— Конечно.

Она говорит это без всякого стеснения, владея собой. Мои руки крепко обхватывают ее талию, и любовь к ней разрастается в груди, вдыхаю, и уголки моего рта дергаются вверх. Она все еще пахнет цветами и кокосом, но теперь есть что-то еще.

Я.

После душа и нескольких часов, проведенных вместе, она пахнет так, словно она моя и это посылает приятный толчок.

— Уверенная, — говорит Кольт с хмыканьем. — Мне это нравится.

От ее легкого смеха у меня в животе что-то дергается от желания. — Это не для тебя, милый, — говорит она лукаво. — Я делаю все это для себя. Все остальное — это бонусные очки.

— О, черт. Кажется, я только что влюбился. Выйдешь за меня?

Вспыхивает ревность, но я сдерживаю ее, брат не представляет угрозы, но я не могу побороть чувство собственничества по отношению к Мэйзи — как всегда чувствовал себя собственником. В детстве Мэйзи знала себе цену и высказывала свое мнение, но сейчас, когда она женщина, ее зрелое чувство уверенности в себе чертовски сексуально.

— Прости, Фокс обещал жениться на мне, когда ему было девять лет. Это было предложение с цветком. Тебе придется встать в очередь.

Весь воздух в комнате словно высасывается. Она помнит мое обещание?

Горло перехватывает, когда я сглатываю и рассеянно глажу ее бедро, проникая пальцами под рубашку и не находя ничего, кроме теплой кожи. Я сжимаю в руках задницу и утыкаюсь лицом в ее шею, целуя и борясь с желанием оставить еще один след, чтобы завладеть ею. Ничего не могу поделать с тем, каким тактильным я стал, когда она рядом, как будто у меня есть постоянная потребность каким-то образом прикоснуться.

Кольт издает страдальческий звук, как будто он смертельно ранен.

— Итак, он сказал, что ты его приемный брат. — Мэйзи наклоняется к телефону. — Каким он был?

Поджимаю губы. Если бы все было иначе, ей не нужно было бы спрашивать, потому что она была бы со мной. Я бы никогда не разлучался с ней, и на секунду представил себе, как делал это много раз, что было бы, если бы мы остались близкими друзьями. Как мы впервые поцеловались бы у дерева, на которое любили залезать, как наша дружба переросла бы во что-то другое.

— Он был ворчливым маленьким дерьмом, — говорит Колтон с усмешкой. — Определение обреченности и уныния. Это было уморительно. Выкладывай, девочка. Каким он был до того, как на него обрушился весь этот гнев?

Мэйзи начинает рассказывать о том, как я, она и Холден выманили у всего нашего квартала деньги на лимонадном киоске, чтобы могли купить видеоигру, которую хотели, — план, который я разработал. Я выдохнул смех. Это была моя идея, но именно она организовала нас и привела всех покупателей. Все ее тело двигается, когда она оживленно рассказывает эту историю, ее золотистые глаза горят любовью к воспоминаниям.

Пока они говорят, молчу, слушая, как девушка, которую я никогда не переставал любить, и первый друг — семья, которого я впустил в свое сердце, несмотря на шипы, вонзающиеся в него, встречаются друг с другом. То, как это заставляет мое биться, застает меня врасплох.

Колтон делится еще одной своей историей о том, как его родители впервые притащили меня на светскую вечеринку в Торн-Пойнт со своими друзьями — светскими львицами и как поймал на том, что я тайком таскал канапе в кармане костюма.

Мне кажется правильным, что они встречаются и делятся этими половинками моей жизни, которые составляют единое целое, как будто моя разбитая жизнь сталкивается сама с собой, чтобы соединить разбитые осколки.

— Я сообщу тебе, когда узнаю, — говорит Колтон, вырывая меня из размышлений. — Позже.

Звонок заканчивается, и я прекращаю игру, убирая руку из-под рубашки, которую она украла, чтобы мы снова не сбились с пути.

— Он кажется замечательным, — говорит она, прислоняясь к моей груди и свернувшись калачиком у меня на коленях.

— Это будет что-то? — Я одергиваю ткань, которая на ней смотрится гораздо лучше, чем на мне.

Она ухмыляется. — Да.

Уголок рта приподнимается. Хорошо, когда она носит мою одежду, это заставляет что-то горячее и собственническое внутри.

Мэйзи встает, собирает стопку журналов, которые были у нее в сумке, и засовывает руку в сумочку в стиле хиппи, прежде чем вернуться на диван. Она делит стопку пополам и подталкивает ко мне.

Она устраивается в углу дивана со своей половиной, подтягивая пальцы босых ног под мои бедра, опираясь на руку. — Что мы ищем?

— Что угодно. Я пытался найти их раньше в Интернете в формате PDF, чтобы посмотреть, говорили ли они о том, что исследуют, но не смог вспомнить, какие у них были образцы.

Мы работаем в комфортной тишине, когда начинаем сканировать медицинские журналы.

— Подожд, думаю, это то, что нужно, — говорит Мэйзи после того, как она прошла часть своей доли. Она садится, опускается на колени, чтобы показать мне статью из журнала. — Вот здесь. Я узнала ее по спрятанным патентам, которые ты показывал мне в гараже. У тебя есть фотографии с того склада?

Отбросив в сторону журнал, который читал, я пододвигаю ноутбук поближе и открываю снимки, которые сделал, когда выдавал себя за аудитора, оценивающего внутреннюю деятельность компании. Я пролистываю изображения отгрузочной операции, пока она не останавливает меня, положив руку на запястье.

— Синтетический опиоид! Вот оно.

— Похоже, они не успели оформить патентные документы, и компания начала производить его в больших количествах.

Из-за этого убили моих родителей? Из-за этого наркотика?

— Это то, что они отгружали, — пробормотала она. — Очень много. Когда ты говорил с менеджером, мне показалось странным, что они отгружают только это. И только, сколько, пять парней загружают его в грузовик?

Издаю негромкий звук согласия и сердце колотится от этого нового события. Годами я пытался вспомнить, что же было написано в тех спрятанных бумагах в старом гараже, но воспоминания были слишком туманны от горя. Это было прямо передо мной все это время.

Потирая челюсть, я смотрю на нее. — Мы должны вернуться туда и посмотреть, сможем ли узнать больше.

Грузовой склад оказался неудачным. Мы дважды обогнули здание, но после того, как Фокс поднял меня на плечи, чтобы заглянуть внутрь через высокое окно, стало ясно, что мы опоздали.

— Там пусто. — Мои плечи поникли. — Все исчезло, как будто они очистили дом, как только закончили погрузку отправляемого груза.

— Я боялся этого. — Его хватка на моих бедрах ослабевает. — Черт побери.

— Разберемся с этим. У тебя есть те фотографии. Надеюсь, мы сможем их использовать.

Фокс неровно вздыхает, снимая меня со своих плеч, как будто я ничего не вешу. Его острая челюсть стиснута, на щеке дрожит мускул. Я поднимаюсь и провожу большими пальцами по его лицу, пока внимание не возвращается ко мне. Он расслабляется и опускает свой лоб на мой, руки находят мою талию.

— Прости, — произносит он. — Я думал, что после такого большого перерыва мы сможем узнать что-то большее.

— Все в порядке.

— Давай вернемся. Похоже, может пойти дождь.

Взяв за руку, он ведет меня обратно к низко нависшему дереву, где он припарковал Harley, чтобы спрятать от всех, кто мог бы нас здесь застать. Фокс садится в машину и передает шлем, прежде чем я перекинула ногу через мотоцикл и заняла место позади. Кожа его куртки прохладная на ощупь, когда я обхватываю его руками. Как только двигатель взревел, мы помчались прочь от загадочно стертого склада, который лаборатория Нексус использовала для распространения наркотиков, которые они производили.

Мы находимся в пути всего несколько минут, прежде чем Фокс напрягается.

— Что такое? — кричу я, чтобы меня услышал из-за ветра.

Он поворачивает голову назад, чтобы тайком оглянуться на нас сзади, а затем снова поворачивается лицом вперед. Если он встревожен, это не может быть хорошо. Я хочу оглянуться, но его голос останавливает меня.