— Хочу! — возбужденно выкрикнул Толик.

— Ну и лады! Иди в свое ремонтное звено! — закончил Копелев.

В Нью-Йорке он полдня наблюдал за возведением здания в сто этажей. В Чикаго сам строил оффис — в восемьдесят два этажа. Из общего двухнедельного срока поездки в США одну неделю Копелев целиком отдал стройкам и жалел, что времени у него оказалось так мало. Когда еще сможет он наблюдать подобный строительный процесс, когда еще ему представится такое захватывающе интересное и поучительное зрелище — видеть, как тянутся в поднебесье небоскребы!

На американских высотных стройках, так же, как и на наших, туристов всякого рода бывает немало. Однако монтажникам в Чикаго запомнился высокий и веселый парень, лихо и профессионально четко управляющийся с панелями, энергичный московский строитель, неожиданно оказавшийся... сенатором из России, депутатом Верховного Совета СССР! Вместе со своими спутниками Копелев совершал путешествие по городам Вашингтону, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелесу, собирался посмотреть на красоты Ниагарского водопада, посетить Диснейленд — и вдруг заявил, что важнее всего ему побывать на стройках.

Так случилось, что я провожал Владимира Ефимовича, впервые отправлявшегося за океан. Обычно я приезжал к Копелевым на старую еще квартиру, в Кунцево, часам к семи вечера: Римма Михайловна, жена Владимира Ефимовича, в это время уже приходила домой. Владимир Ефимович появлялся чуть позже. Хотя со стройки уходил около четырех, но всегда задерживали какие-либо собрания, заседания и дела — то в управлении, то в комбинате, то депутатская работа.

И так получалось, что до прихода «самого» я успевал побеседовать с Риммой Михайловной, и главным образом о нем же самом, о делах бригады. Она знала многое. Это и естественно, хорошая жена всегда живет интересами близкого ей человека.

Но, конечно, в нашу беседу вплетались и новости, касающиеся работы Риммы Михайловны, ее забот, ее поездок за рубеж и давнего желания перейти на научную работу. Римма Михайловна хотела бы поступить в Институт экономики, чтобы специализироваться на некоторых проблемах международных связей.

— За чем же дело стало? — спросил я ее в тот же вечер. — Есть желание, наверно, есть и возможности. Владимир Ефимович вряд ли станет возражать.

— Он-то не будет, возражает моя совесть, а точнее сказать — сознание, что научная работа требует полной отдачи сил, а у меня на руках семья, хозяйство. Раньше эти заботы брала на себя покойная мама, а сейчас ее нет.

Вспомнив о маме, Римма Михайловна глубоко и тяжко вздохнула.

— Смогу ли я сочетать научную работу с необходимостью вести домашнее хозяйство? — размышляла вслух Римма Михайловна, обращая этот вопрос, естественно, не ко мне, ибо что я мог тут сказать, а как бы сама мысленно взвешивала свои возможности. — Знаете, как говорят, хочется, да колется, — грустновато улыбнулась Римма Михайловна.

Я же, слушая Римму Михайловну, подумал:

«В какой семье, где работают муж и жена, есть ребенок и домашнее хозяйство, в какой современной семье не возникают такие нелегкие и вовсе не просто решаемые проблемы?»

Вскоре в дверях раздался резкий звонок. Шестилетний Миша крикнул: «Это папа!» И действительно, в столовую быстрым шагом вошел Владимир Ефимович. Сразу же можно было определить, что он сильно взволнован.

— Что ты весь взъерошенный? — насторожившись, спросила Римма Михайловна.

— А потому, что завтра улетаю в Соединенные Штаты, — объявил Копелев, не сомневаясь, видно, в том сильном впечатлении, которое произведет на всех домашних это сообщение.

— Как завтра? Не может быть! — поразилась Римма Михайловна.

О возможности такой поездки мне Копелев рассказывал давно. Конечно, об этом знала и жена, но ее, видно, удивило то, что все решилось внезапно и так быстро и что к отлету мужа надо готовиться, незамедлительно складывать чемодан.

Я давно заметил, что в любой ситуации надо иметь какое-то время, чтобы освоить внезапную перемену обстоятельств, переварить ее, перенастроить, что ли, свое душевное состояние.

Римма Михайловна так и застыла на месте, от удивления чуть приоткрыв рот.

— Когда же завтра? — спросила она после долгой паузы.

— Рано утром. Самолетом.

— Но, может быть, ты все-таки расскажешь подробнее? И почему задержался, обещал же к семи? — спросила она.

— Шло срочное оформление документов, потом меня ребята провожали в управлении.

— Это я по твоим глазам вижу — блестят.

— Ну, выпили самую малость. Такой случай. В общем, так: лечу в группе, нас десять человек, — начал пояснять Копелев, — доктора наук, профессора, директора институтов. Между прочим, рабочий среди них я один.

— Ты уже тоже «профессор» в своем роде, — сказала Римма Михайловна, — так что не прибедняйся. Ну, вас десять человек, а дальше что?

— Много будет работы, выступлений — на разных встречах, на телевидении, даже намечено выступление в сенате в Вашингтоне.

— Твое? — подняла брови Римма Михайловна.

— Возможно.

— Серьезно?

— Вполне.

— Ну, знаешь, Копелев!..

То ли оттого, что новостей было слишком много, то ли так впечатляюще прозвучало упоминание об американском сенате, не знаю, но, во всяком случае, Римма Михайловна только руками развела удивленно и растерянно.

— Программа поездки есть у тебя?

— На английском языке.

— Давай переведу.

Римма Михайловна взяла в руки программу и вслух перечислила города, в которых побывает делегация. Намечалось много интереснейших экскурсий, встреч, выступлений членов делегации.

— Что можно сказать? Здорово! — вырвалось у Риммы Михайловны. — Ай да Копелев!

— Интересная программа, правда?

— Поздравляю!

Римма Михайловна вместо ответа поцеловала мужа.

— Записывайте самое интересное, — посоветовал я.

— Надо бы, да нет привычки к этому. Все требует навыка.

Я видел, что Владимир Ефимович думает уже о другом и охвачен обычным в таких случаях предотъездным волнением.

— Неужели завтра утром? — переспросила Римма Михайловна. — Тогда надо собираться.

— Успеем. Впереди целая ночь. Я легок на сборы. Это если с женой ехать, тогда много вещей приходится брать. Мы еще телик с вами посмотрим, — сказал мне Копелев, но я уже стал собираться домой, несмотря ни на какие уговоры посидеть еще, поужинать.

Я попрощался с Владимиром Ефимовичем, договорившись, что встретимся через две недели и тогда Копелев расскажет о поездке.

Я поехал домой с приятным чувством гордости за своего друга, за рабочего человека, который живет так интересно. Ведь еще несколько часов назад в своей рабочей спецовке он трудился на монтаже домов в Москве, а завтра к вечеру уже будет гулять по улицам Вашингтона как член представительной делегации, как наш рабочий — «товарищ сенатор».

...В тот вечер, когда Копелев собирался в поездку, мне казалось, что по возвращении он будет много и увлеченно рассказывать о своих впечатлениях. Но я ошибся, Владимир Ефимович не изменил своим привычкам, был по обыкновению скуповат на слово. Мне он рассказывал о поездке не много, оживляясь лишь при упоминании о двух-трех эпизодах, наиболее рельефно отложившихся в его памяти.

Конечно же строительная индустрия США очень интересна. Там на стройках немало примечательных новинок, заслуживающих внимания и изучения советскими градостроителями, — таков был общий вывод Копелева.

— Я бы отметил вот что, — говорил Владимир Ефимович, — хорошие темпы, организация работ. Об этом уже и не раз писали наши специалисты. Правда, у американцев, как говорится, и иная строительная фактура — они не жалеют металла, алюминия, в большинстве применяется монолитный бетон. С этими материалами, естественно, и другая технология монтажа, чем у нас на крупнопанельном строительстве.