— Вот это да! — даже присвистнул Павел Игнатьевич. — Я знаю приятеля, который в шестьдесят только еще женился, морковина-чепуховина! Так можно пробросаться стариками!

— Вы правы, Павел Игнатьевич, — подхватила Ирина, — жизнь и не пошла по Ослеру. Я не говорю об Америке, даже там уделяется внимание благополучию стариков. Но в нашей стране охрана здоровья людей, в том числе и пожилых, — особо опекаемая государством отрасль здравоохранения.

Потом Ирина заговорила о продолжительности жизни людей труда. Слушали ее с интересом. Чудновская чувствовала это по глазам, устремленным на нее, по тишине, воцарившейся в комнате.

— Если жизнь человека построена на строгих гигиенических началах, — говорила Ирина, — когда хорошо организован режим труда, отдыха, питания, исключены табак и алкоголь, если жизнь человека протекает в радостном труде, в здоровой бытовой обстановке, когда соблюдаются моральные и этические нормы, — можно смело утверждать, что она будет длительной.

Ирина передохнула немного перед тем, как перейти к конкретным рекомендациям. Собственно, этого и ждали от нее сегодня члены завкома. Многие вытащили блокноты, приготовились записывать.

— Итак, товарищи, рекомендация первая, — продолжала Ирина. — Необходимо планировать свою работу на каждый день, неделю, месяц и даже год. В этом случае вырабатывается известный автоматизм и достигается наименьшая затрата энергии. Второе — свежий воздух. Не менее полутора часов надо проводить на свежем воздухе, а выходные дни — в парках, в саду, за городом. Третье. Большое значение имеет ходьба. Необходимы для людей среднего и пожилого возраста полуторачасовые ежедневные прогулки. Никакие лекарственные средства не успокаивают так быстро уставший от дневной умственной работы мозг, как вечерние пешие прогулки. Недаром существует народная поговорка: "Пешком ходить — долго жить".

Ее слушали очень внимательно. В чем здесь причина? В необычности темы? Серьезности ее? А может быть, той внутренней иронии — рассказывай, мол, сказки о столетней жизни! — которую никто не решался открыто обнаружить, чтобы не смутить врача? Да, наверное, имели место и то, и другое, и третье. А вообще-то кому не хочется пожить подольше? Ирина привела в конце, может быть, и не очень кстати, замечание Альберта Эйнштейна о том, что жизнь — это возбуждающее и великолепное зрелище, которое никогда не может надоесть.

Да, тема многих взяла за живое. Это почувствовалось даже тогда, когда после сообщения врача обратились к другим вопросам, в частности, к делам старого и нового цехов печной сварки труб, в которых все-таки до сих пор, как сказал Крючков, проблема высоких температур не снята с повестки дня.

— Мы теперь, товарищи, обязательно добьемся изменений! — заявил Крючков.

Это "теперь" прозвучало немного наивно. Но решительный энтузиазм нового председателя, подогретый сообщением Ирины, отвечал, видно, общему настроению присутствующих.

— И на пилу поставим новый кожух, чтобы она по искрила, — горячо продолжал Крючков. — А еще, товарищи, есть такой проект — газорезка вместо шумной пилы. Тише станет, да и скорость прибавится, так что вдвойне хорошо.

Эти технические подробности Ирина слушала вполуха. Правда, ее заинтересовал проект новой комнаты отдыха, о котором вспомнил Крючков, а затем и Гречкин-старший, но все же не сами, хотя и показательные, частности занимали ее сейчас — те общие наблюдения, которые позволило ей сделать заседание завкома. Крутой поворот делался для улучшения быта рабочего человека. Теперь уже можно всерьез ставить проблему долголетия рабочего человека как награду за разумно и хорошо прожитую жизнь.

Ирина любила свою науку. Как врач и просто как человек она желала ближним и неближним, всем хорошим людям длительного добра и счастья. Она подумала об отце. Да, его упрекают в том, что в свое время он был не слишком озабочен проблемами улучшения условий труда и быта рабочих. В какой мере справедливы эти упреки, судить трудно.

Что же касается ее личного мнения, то Ирина уверена: отец никогда не был злым или бессердечным человеком. Просто, наверное, все время и силы поглощали узкотехнические проблемы. И трубы, трубы прежде всего!

Увы! Это беда не только его. В какой-то мере поветрие целой эпохи. А точнее говоря, вынужденная необходимость суровых предвоенных, военных, первых послевоенных лет.

Но меняется время и вместе с ним общественное сознание. Неумолимо приходит пора новых оценок наших поступков и стремлений.

По воскресеньям, не изменяя долголетней привычке вставать рано, Чудновский слушал музыкальную передачу для тружеников села — "Сельское утро", а затем краткий обзор центральных газет.

Слушал, а думал о своем. Это были минуты психологической настройки, своего рода нравственная зарядка перед воскресеньем. В обычные рабочие дни на такой самокритичный душевный массаж у него просто не хватало времени.

Обычно он продолжал думать о своих делах и на улице. Чудновский взял себе за правило в выходной день больше гулять, дышать свежим воздухом.

Недавно один из зарубежных гостей на заводе рассказывал ему, что в Японии считают обязательной для человека ежедневную прогулку в шесть километров. Не меньше. Что ж, это правильно! Но многие ли из его заводских знакомых следуют такому правилу?

По местному радио уже передавали "Дневник зрителя". Куда пойти днем в Челябинске? К сожалению, выбор пока невелик. В кино? В городе идут три фильма, и программа кинотеатров меняется лишь по понедельникам. Считается, что в воскресенье зритель, которому деваться некуда, пойдет и на старый фильм.

Что еще? Открыта зоовыставка. Диктор сообщил: "Демонстрируется удав из Индии". Вот уже десять дней Чудновский слышит про этого удава. Пойти, что ли, посмотреть?.. Нет, уж лучше просто погулять, посидеть для начала в скверике, а там что-нибудь придет в голову.

Чудновский отправился в городской сквер, потом решил прокатиться на трамвае, как в детстве, он тогда любил кататься по городу, и посмотреть те районы, в которых по занятости своей редко бывал. Например, район металлургического завода.

Трамвай вначале бодро бежал под уклон, потом, словно преодолевая усилие, начал взбираться в гору. Через десять минут по обе стороны от трамвайных путей потянулись небольшие домики, перемежающиеся пустырями. Однако это была не окраина Челябинска, через несколько остановок на горизонте начали выдвигаться белые прямоугольники, башни, полукружья больших зданий. Скоро трамвай, весело позванивая, вбежал в этот новый район города. Он вырос вокруг крупного металлургического и нескольких машиностроительных заводов.

Чудновский решил поискать здесь парк отдыха. И нашел. Традиционная арка над воротами сияла кумачом: "Добро пожаловать!" За изгородью виднелся пруд, какие-то, должно быть, увеселительные павильоны, маленький кинотеатр и заведение общественного питания с броской вывеской "Шашлыки".

Чудновский зашел в этот ресторанчик, чистенький и даже уютный. Хорошо, что эстрада в углу пустовала. Было тихо, прохладно, малолюдно. И шашлык подали неплохой — сочное мясо под крепким соусом.

Чудновский по своему вкусу расположил на столе тарелки, соусницы, графинчик с поблескивающим в солнечных лучах коньяком. В нем сверкала янтарная желтизна.

Это на заводе, торопясь по делам, Чудновский мог быстро съесть первое и второе, даже не глядя в тарелку. Но дома или в ресторане любил, по выражению Ирины, покейфовать, становился гурманом. Дома он любил и умел сам готовить, а потом наслаждался едой.

Откуда-то из глубины парка донеслась песня. Наверное, трансляция по радио. Мужской голос жаловался на любовь и тоску. Потом запела женщина, голосом низким, грудным, похожим на мужской. Она пела по-польски, наверное, о том же, не жалуясь и не грозя, а только выливая свою истомившуюся душу в мелодии, от которой хотелось плакать.