Первую официальную дегустацию проводил барон дю Лесстион. Чувствуя себя виноватым в неопределённом положении старшей дочери, он по мере возможности навещал поместье, стараясь помочь советами и деньгами. И удивлялся тому, что чейза Лизия не только с благодарностью отказывалась от предложенного, но и ни разу не попрекнула отца за то, что это он, ослеплённый жаждой легкой наживы, отправил мужа в экспедицию.

– Это крайне необычный напиток, – сделав несколько глотков, с недоумением признался чейз Салид. – Он лёгкий, приятный и очень вкусный. Неужели это готовят в твоём поместье, дочь?

– Да, лорд отец. Удивлена тому, что ранее приносящее хороший доход производство было заброшено, – лично подливая в опустевший кубок прохладный сидр, ответила баронесса.

– Не знал о таком. Мне поместье подарили драки за год до твоего рождения. Относился к нему как городскому дому – и только. Не видел пользы. А ты умница. Что-то ещё надумала? – смакуя вкус нового напитка, поинтересовался барон.

– Надумала. Но тут мне нужна будет ваша помощь, лорд отец. Недавно на ярмарке продавали необычных коз. У них необыкновенно нежная и длинная шерсть. Нить получается тонкой и прочной, ткань тёплой и лёгкой. Но есть у этих животных особенность: если пасти коз на равнинных лугах, то очень скоро, после нескольких стрижек, шерсть становится как у обычных – короткой и грубой.

– Их нужно пасти на высокогорных лугах, – догадался барон.

– Да, лорд отец. Потому я хочу предложить вам совместное дело: вы выращиваете и стрижёте коз, а я в поместье занимаюсь переработкой шерсти. Можем договориться, что я буду покупать у вас шерсть, можете вложиться в покупку ткацких станков, чтобы прибыль мы могли делить поровну.

Хорошо, что чейз Салид уже проглотил понравившийся напиток, иначе бы неприлично поперхнулся. Он в растерянности смотрел на дочь: когда она успела так повзрослеть и набраться хозяйственной мудрости?

Разве мог он понять, что страстная натура его дочери искала применения в чем-то полезном и трудоёмком, чтобы не сделать большей глупости, чем замужество, основанное на полудетской романтической увлечённости совершенно незнакомым мужчиной.

Делая очередной стежок, чейза Лизия хотела было продолжить наставления, но дочь не дала ей такой возможности, перебив пылкой речью.

– Матушка, я не верю в то, что нашей Элии больше нет. А также я не верю, что юноша, которого приволокли стражники отца, убил её. Вы видели его глаза, матушка? Такие не убивают. То, что у него одежда в крови, ни о чем не говорит. Этак я сейчас иголкой палец проткну, испачкаю платье – и меня на эшафот потащат? Я знаю, что Элия жива, не верю в её смерть!

Сказала и низко склонилась над вышивкой, чтобы скрыть и пылающее гневом лицо, и глаза, полные слёз.

А баронесса сжала пальцами иголку так, что удивительно было, как она не сломалась. Женщина весь день старательно гнала от себя мысли о смерти младшей сестры, пытаясь думать о чём угодно, только не об Элии. Даже в неприятные воспоминания погрузилась. Но Адея вынудила вернуться к страшной новости. Элии больше нет.

Элия – младшая сестра. Родилась в тот год, как Лизия замуж вышла, и старше Адеи меньше чем на два года. Настолько младшая, что Лизия порой относилась к ней как дочери. Когда родители приезжали погостить, играла с подружившимися девочками, расчёсывала им волосы и заплетала в косы, баловала вкусностями и маленькими подарками. Узнав, что Элию отдали в монастырь, едва с отцом не рассорилась, обвиняя родителей в бессердечии.

– Лизия, немедленно успокойся! Я всегда восхищался твоим умом и практичностью, но сейчас ты говоришь о том, в чём не разбираешься, – строго одёрнул отец старшую дочь. И, дождавшись, когда та, вздохнув несколько раз, восстановила дыхание и вытерла набежавшие было слезы, продолжил: – Никто не собирается отдавать Элию в монастырь навсегда. У девочки другая судьба. Её доля – прославить род Лесстион в веках и, надеюсь, не только на землях Соларимского полуострова.

– Но, лорд отец, вы же сами сказали, что отправили сестру в монастырь по просьбе тётки-горбуньи, возжелавшей передать кому-то из близких свои знания…

– Так пусть передаёт. Кто ей мешает? – фыркнул барон и заговорщицки подмигнул. – Мы даже дары щедрые настоятельнице передали, чтобы девочку хорошо учили. Но хоронить такое сокровище за глухими монастырскими стенами никто не собирается.

«Отец во всём выгоду ищет. И ведь не со зла. Искренне считает, что всё во благо рода, а значит, детей. А как мы это переживаем, его не тревожит», – вздохнула чейза Лизия. Она не знала, сколько лет должна была обучаться Элия, но привезли девочку в поместье через три года. Сестра и так никогда не отличалась крепким телосложением, но после монастырских строгостей и вовсе выглядела чахлым цветком, выросшим без солнечного света. Глядя на девочку, баронесса взмолилась:

– Отец, матушка, позвольте Элии остаться в поместье. Здесь теплее, чем в замке, и в комнатах, и на улице, а вместе с Адеей им не будет скучно познавать хозяйские премудрости.

Родители переглянулись, чейза Далия слегка плечиком повела, отдавая ситуацию на волю мужа, чейз Салид нахмурился – опять ему решать. Только не успел он озвучить свой вердикт. На террасу, где хозяйка поместья угощала родителей прохладным сидром и козьим сыром, намазанным на тонкое хрусткое печенье, ворвались две девчушки.

Девочки были удивительно разными и в то же время неуловимо похожими. Крепенькая – в мать пошла – рыжеволосая Адея, хоть и младше, но почти на полголовы возвышалась над тоненькой, светловолосой юной тётушкой.

– Матушка! – начала было она, но, увидев старших родичей, присела в книксене, как требует того воспитание, и реагируя на подёргивание руки Элии, уже опустившей глаза и подогнувшей колени со всем дочерним почтением.

– Что вы хотели, девочки? – с тёплой улыбкой спросила чейза Далия, глядя на дочь и внучку.

– Леди бабушка, позвольте Элии погостить у нас хотя бы до конца лета, – умоляюще подняв золотистые бровки домиком и молитвенно сложив ладошки перед грудью, попросила Адея, состроив самую умильную рожицу, на какую была способна. – Скоро поспеют яблоки, каких больше нет ни у кого на равнине, а у Китти будут котята. Разве можно пропустить такие события?

Сама же протеже молчала, скромно опустив глаза долу. Три года монастырской жизни отложили свой отпечаток на некогда своевольный характер девочки. Чейза Далия многое бы отдала, чтобы наверняка понять, искренне ли смирение дочери или строгий обительский уклад научил её хорошо притворяться.

– Сама-то Элия как хочет? – решил вмешаться в разговор барон.

Юная баронесса только плечиком повела, точь-в-точь как до этого сделала её матушка, и пролепетала:

– Как вам будет угодно, лорд отец.

Именно в этот момент чейза Далия поняла, что малышка Элия вряд ли когда-нибудь забудет три года монастырского заточения. И неизвестно, простит ли это родителям. Поняла, но решила никогда и никому об этом не говорить. Время покажет, как жизнь обернётся. А сейчас пора вмешаться.

– Если мне позволено будет сказать, – поторопилась встрять в разговор баронесса до того, как муж объявил своё решение, и, увидев разрешающий кивок, продолжила с доброй улыбкой: – Я бы сочла котят веским аргументом для того, чтобы Элия осталась в поместье. Дочери необходимо отдохнуть после учёбы в монастыре, отогреться на солнышке после холодной кельи, а Адея поможет тётушке в этом.

На том и порешили. И ничего, что отдых затянулся на три года. Чейза Лизия такому только рада была. Девочки сдружились накрепко. Адея, выросшая на свободе, без чрезмерных запретов, помогла Элии стряхнуть притворную замкнутость и показную покорность. А юная тётушка играючи учила племянницу грамоте. Без строгости и розг за леность. Вот только закончилась идиллия одним днём.