Восстановление семейной реликвии – дело непростое.

Сначала шпалеру со всем тщанием и аккуратностью необходимо снять со стены и расстелить на предварительно тщательно отмытом и полностью просушенном полу.

– После того – Элия, не крутись и запоминай, что я тебе говорю! – следует едва влажной холстиной, мягко прикладывая её к поверхности ковра, собрать скопившуюся пыль. – Мать каждый пункт отчитывала как натвердо заученную молитву.

– Матушка, я всё-всё помню, – заверила девушка и, набрав в грудь воздуха, затараторила: – Для сбора пыли следует брать правильную ткань. Она не должна быть новой и грубой, дабы не повредить старинные нити, но и излишне ветхой быть не должна, чтобы не остались на святыне рода чужеродные частички.

Сказав это, страдалица взглянула на мать, ожидая одобрения. Та, хоть и хмуро, но кивнула – да, верно, и, словно не поверив тому, что дочь помнит наставление, продолжила:

– Только после того, как шпалера просохнет, можно начинать осмотр и ремонт повреждённых участков.

«О-о-о-о!» – мысленно простонала Элия и хотела было закатить глаза к потемневшему от времени потолку, но перечить матери не посмела. Единственное, что позволила себе, – недовольно вздохнуть, да и то постаралась сделать незаметно, когда вдевала в иглу новую нить.

Матушка происходила из древнего рода горных воителей, а у них вся жизнь по регламенту, уставу и предписанию. И в службе ратной, и в семье. Сказано, что речь старшего ни словом, ни вздохом перебить нельзя, – тому и следуй. Понятное дело, не пошлёт, как провинившегося новобранца на конюшню под плеть, но день, а то и декаду, испортить сможет. Отправит, к примеру, как в прошлый раз, с работницами траву по склонам серпом косить или на кухню крупы перебирать, а то и вовсе с новорожденными драками нянчиться.

Вспомнив о драках, девушка едва удержалась, чтобы плечами не передёрнуть. Послал же Небесный Наставник напасть на их род! И отчего старшие их благом считают? Неужто не видят, что уже стали рабами тварей мерзких?

Словно подтверждая эти мысли, в открытое окно ворвался жуткий, оглушающий рык, переходящий в вой.

– Всё, не могу больше! – Элия решительно воткнула иглу в угол ковра, лежащего на коленях. – Матушка, я больше не в силах это терпеть. Умоляю, позволь мне уехать… Да хоть к сестрице Лизии погостить.

– Лизии сейчас не до тебя – третьи роды за пять лет не шутка. Хоть молодая и здоровьем крепкая, но гости ей сейчас в доме ни к чему. И дорогой охранять тебя некому – заняты все. Потерпи, дочь, недолго осталось, – взглянув на окно, ответила чеза Далия.

Брачные игры драков тихими не назовёшь. Но предложить самцу и его избраннице найти другое место для спаривания нельзя. Никто не знает, как они могут отреагировать. Вдруг оскорбятся, обидятся и разорвут многовековую дружбу одним днём. И это тогда, когда…

С улицы вновь раздался торжествующий вопль Дара-драка, самого крупного из всей стаи, обитающей в ближайших горах. Отчего он выбрал местом для своих любовных игрищ двор замка, никто сказать не может. Добро хоть другие самцы на место, избранное вождём, не претендуют и уводят своих подруг кто в пещеры, укрытые в горах, кто на цветущие пастбища плоскогорий, иные и вовсе улетают на пустынные морские берега. Случается такое нечасто. Приблизительно раз в десять-пятнадцать лет сотрясаются стены крепости от мощного рыка.

Драки долгоживущие. Продолжительность их жизни колеблется от двухсот пятидесяти до четырёхсот лет. Потому откладывать яйца ежегодно потребности нет. Но когда наступает пора, то всё живое в округе попадает под влияние страсти, исходящей от влюблённой пары. Не спрятаться от этого, не скрыться. Уехать разве, как того дочь хочет, но уже поздно.

«Должно быть, на следующий год население замка и окрестных деревень значительно увеличится. Под влиянием страсти драков отказывают самые сильные снадобья и артефакты, спасающие от нежелательной беременности в обычные дни», – сдерживая улыбку, подумала чейза Далия и сквозь опущенные на вышивку ресницы взглянула на дочь.

Девушка юна и невинна, потому и не понимает причины своего раздражения, а вот хозяйка замка уже дважды попадала под это мощное воздействие. После первого раза родилась Лизия, а после второго Элия. Сыновья были зачаты в пристойной обстановке супружеской спальни, а дочери… Вспомнив неистовство лорда Ровка в те дни, женщине пришлось призвать всю свою выдержку и самообладание, чтобы унять дрожь в руках и ниже склониться к работе, желая скрыть от дочери внезапный румянец, опаливший щёки.

Желая успокоить мысли и отвлечь дочь, чейза Далия продолжила декламировать наказ по ремонту святыни рода:

– Нити, пригодные для восстановления утраченной вышивки, не должны быть куплены или свиты служанками. Только женщины рода могут вкладывать в них свою силу, дар и любовь. И должно тем нитям быть тонкими да ровными, что будет свидетельствовать о благости намерений потомков по отношению к почившим предкам, оставившим наказы и заветы. Окрашивать же…

– Матушка, какие заветы?! – на Элию слова старой заповеди возымели не успокаивающее воздействие, а, напротив, окончательно вывели из себя, и она, забыв о почтении и грозящем наказании, решила высказать всё, что накипело за последние дни. – Неужели не понятно вам всем, что наставления эти давно уже изжили себя? Когда наконец все поймут, что штопать старую тряпку глупо? Проще новую вышить или выткать, забросив эту на чердак. Больше никто не живёт так, как триста лет назад. Всё изменилось: дома, одежда, оружие. Ты видела, как обустроены дома у лордов внизу в долинах? Светлые, тёплые, лёгкие, как сказочные дворцы. А мы мёрзнем в этом вонючем замке круглый год. В самую жару под меховыми одеялами спать приходится. – В окно влетело нежно-удовлетворённое ворчание Дара-драка, что окончательно взбесило девушку. – Ещё твари эти! Почему, матушка, скажи, почему мы должны опекать и воспитывать их уб…

Закончить монолог Элия не успела. В комнате вдруг потемнело оттого, что кто-то заслонил свет с той стороны. Женщины посмотрели в сторону окна и увидели в проёме глаз пристально рассматривающего помещение драка. Чеза Далия вскочила и поясно поклонилась ему. А когда скосила глаза на дочь, желая убедиться в её правильном проявлении почтения к гостю, то едва не рухнула на пол. Девушка мало того что не мигая смотрела в золотой глаз, но ещё и голову задрала, горделиво сложив руки на груди.

Женщины моргнуть не успели, а уже всё как прежде. В окно светит яркое весеннее солнце, со двора доносятся звуки возни драков, но всё перевернулось не только в сердце чейзы Далии, но и в их пусть неспокойной, но отлаженной жизни.

– Что же ты наделала, глупая? – едва смогла выговорить побледневшими губами женщина, обессиленно опускаясь на пол. – Что же ты наделала…

Элия, спустив пар и глядя на непривычное поведение матери, разом присмирела и стала судорожно вдевать новую нитку в игольное ушко. Вот только непонятно отчего дрожащие руки не позволяли это сделать.

– Не боюсь, не боюсь, не боюсь… – беззвучно шевеля губами, убеждала себя девушка. – Не хочу стать такой, как мать, не хочу быть такой, как Лизия. Выйти замуж за кого укажут, нарожать выводок детей и всю жизнь склонять голову перед старшими. Почему Вики, Тэку и Рику можно идти куда захочешь, говорить, что думаешь, а мне слова без позволения сказать нельзя? Не буду больше такой. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!

Элия впервые, пусть и шёпотом, озвучила крамольные мысли, поселившиеся не так давно в её голове. От этого непонятный холодок то и дело пробегал по спине, а пальцы на руках и вовсе заледенели. Вдруг, вспомнив, что она не одна, отвлеклась от внутреннего монолога и покосилась на мать, по-прежнему коленопреклонённую, на холодном полу башни. Приложив сцепленные в замок пальцы ко лбу, закрыв глаза, она горячо молила:

– Великий Небесный Наставник, твоя мудрость безгранична, твоя милость бесконечна. Вразуми чад своих, поделись толикой знаний, дай знак, как избежать страшного. Не о себе молю, Всеведущий, о детях своих заклинаю.