленными нижними углами. Базы колонн (а также цокольные профили) постепенно усложнялись от однообломного отлива Георгиевской церкви Юрия Долгорукова в Суздале, 1148 г. (табл. 111, 28) (Варганов А.Д., 1945) до «аттической» формы. Последняя появилась в дворцовом храме Боголюбова (1158–1165?) и состояла из двух валов (нижний с «рогами»-грифами) и скоции между ними, покоящихся на прямоугольном уступе (табл. 111, 29) (Воронин Н.Н., 1961, с. 213, рис. 92). К 30-м годам XIII в. обнаружилась тенденция к сжатию скоции и выносу нижнего вала вперед, как бы «выжиманию» его силой тяжести здания (табл. 111, 33, 34) (Воронин Н.Н., 1962, с. 36, рис. 15).

В области профилировки порталов развитие шло от простой прямоугольно-уступчатой формы «киевского типа» (ц. в Кидекше, Спасо-Преображенский собор в Переяславле-Залесском, 1152 г.) к «перспективной», которую обычно возводят к романскому стилю. Это не совсем верно, так как в древнерусских порталах не было горизонтальной балки и, следовательно, не было тимпана — непременных элементов романского портала (Кудрявцева Т.П., 1975, с. 30–36, рис. 1). Исключение представляет архитектура древнего Галича, в которой, как оказалось, применялись порталы с архитравом и тимпаном (Воробьева Е.В., 1976). «Перспективность» образовывалась (впервые в Боголюбове?) за счет выноса крайних полуколонок на наружную плоскость стены и перемежаемости прямоугольных уступов с полуколонками. (С начала XIII в. колонки стали наделяться «бусинками»-дыньками.) Аналогично развивалась профилировка архивольтов, причем полуциркульному очертанию с рубежа XII–XIII вв. (впервые в закомарах башен Дмитриевского собора) стало предпочитаться килевидное. Перечисленные формы способствовали динамизации архитектурного образа в вертикальном направлении.

Довольно сложную эволюцию проделали междуярусные пояса. Вместо южнорусской ленты меандра с середины XII в. появляется поясок, состоящий из ленты поребрика и мелкой аркатурки на консолях (ц. Богородицы в Кидекше, 1152 г.), который в Чернигове (а также в Спасо-Преображенском соборе Переяславля-Залесского, 1152 г.) выполнял функцию карниза. Казалось бы, это противоречит отмеченной выше тенденции к динамизации. Но в Успенском соборе Владимира (1158–1160) и в одновременной ему ц. Рождества Богородицы в Боголюбове укрупненная аркатура опирается уже на колонки, имеющие капители (в виде опрокинутой усеченной пирамидки), и клинчатые консоли (табл. 111, 16). Наряду с «висячим» аркатурным фризом использовали и «врезанный» в стену (заподлицо с наружной плоскостью) — впервые на фасаде дворцового храма в Боголюбове. К началу XIII в. поребрик уступил место двойному орнаментированному поясу, например в Суздальском соборе (1222–1225) (табл. 111, 19). Эволюция владимиро-суздальского аркатурно-колончатого фриза подробно прослежена в капитальной работе Н.Н. Воронина (Воронин Н.Н., 1961, с. 72, 73, 84, 104, 170 и сл.). Им же признано его западноевропейское (романское) происхождение (Там же, с. 332). Однако «висячие» владимиро-суздальские фризы не типичны для романской архитектуры. В генезисе этих фризов следует учитывать и такие элементы, как пояса фасадных ниш в южнорусских памятниках (собор Михайловского монастыря и пр.) (Воробьева Е.В., 1977, с. 14).

Междуярусные аркатурно-колончатые фризы были достоянием не только владимиро-суздальской архитектуры. Находки белокаменных консолей в Старой Рязани (табл. 111, 16а) (Монгайт А.Л., 1955, рис. 62) говорят о том, что такие фризы делали и здесь.

Естественно, что с развитием аркатурно-колончатого фриза усложнялись капители и особенно консоли его колонок: эволюция шла от простых «клинчатых» консолей Успенского собора 1158–1160 гг. (табл. 111, 16) и кубических консолей Старой Рязани к фигурным, в виде зверей и птиц, но в тех фризах, которые не были «висячими», консоли превращались в базы колонок, приобретая кубическую форму. Возможно, что рязанские консоли были именно такими базами. Кубическая форма баз была усвоена Аристотелем Фиоравенти при постройке Успенского собора Московского кремля.

Карнизы в архитектуре второй половины XII — начала XIII в. развивались по трем линиям. В группе северо-западных памятников (Новгород, Псков) сохранялся поясок висячей аркатурки (без консолей, но с зубцами-«сухариками»). Классическим примером может служить ц. Спаса-Нередицы (1198) (История русского искусства, 1954, с. 31, 33). Карнизы смоленской группы представляли собой рудимент аркатурки «черниговского» типа (Свирская церковь), сведенной до миниатюрного масштаба (История русского искусства, 1953, с. 324). Во Владимиро-Суздальской Руси та же самая аркатурка сначала перешла на апсиды (Спасо-Преображенский собор в Переяславле Залесском) (Воронин Н.Н., 1961, с. 79, 83), а затем была заменена (на барабанах глав) поясом свисающих городков, увенчанных лентой поребрика (табл. 111, 5а), и короной мелких арочек двух-трехобломного профиля (табл. 111, 6). Таким образом, карниз здесь входил одновременно и в тектоническую и в орнаментальную подсистемы. С известной натяжкой он может быть отнесен и к тематической подсистеме, поскольку свисающие городки, например в Дмитриевском соборе, декорированы львиными масками (табл. 111, 7) (Вагнер Г.К., 1969а, с. 235, 237), а в Георгиевском соборе Юрьева-Польского (1230–1234) в арочках даны погрудные рельефы светских персонажей (табл. 111, 8) (Вагнер Г.К., 1964, табл. VIa).