Я облизываю губы, глядя вперед на дорогу. Моя рука свисает над рулем, и я судорожно сжимаю пальцы, думая, как бы это сказать.

— У меня плохое предчувствие. Все это серьезнее, чем я думал. — Качаю головой. — Я только хотел доказать правду о том, что моих родителей убили, что это было скрыто, и не ожидал, что обнаружу эту запутанную паутину лжи и коррупции. Это дерьмо настолько глубоко, что его корни проросли в Риджвью.

— Но теперь мы можем все исправить.

Ее оптимизм — это спасательный круг, за который можно ухватиться в бурлящем море, в которое, как чувствую, меня все дальше затягивает. Я переплетаю наши пальцы вместе, костяшки побелели от того, как крепко я сжимаю ее маленькие руки. Мне просто нужно держаться и позволить ее свету вывести из темноты, грозящей поглотить меня целиком.

— Я не знаю, что делать, Мэйз, — хрипло признаюсь.

Господи, как же я сломлен и избит тем, что мне выпало. Больше всего на свете хотел бы, чтобы ничего плохого не случилось, чтобы мы с ней были двумя детьми, росли вместе и жили хорошей жизнью. Но я знаю, что мир устроен иначе. Это жестокая реальность.

— Неважно, куда это приведет, я с тобой, — заверяет она меня с восхитительной сталью в тоне.

Мне удается ослабить свою смертельную хватку на ее руке и поднести ко рту для поцелуя, и в этот момент вижу ее в зеркале заднего вида. Мое тело напрягается, и кажется, что время замедлилось за те секунды, которые потребовались мне, чтобы резко вдохнуть и сосредоточиться на одном: вести машину.

Раздается громкий взрыв, и Мэйзи вскрикивает. Заднее стекло разлетается на осколки. Черт, этого не может быть!

— Пригнись! — кричу, пытаясь прикрыть ее, пока веду машину.

Нет времени хвататься за пистолет, который я спрятал в бардачке. Вместо того чтобы сопротивляться, я хочу увезти нас подальше, чтобы она была в безопасности и жму на педаль газа, нажимаю на пол, виляя взад-вперед, чтобы сделать нас более трудной мишенью для удара. Ветер шумит, врываясь в машину из-за повреждений. Я ослабил бдительность, и это может привести к нашей гибели.

— Боже мой! Что происходит?

Почерневший внедорожник пытается сократить расстояние, и я снова вижу дробовик в боковом зеркале.

— Черт!

Раздается еще один взрыв, я дергаю руль, но недостаточно быстро. Окно со стороны водителя разбивается, острые осколки бьют по щеке и шее, и я инстинктивно отшатываюсь. Не обращая внимания на боль, стиснул зубы и толкнул машину сильнее, чтобы мы убрались оттуда.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, молясь, чтобы в машину не попала картечь.

Мэйзи пытается поднять голову, когда шины визжат по дороге, когда я поворачиваю слишком быстро.

— Лежать, Мэйзи! — Надавливаю на ее плечи, и она сворачивается в клубок. — Кто-то, блядь, стреляет в нас!

— Я догадалась, — кричит она, перекрикивая ветер из двух разрушенных окон. Потянувшись вверх, она вцепилась в мою руку, защищающую ее, отчаянно и испуганно. — Они, должно быть, наблюдали и следили за нами.

— Держись крепче. Я вытащу нас отсюда.

Мое сердце сильно бьется, когда сжимаю руль. Я вытащу нас отсюда, или нас постигнет та же участь, что и моих родителей. Больше никогда не позволю им ничего у меня отнять.

Особенно не моей ромашки.

Фокс морщится, и я сжимаю лицо в знак сочувствия, очищая порезы, полученные им от разбитого стекла. Он сидит на низком табурете без рубашки, волосы мокрые от быстрого душа, который мы приняли, когда вернулось и его руки хватают меня за бедра, пока я вытираю свежевысохшую кровь на щеке. Он ни разу не прекратил прикасаться ко мне, как будто ему нужно физически знать, что я в безопасности, держа меня в пределах досягаемости.

— Прости, — пробормотала я, когда он скрипнул зубами от жжения спиртовой салфетки.

Он ворчит, челюсть закрыта. Знаю, что он не злится на меня, но сила гнева ощутима. Его тело пульсирует от желания разорвать что-то на части.

Кто-то, блядь, стрелял в нас. Если раньше это было несерьезно, то теперь ясно, насколько это опасно.

Я потрясена тем, что произошло по дороге домой из закусочной, но держусь стойко, сейчас не время терять голову. Никого из нас не ранили, слава богу и очень надеюсь, что за Итаном не следили. Мы благополучно уехали благодаря быстрой езде Фокса, сумев упустить внедорожник с черными стеклами, заманив их в жилую часть Риджвью, где они не могли стрелять в нас без свидетелей. Вот что важно.

Я разрываю небольшой бинт и накладываю его на длинную рану на шее Фокса, кончики пальцев задерживаются на его теплой влажной коже. Мое тело сотрясает дрожь, а воздух вырывается из губ. Это не прекратилось даже после душа. Мой пульс успокоился, но под кожей все еще что-то бурлит. Пока что я не обращаю на это внимания, сосредоточившись на том, чтобы подлатать Фокса.

Его темно-синие глаза смотрят на меня с чем-то вроде признания, отражающегося в них и кажется, он знает, что я расстроена больше, чем могу себе представить. Он проводит большими пальцами по моим бедрам и с легким нажимом подводит ближе между своими раздвинутыми коленями, настолько близко, что я чувствую его дыхание на своей груди и обнаженном животе.

Мои соски напрягаются в ответ, между ног пульсирует жар, и я сглатываю. После душа я не потрудилась надеть больше, чем пару обтягивающих тренировочных шорт и спортивный бюстгальтер, в то время как он натянул только джинсы, которые были на нем утром.

Когда спотыкаясь, поднялось по ступенькам на второй этаж склада Фокса, он наполовину тащил за собой и мы разделись у двери. Кусочки стекла прилипли к моим волосам, ударяясь о бетонный пол с небольшим звоном, когда я стряхивала их. Фокс потянул меня прямо в душ, чтобы смыть опасность и все оставшиеся кусочки, слишком маленькие, чтобы их разглядеть. Он не спеша провел руками по моему телу, сначала с видом глубокой сосредоточенности и защиты, пока не убедился, что я свободна от стекла. Я сделала то же самое с ним, осторожно запустив пальцы в густые волосы, пока он молча наблюдал.

Фокс отделался небольшими царапинами и одним более глубоким порезом на шее. Мне было больно от того, как напряженно я свернулась в клубок, низко пригнувшись и удерживаемая рукой, пока он вез нас в безопасное место, но самое худшее, что я получила в итоге, это несколько синяков от удара о центральную консоль на крутых поворотах. Это чудо, что никто из нас не оказался с картечью, впившейся в кожу.

На самом деле, повезло, что мы вообще выбрались.

Это люди, на которых работают мои мать и отец. Люди, готовые убить Фокса, готовые убить меня, потому что видели вместе с ним.

Кто-нибудь из них знает, что в меня сегодня стреляли?

А им не все равно?

Они готовы смотреть сквозь пальцы и пойти на то, чтобы скрыть убийство друзей, чтобы их грязные боссы продолжали им платить, так как далеко ли это? Не знаю, хочу ли узнать, скольким они готовы пожертвовать ради своей жадности.

— Эй. — Фокс берет меня за запястье и прижимается к моему затылку, сводя наши лбы вместе. Волны гнева немного стихают, когда он сосредотачивается на мне. — Перестань думать на минуту.

— Откуда ты знаешь, что я именно это и делала? — шепчу я.

— Потому что ты дрожишь. — Он проводит ладонью по моей руке и потирает, пока дрожь не проходит. — Все в порядке, я буду держать тебя в безопасности.

Это самое большее, что он смог сказать с тех пор, как на нас спустилась опасность, как будто ему пришлось работать над всем, что затуманило его собственную голову.

Я закрываю глаза и провожу носом по его носу, нежно прижимаясь и утешаясь его защитным характером, когда дело касается меня.

— Тебе холодно? — спрашивает он низким голосом, в котором слышатся нотки гнева. — У тебя может быть шок.

— Нет, я в порядке.

Фокс кладет свои большие руки мне на спину и проводит ими вверх и вниз по каждому сантиметру открытой кожи. Не могу ничего поделать с тем, как это заставляет меня выгибаться против него, крошечный звук застревает в моем горле. Он продолжает медленные прикосновения, поглаживая изгиб моего позвоночника своими мозолистыми кончиками пальцев. Моя кожа не холодная, а наоборот — внутри все горит, и каждое нежное прикосновение подталкивает все ближе к краю обрыва, с которого, кажется, нужно прыгнуть.