Я застонал, когда провел рукой по ее платью, чтобы задрать, чтобы оно не мешало, и понял, что был прав насчет ее шаловливого секрета. Никакие трусики не останавливают, когда ласкаю ее попку. Она стонет в поцелуе, насаживаясь на мой член и дергая меня за волосы. Я притягиваю ее ближе и покусываю ее губы, рыча, когда она возвращает меня, впиваясь ногтями в затылок. Моя девочка дикая и необузданная, и мой член так чертовски тверд для нее.

Наклонившись назад, она облизывает губы. — Есть кое-что, чего я хочу.

— Да? — Я провожу большим пальцем по ее губам и ругаюсь себе под нос, когда она берет кончик в рот.

Она кивает и говорит, касаясь подушечки моего большого пальца. — Хочу, чтобы ты трахнул мой рот, как ты обещал раньше. Хочу, чтобы ты овладел мной.

— Черт. — Это вырывается, и моя хватка на ее заднице ослабевает. Я не обещал, я угрожал. — Хочешь, чтобы я заполнил твой рот своим членом, детка?

Вместо ответа она берет мою руку и заглатывает два пальца, не сводя глаз с моих. Меня обдает жаром, и я одним движением встаю, увлекая ее за собой. Оглядев комнату, замечаю полотенце на полу у скамьи для жима лежа, должно подойти. Я хочу, чтобы Мэйзи стояла на коленях, но не хочу, чтобы бетон причинил боль, пока она будет брать меня в горло.

Относя ее в угол комнаты, отпускаю, и она скользит по моему телу самым греховным, чувственным скольжением. На брюках костюма остается влажное пятно от того, насколько мокрая ее киска, и я опускаю руку, чтобы потереть свою эрекцию, ухмыляясь с диким оскалом. Мэйзи крадет еще один поцелуй и хватает полотенце, складывает его в несколько раз и бросает на пол и идет следом, глядя на меня с пола.

Святой. Твою мать. Это прекрасное зрелище.

— Трахни мое лицо, Фокс.

Шиплю я, делая паузу в расстегивании ремня, чтобы взять себя в руки. Если не будет осторожна, она может отправить меня за грань, прежде чем мы куда-нибудь придем. Я никогда не подпускал к себе других девушек, потому что они были не Мэйзи, а теперь, когда я снова могу прикоснуться к ней, это меня чертовски возбуждает. Она тянется вверх, чтобы помочь.

Схватив за волосы, я наклоняю ее голову назад и скольжу членом по ее губам и она ухмыляется, глядя таким лукавым взглядом, что моя рука сгибается в волосах. Без предупреждения я проникаю в рот, и она поддается, широко открывая рот, чтобы принять. Моя голова откидывается назад, но я не свожу взгляда, проверяя ее пределы несколькими неглубокими толчками. Это чертовски приятно, идеальное количество тепла и всасывания.

Она обводит языком и покачивает головой в такт моим толчкам. Я позволяю ей вести себя в течение минуты, очарованный и возбужденный видом ее идеальных губ, обхвативших мой член. Мои фантазии не имеют ничего общего с реальностью.

Резкий щипок за бедро заставляет меня моргнуть. Она поднимает брови, как бы говоря: — Ты собираешься это сделать?

Ухмыляясь, я крепче сжимаю ее волосы. — Откройся пошире, ромашка.

Тепло заливает ее взгляд, когда делаю первый резкий толчок. Ей это нравится. Грубое обращение, то, как я беру контроль — это возбуждает ее.

— Держу пари, что эта киска, блядь, промокла для меня, не так ли? — Она кивает изо всех сил, пока контролирую темп и дикая потребность овладевает мной. — Покажи мне, детка. Погладь эту милую киску и покажи, какая ты мокрая для меня.

Зрачки Мэйзи расширяются, и ее рука пролетает между ног, ныряя под задравшееся платье, ресницы трепещут от первого прикосновения, и она слишком долго водит пальцами по себе. Я дергаю ее за волосы, чтобы привлечь внимание, и наказываю, проникая глубже, в заднюю часть горла. Она задыхается и втягивает воздух, когда может, привыкая к новой глубине.

— Покажи мне, — рычу я.

Слезы наворачиваются на ее ресницы, когда она поднимает пальцы, чтобы показать. Они блестят, ее рука покрыта. С грохотом, вибрирующим в груди, я беру ее запястье в свободную руку и наклоняюсь, чтобы втянуть ее вкус в свой рот. В следующий раз, когда мы сделаем это, Мэйзи будет сосать мой член, пока я заставлю сесть мне на лицо, и не перестану есть ее, пока она не станет для меня рыдающим беспорядком.

Я отпускаю ее запястье и ускоряю свои толчки до такой степени, что ей приходится сосредоточиться, чтобы втянуть воздух, прежде чем потеряет сознание. Ее рука возвращается к трению клитора, а бедра сотрясаются. Удовольствие пробегает по моему позвоночнику, и яйца напрягаются. Я уже близко.

Мэйзи стонет, слезы текут из уголков ее глаз, одной рукой она держится за мою ногу для равновесия, а другая зарыта между бедер, пока она получает свое удовольствие. Мои толчки усиливаются, и я задыхаюсь, вгоняя член в ее рот. Это слишком много. Черт, это слишком, и я издаю громкий стон, когда наступает оргазм.

Ногти впиваются в мое бедро, и она глотает мою сперму, горло работает, когда она встречает мой взгляд с мутным удовольствием, горящим в великолепных ореховых глазах. Румянец на ее щеках темнеет, и она бьет бедрами, вскрикивая вокруг моего члена, когда кончает.

Нам требуется минута, чтобы прийти в себя. Когда это происходит, поднимаю ее с пола и целую, прижимая к себе.

Я никогда не хочу отпускать ее. Даже если бы это означало, что никогда не добьюсь справедливости, я бы жил в этом моменте вечно, если бы мог.

Она отстраняется с ошеломленной улыбкой, пока я убираю свой член и натягиваю брюки от костюма. Пока она вытирает уголки рта и переводит дыхание, на столе звонит ее телефон. Мэйзи хватает его, и ее глаза расширяются. — Черт. Ты можешь подвезти меня обратно к машине Холдена? Он только что предупредил, что его отвлечение не сработало так хорошо.

Хочу сказать — нет. Мне нужно попробовать ее на вкус, раздеть догола и претендовать на каждый ее сантиметр, потратить часы на то, чтобы заново открыть для себя мою ромашку. Но я киваю.

Ухмыляясь, я снимаю брюки от костюма, которые она испачкала, и беру пару джинсов с кровати в другом конце комнаты. — Давай возьмем мотоцикл.

Ореховые глаза Мэйзи загораются, и это взывает к глубокой части сердца, чтобы вытащит из неё эту сторону.

Когда я вернулась домой, не было никакого чувства ужаса, как будто я уже вырвалась из своей метафорической клетки и позволила крыльям взлететь свободно. Может быть, дело в затянувшемся волнении от поездки на мотоцикле Фокса, а может быть, в том, как раскованно и правильно я чувствовала, беря его в рот. В любом случае, я не позволю вернуть меня в то жалкое место, в котором они держали меня годами. И когда дело доходит до них и помощи Фоксу? Я выбираю его.

Как только Холден написал сообщение, я поняла, что должна быстро уехать из однокомнатной квартиры Фокса, чтобы отец не смог отследить мой телефон и узнать, как его найти. Это было так же волнующе, как и в первый раз, когда ехала на мотоцикле, мои руки сомкнулись вокруг него, когда мчались по дорогам.

Прежде чем слезла с мотоцикла, Фокс взял мой телефон и ввел свой номер, поцеловав в щеку, прежде чем уехать.

Моих родителей и Холдена еще нет дома, когда я прохожу через систему безопасности. Я не теряю ни минуты, пользуясь возможностью получить все, что смогу, чтобы помочь Фоксу до их возвращения. Лучше всего мне удается разнюхать, что могут скрывать родители, в домашнем кабинете.

Мама пользуется им чаще, чем папа, но я знаю, что он и раньше приносил домой свою работу. У него больше власти, и не могу выбросить из головы его подписи на папках с делами Уайлдеров. Его секреты могли таиться в нашем доме годами. Это заставляет меня насторожиться, когда я сажусь в дорогое кожаное офисное кресло и включаю компьютер. Интересно, что еще могу найти по Нексус лаборатории, что мама могла держать на этом компьютере, будучи занятым генеральным директором.

Прижимаю телефон к плечу и уху, пока жду, пока компьютер загрузится, и звоню единственному человеку, которого знаю и который может быстро меня провести. Я никогда не была так благодарна своей лучшей подруге за то, что она вышла замуж за компьютерного гения, как сейчас.