Только какой работник из девочки-горбуньи? Но аббатиса нашла и ей место служения. Часто монастыри гордятся богатыми библиотеками. Свитки, фолианты, тома, редчайшие инкунабулы требуют бережного отношения, внимательного ухода и переписки. Вот и отправили маленькую послушницу к сестре-архивариусу учиться грамоте и перенимать навыки хранительницы монастырской библиотеки. Шли годы, девочка выросла, но уродство, приведшее её в обитель, не мешало насыщаться знаниями. Напротив, отсутствие свободы движения сделали её усидчивой, вдумчивой и внимательной. Переписываемые книги откладывались в сознании и давали повод для размышлений и анализа, что заставляло искать дополнительные знания – а это новые свитки и книги, новые размышления.

С годами пришло сожаление, что накопленные ею результаты обдумываний, выводов и умозаключений останутся невостребованными, исчезнут вместе с ней. Конечно, часть была записана и переплетена в небольшую книгу, но что-то нельзя было доверить бумаге. Перебирая в памяти отпрысков своей многочисленной, давно покинутой, но не забытой семьи, знакомых ей по переписке, хранительница библиотеки остановила выбор на юной баронессе дю Лесстион, младшей дочери своей старшей сестры. Так Элия попала в монастырь.

Как птичка в клетку.

Семилетнюю девочку, едва-едва избавившуюся от плотной опеки няньки и начавшую в компании замковой детворы исследовать окрестности, познавать свободу и вкус еды, собранной своими руками, закрыли среди полок с пыльными томами.

Может быть, имей тётка другой характер или опыт общения с детьми, она смогла бы договориться с девочкой, смирить её норов и изменить ещё не сформировавшийся до конца характер под свои требования. Но нашла коса на камень. Услышав, что за судьба ей уготована, Элия пришла в ужас. Провести всю жизнь за высокими монастырскими стенами, навсегда простившись с родителями и братьями, с утра до ночи переписывая книги, перекладывая их с полки на полку, составляя списки, каталоги и что-то там ещё? Да лучше умереть! И девочка объявила голодовку.

Злобное шипение тётки-горбуньи, болезненное таскание за косу и щипки, оставляющие синяки на худеньких руках, лишь добавили решимости. Хорошо, что старенькая мать-настоятельница была не только опытной начальницей обители, но и мудрым человеком. Она пришла в тесную холодную келью Элии, присела на её жёсткую постель и принялась рассказывать о пользе грамотности. О том, как много интересного скрывают те самые пыльные фолианты, как полезно уметь считать и вести учётные книги. А ещё старушка пообещала, что если через три года усердной учёбы она захочет вернуться домой, то никто её удерживать не будет.

И слово своё сдержала. Отпустила, объяснив хранительнице библиотеки, что не каждый человек годен для служения Небесному наставнику. Нельзя её племянницу в монастыре держать – или погибнет в неволе, или бунт устроит.

И вот идет свободная баронесса дю Лесстион по долине, длинным широким языком спускающейся от гор к Океану, рассказывает Паку о том, как устроен мир, о том, что планета, на которой они живут, – огромный шар, и то, что где-то там за горами есть другие страны, населённые разными народами. И что все эти знания она почерпнула из книг.

– Леди, научите меня читать, – попросил Пак, глядя на спутницу глазами потерявшегося щенка. – Я тоже, как и вы, хочу всё знать.

Ответить Элия не успела. Из-за поворота на них выскочила пятёрка всадников на разгорячённых конях.

Едва завидев всадников, Элия, желая надёжнее скрыть лицо от посторонних взглядов, надвинула колпак шаперона* пониже и шагнула за спину Пака. Ослик, которого перестали тянуть, наконец-то смог ухватить аппетитную верхушку чертополоха и, прикрыв глаза длинными густыми ресницами, не торопясь и с наслаждением принялся жевать вожделенную добычу. До людей ему не было никакого дела.

– Кто такие? Чего по дорогам бродите? – сурово спросил глава кавалькады.

– Я барон Арпак Грэйский. Иду по делам в… – Тут Пак немного замялся, потому что забыл название города, через который они должны были пройти. Но не растерялся. Девушка, стоящая за его спиной, придавала ему веры в себя и убеждённости, что он всё сможет. Не отводя взгляда от всадников, парень слегка повернул голову к Элии: – Напомни название места.

– Марпати, – шепнула ошеломлённая баронесса.

– Да, точно! Иду в Марпати, – обрадовался парень, и его лицо расплылось в искренней улыбке.

– Барон? – вежливо, но с толикой недоверия переспросил командир всадников.

– А то! У меня и бумага о том есть, – Пак, счастливый тем, что наконец-то может продемонстрировать подтверждение своего титула, стянул через голову шнурок с тубусом, открыл чехольчик и вынул магически заверенную копию указа. – Вот видите?

– Вижу, милостивый лорд. Простите, что прервали ваше путешествие, – главный приложил ладонь к груди и низко склонил голову к лошадиной гриве, а его подчинённые синхронно повторили действия командира. Выпрямившись, всадник сделал попытку заглянуть за спину барона и рассмотреть его спутника, прячущегося от внимания посторонних.

– Это со мной, – нахмурился Пак, и наездникам ничего не оставалось, как продолжить свой путь.

Дождавшись, когда за кавалькадой осядет пыль, Элия сдёрнула капюшон с головы и горящими глазами уставилась на спутника.

– Так ты… то есть вы – истинный титулованный?

– Ну вроде бы здесь так написано. – Пак тряхнул зажатой между пальцев бумагой. – Мне Вен читал. И велел заучить моё полное имя – Арпак Грэйский.

И парень доверчиво протянул Элии развёрнутый документ вместе с открытым тубусом.

Дальше пошли молча. Баронесса никак не могла прийти в себя от удивительной новости, а Пак, искоса поглядывая на спутницу, не решался заговорить, думая, что как-то обидел её, вдруг сровнявшись родовитостью.

Так они и зашли в небольшую деревушку с весёлыми палисадниками вдоль дороги и нарядными белыми домишками под красными черепичными крышами. В тени высоких плетней возились дети, гуляли куры, время от времени склёвывая что-то в ярко-зелёной траве, а в воздухе стоял насыщенный аромат вишнёвого варенья. «Самая пора ягоду запасать», – машинально заметила про себя Элия, а вслух сказала:

– Где тут у них колодец? Пить хочется.

Желание было обосновано – вода в баклажке закончилась с полчаса назад, а солнце палило нещадно.

– Да и перекусить пора, – добавил Пак, вертя головой во все стороны в поиске места, где можно было бы остановиться на привал.

И тут из ближайшего двора раздался резкий крик:

– Вы чего тут осматриваетесь, побродяжки? Ищите, что своровать? А ну пошли вон, не то кобеля спущу!

– Да мы только попить хотели, – растерянно ответил Пак, никак не ожидавший беспричинного нападения.

– Нет тут для вас ни воды, не хлеба. Вон пошли, вон! – продолжала из-за плетня орать вздорная баба.

И разом пропала прелесть пасторального пейзажа, словно солнце померкло.

– Пошли отсюда, – девушка за рукав потянула спутника от негостеприимного дома. – Надеюсь, другие селяне не будут столь недружелюбны.

Но надежда оказалась напрасной. Из соседнего подворья уже спрашивали, что случилось и почему уважаемая Юта шумит на всю округу, на что крестьянка с ещё большим напором и громкостью принялась рассказывать всем, кто хотел услышать, что в их пристойное, добронравное поселение забрела толпа нищих оборванцев, ищущих, кого бы обокрасть.

Путники в недоумении переглянулись.

– Мы же только попить хотели попросить, – повторил Пак, но кто бы их слушал.

Теперь проклятия и угрозы сыпались из-за каждого плетня, мимо которого спешно проходили молодые люди. Кажется, даже ослик понял, что здесь им не рады, и больше не плёлся едва-едва следом, а трусил рядом.

Первый камень прилетел, когда миновали последнее подворье. И хорошо, что, не ударив никого, попал в короб на спине ослика. Но за первым последовали другие, заставляя путников сорваться на бег.