Некоторые особенности резьбы по камню отличают иконки, найденные на земле Тмутараканского княжества. Они вырезаны на толстой доске камня-жировика и сапонита и имеют несколько примитивный, но монументальный характер изображений. Таковы иконки XI в. с изображением Глеба, Алексая человека божьего и Феодора (Рыбаков Б.А., 1964, с. 18; Гадло А.В., 1965, с. 217–224, рис. 1; Николаева Т.В., 1983, табл. 1, 2).

Одним из центров по производству каменной пластики был древний Галич, о чем свидетельствуют находки в с. Крылос и особенно в Изяславле. Их иконография имеет особый характер, аналогии ей можно найти только в живописных иконах галицкой школы. Ей свойственна также своеобразная народная интерпретация образов с явным влиянием западного искусства (Рындина А.В., 1975; Николаева Т.В., 1983, табл. 12).

На севере крупнейшим центром изготовления каменных иконок был Великий Новгород (табл. 105, 4–6). На протяжении XI–XIV вв. там не только создавали отдельные уникальные образцы каменной пластики, но и функционировали разновременные художественные мастерские с индивидуальным почерком резьбы. Несмотря на случайный характер дошедших до нас коллекций, каждая такая мастерская представлена несколькими образцами. Ранние новгородские произведения отражают древнейшие иконографические сюжеты, к ним относятся иконки с изображениями архангелов Михаила и Гавриила как представителей небесных сил (не как небесных воинов — с оружием в руке, а как сил небесных — с мерилом и зерцалом). Новгород дал прекрасные ранние образцы иконографии Георгия в виде пешего воина с копьем и щитом в руках. На одном из самых древних образцов Георгий изображен в княжеской короне и со стеммной на голове, т. е. трактован как воин-орхонт (Порфиридов Н.Г., 1964, с. 120–125). Культ Георгия Победоносца был характерен для Новгорода, где еще в XII в. был основан Юрьев монастырь с белокаменным Георгиевским собором. Осваивая северные земли, новгородцы воздвигали там многочисленные Георгиевские храмы. Со временем менялась и иконография Георгия в каменной пластике, получившая иное историческое осмысление. С XIII в. его изображали как воина на коне, колющего копьем змея или крылатого дракона. Этим изображениям придавали иной, чем прежде, исторический смысл (особенно утвердившийся в период ордынского ига) — борьбы добра со злом. В изображении конного Георгия прослеживаются как черты высокого искусства резьбы по камню со скругленным к фону рельефом, так и черты народного искусства с резьбой низкого и плоского рельефа, больше свойственного резьбе по дереву (Николаева Т.В., 1960, с. 26, 144, 145, № 134).

Классический образец новгородской пластики XII в. — уникальная иконка с изображениями на одной стороне пророка Ильи в пустыне, а на другой — поясного Николы. Иконографически изображение Ильи близко к воспроизведению этого же сюжета во фресковой живописи церкви Спаса на Нередице. Иконка имеет форму готической стрельчатой арки и древнюю сканную оправу с орнаментом в виде волнистой линии (Николаева Т.В., 1983, с. 25, табл. 13, 1).

Большой интерес представляют группы иконок, объединяемые общими стилистическими приемами резьбы, так как это изделия разных и разновременных художественных мастерских. Для новгородской каменной пластики характерна народная интерпретация образов, грубоватая, но выразительная лепка лиц, декоративность одежд и архитектурных деталей, избирательность наиболее чтимых святых и символических сюжетов.

При археологических раскопках в Новгороде найден ряд костяных и каменных иконок, сохранившихся полностью и во фрагментах. Не все они принадлежат новгородской школе. Среди них есть произведения византийского искусства, южнорусского, западноевропейского. Но большинство сделаны, несомненно, в Новгороде. Таковы, например, две иконки из раскопок А.В. Арциховского 1936 и 1947 гг., одна — круглая с изображением Спаса на престоле, другая — прямоугольная с изображением трехфигурного деисуса (Арциховский А.В., 1949а, с. 141, рис. 15-Г; Николаева Т.В., 1983, табл. 19, 6). Типично новгородская костяная иконка конца XIII в. с изображениями Георгия и Власия (Янин В.Л., 1973, с. 267–271, рис. на с. 268–269; Николаева Т.В., 1983, табл. 19, 4), фрагмент каменной иконки с изображением Георгия (Рындина А.В., 1978, с. 18), а также иконки с изображениями Иоанна Предтечи, распятия и святителя (Седова М.В., 1965). Археологические находки дополняют те стилистические группы новгородской пластики, которые более ярко выявляются иконками из ризниц церквей и монастырей, сохранившимися в большом количестве и представленными наиболее художественными образцами (Николаева Т.В., 1983, табл. 15–45).

Большим аристократизмом отличалось искусство каменной пластики среднерусского происхождения с центрами во Владимире, Москве, Ярославе, Твери и Рязани. Дошедшие до нас каменные иконки XIII–XIV вв. владимиро-суздальской земли отличаются скульптурной пластикой высокого рельефа, большим мастерством в трактовке выразительных лиц, искусной передачей плавно падающих одежд с круглящимися линиями. К таким шедеврам мелкой пластики из камня следует отнести иконку с изображением Тимофея (табл. 105, 7). Большой декоративностью и тщательностью отделки мелких деталей отличались иконки московского происхождения, такие, как распятие с тремя святыми на обороте середины XIV в. (Николаева Т.В., 1960, № 12, с. 109–112) (табл. 105, 8, 9).

Самостоятельную группу произведений составляет западнорусская пластика с центрами в Минске, Полоцке и Витебске (Штыхау Г.В., Захарэнка П.Н., 1971). Она представлена такими выдающимися произведениями, как Константин и Елена (Полоцк), Никола и Стефан со Спасом Еммануилом (Минск), Богоматерь Скорбящая (Витебск), Богоматерь Деисусная и Никола (Минск) (Николаева Т.В., 1983, табл. 62–64).

Термин «змеевик» был применен в науке к нагрудным иконам-амулетам с изображением на лицевой стороне христианского символа — Богоматери, архангела, Федора, Тирона, Бориса и Глеба или иных святых, а на обороте — человеческой личины, от которой отходят змеи или змееобразные существа, напоминающие крылатых драконов. Древнерусское название этих предметов неизвестно. Один из древнейших золотых змеевиков, найденный в XIX в. под Черниговом, получил название «гривная утварь», но оно условное, данное этому предмету первыми учеными, его изучавшими. В письменных источниках встречается другой термин — «науз», под ним понимали, видимо, всякий амулет, преимущественно языческий, который выполнял охранительную функцию. Этот термин мог применяться и к змеевикам, особенно в тот период, когда смысл изображенной композиции был забыт и христианская церковь осуждала их вместе с другими языческими символами.

Как нагрудная икона-амулет змеевик появился на Руси из Византии. Об этом можно судить уже по тому, что древнейшие найденные на Руси змеевики имели только греческие надписи. Славянские надписи на некоторых змеевиках обозначали обычно их принадлежность или перечень имен тех лиц, спасению которых они должны были служить.

Отливали змеевики преимущественно из меди, бронзы, золота или серебра в двухсторонних литейных формах. Для подвешивания их на цепи или гайтане вместе со змеевиком отливалось ушко. В редких случаях змеевики имели подвижное ушко, а иногда оглавие с изображением Спаса нерукотворного. Оглавие зачастую относилось к более позднему времени и было не одновременно змеевику.

Известны два змеевика, сделанные из яшмы, — один конца XII — начала XIII в. из суздальского Рождественского собора (Сперанский М.Н., 1893), другой XIV в. в золотой оправе из ризницы Троице-Сергиевой лавры (Николаева Т.В., 1960, с. 100, 101, № 7). Как убедительно доказала М.В. Щепкина, суздальский змеевик был заказан Марией Шварновой, моравской княжной, ставшей женой владимирского князя Всеволода Юрьевича (Щепкина М.В., 1972, с. 60–80, рис. на с. 74). Он как спасительный амулет был, по-видимому, сделан в связи с болезнью, которой она страдала последние семь лет жизни (с 1199 по 1206 г.). На змеевике изображены семь спящих отроков, которым приписывалась сила исцеления благодатным сном, а на другой его стороне — голова Горгоны с шестью змеями. В надписи на змеевике перечислены имена лиц, которые просят помощи и исцеления.