На скамейке возле пульта в общем-то тихий уголок. Только позванивают, попрыгивая на роликах рольганга, трубы, шипит и пофыркивает сварочный агрегат, тут можно говорить, лишь слегка напрягая голос. Но Петр Федорович даже не делает и этого усилия, поэтому мне приходится наклоняться к нему, чтобы расслышать объяснение, почему значительно возросла скорость сварки.

— Существует еще и такая закономерность, — говорил Новиков. — Если установить на стане особый вибратор, придающий колебательное движение электродам, то шов получается лучше. А на трехэлектродную систему, о которой я вам уже сказал, мы переделали все станы. Раз прибавилась скорость в одном звене цепи, то пришлось уж расшивать всюду, по всей длине цепочки образовавшиеся узкие места. Короче говоря, отсюда началась цепная реакция реконструкции.

Он сказал — "цепная реакция". А я при этом подумал, что не столь уж важно, где же именно произошел первый толчок к началу реконструкции — на участке ли сварки, формовки, кромкострогальных станков пли плазменной резки труб. И не технология сама по себе здесь самое главное. А те, пожалуй, неодолимые и продиктованные самим временем желание и необходимость следовать за новейшими открытиями науки, которые отличают челябинских трубопрокатчиков, следовать повсюду, на каждом участке к критериям оптимальности, к высшему уровню техники.

Вот тут-то и заложена главная политическая и нравственная побудительная причина к реконструкции на заводе. А этим уже определяется поведение заводчан. Ибо только тогда дело движется по-настоящему успешно, когда и общественная оценка инициативной деятельности многих в коллективе и каждого в отдельности полностью совпадает с задачами пятилетки, с подлинными интересами всего общества.

Познакомившись с Новиковым, я узнал, что и он был одним из главных героев в реконструкции. Немного рассказал об этом сам Петр Федорович, его дополнили другие…

Рабочая биография Пети Новикова, а его и в сорок шесть лет называют на заводе, как юношу, коротко и ласково — Петя, его рабочий послужной список начался с биографии солдатской.

В сорок четвертом семнадцатилетнего парня взяли в армию, служил он в Тюменской области, учился владеть большим и тяжелым бронебойным ружьем. После года учебы молодых воинов уже собирались отправить на фронт, но в тот же день, как сказал Новиков, "Левитан объявил о конце войны".

И тут вышла солдатам из роты Новикова совсем другая дорога, не к Берлину, а на Север. Новиков и его товарищи приехали в места суровые и малообжитые: "Холод. Растительности почти нет. Кислорода в воздухе не хватает, дышится трудно. Бураны. А жили в палатках. Две зимы. Такие бывали ураганы, что палатки сносило. Потом, со временем, отстроились". Подумал Новиков и добавил: "Были мы ребята семидесятой широты!"

За каждым его словом вставали доступные воображению картины воинской жизни в суровых местах, на крайних форпостах страны, где надо нести трудную солдатскую службу.

Я выслушал эту предельно краткую аттестацию, которую дал Новиков своей солдатской жизни на Севере, и подумал, что ничто так порою не леденит душу, как именно такая краткость, точно сказанное слово, вовремя поставленная точка. И вроде бы ничего и не нужно больше, подробности можешь домыслить сам, если бывал на Севере и даже, если не бывал. Ведь все мы и по образованию, и по опыту жизни имеем достаточное представление о том, как живут или в определенные годы могли жить люди в разных концах страны.

Вспоминая о Севере, Новиков не хвастал пережитым, но и не старался выглядеть этаким бодрячком, которому все нипочем. Жила в спокойной интонации его негромкого, с легкой хрипотцой голоса уверенность, что собеседник сам оценит обстановку и прямую связь суровой службы с закалкой характера, преодоленных трудностей с вызревающим мужеством. Раз не сломался, выдержал — значит окреп и возмужал, духовно и физически. У Новикова сохранилось и письменное тому свидетельство: диплом о присвоении второго разряда по гимнастике.

Был у Петра в армии дружок, который демобилизовался на год раньше, поехал в Челябинск и все звал его сюда. Увлеченный тогда своими спортивными успехами, Новиков решил было превратить увлечение в профессию. Обосновавшись в Челябинске, определился на должность председателя районного комитета физкультуры и спорта, намеревался поступать в физкультурный техникум и вдруг совершенно неожиданно для всех весной 1952 года оставил работу, пришел на трубопрокатный. Должность — самая рядовая: подкрановый рабочий. За плечами-то лишь семь классов. Немного погодя записался в школу рабочей молодежи. Было Новикову тогда двадцать пять лет.

Теперь его заводской стаж равняется уже двадцати трем годам, срок немалый. По справедливости же иной год вполне можно считать за два, имея в виду то время, когда Петр Федорович работал в цехе и учился.

Совмещать работу и учебу нелегко любому человеку, кем бы он ни был, заводскому человеку — особенно. Непростое это дело — отстоять смену в горячем цехе у пышущего огнем стана непрерывной прокатки труб, а потом вечером садиться за парту.

Кстати, именно в школе Петр Федорович познакомился с будущей женой Майей Ивановной. А дочку свою они назвали Любочкой.

Однако прибавление в семействе — Петр Федорович с улыбкой вспомнил, что жена его, когда ждала ребенка, не умещалась за школьной партой и мучилась от этого, — не охладило желания учиться ни у него самого, ни у Майи Ивановны. После школы она еще закончила техникум и стала бухгалтером в цехе, а сам Новиков, набравшись духу, в пятьдесят седьмом, ему уже было тридцать, поступил в институт.

Именно в то время он и понял отчетливо, как правилен был его выбор профессии. Его увлечение спортом не принесло бы ему ощущения той полноты жизни, которую он испытывал в своих трудных, перегруженных до краев, утомительных, но очень интересных заводских буднях.

Новиков работал подручным сварщика в горячем цехе. Переходя с курса на курс, постепенно поднимался и по лестнице квалификации: сварщик, бригадир, мастер, старший мастер. Свободного времени при этом становилось все меньше, ибо добавлялись новые заботы, увеличивалась ответственность, а вместе с ними — та постоянная занятость служебными делами, которая не оставляла его в мыслях — дома или в институте.

И все-таки он успешно окончил институт в шестьдесят втором году, все выдержал и преодолел, как когда-то в юности на Севере. Из этого своего десятилетия почти непрерывной учебы и работы Новиков вынес чувство самоуважения к себе как к личности, уважение товарищей по заводу. Случалось теперь слышать о себе сказанные в глаза и за глаза приятные ему слова: "Вот это Петя Новиков, инженер из рабочего класса, упорный и толковый человек!"

Первая реконструкция цеха в 1963 году застала Новикова в должности начальника смены. Молодой инженер и старый производственник, он соединял тогда в себе свежесть только что полученного образования с годами накопившегося опыта рабочего человека. И хотя Новиков считает, что в тех работах он принимал лишь косвенное участие, это не совсем так. Все, что происходило в цехе, совершалось на его глазах и в определенной мере осуществлялось и сварщиками его смены, им самим.

Теперь, в начале семьдесят второго, на плечи Новикова легла прямая, во всем объеме и во всей полноте своей, ответственность за реконструкцию стана "820".

Чем ближе подходил самый ответственный этап — остановки на пятьдесят дней, тем больше Новиков сосредоточивался на организации буровзрывных работ. Предстояло заменить фундаменты в цехе почти подо всеми крупными агрегатами. У одного кромкострогального станка, занимавшего в длину метров тридцать, надо было заменить три фундамента, из них два — в период пятидесяти дней. На очереди стояли фундаменты правильной машины, пресса окончательной формовки, экспандера…

Подготавливаясь к самому главному, Новиков решил максимально использовать плановые ремонтные сутки. В это время линию останавливали, около нее бурили скважины, закладывали в них взрывчатку и с соблюдением необходимых мер безопасности производили взрывы.