— Ясно, ясно, я считать умею, грамотный. Ты мне скажи: где и как? Как сломать график и где взять сверхплановые детали, да еще в середине года, квартала? Да ведь не от нас с тобою, милый друг, сие и зависит. Это надо согласовать в верхах, получить там «добро», заводы надо наши переделывать на бо́льшую производительность. Одним словом, — Ламочкин вздохнул, — быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается.

Самым больным для Копелева был сейчас невольный укор ему в том, что, перейдя на новый ритм, он пока вынужден будет забирать детали у других бригад и тем самым ударит по их производительности, по заработкам ребят. Чего-чего, а уж этого он никак не хотел.

— Так что же делать? — спросил он, несколько обескураженный аргументацией начальника управления.

— Как что делать? — вмешался до сих пор выжидательно помалкивающий Масленников. — Из каждого положения есть выход. В данном случае это идти вперед, к своей цели.

— Так считаешь, Геннадий Владимирович? — спросил Копелев, предполагая, быть может, и некоторую долю шутки в словах Масленникова.

— Только так, — серьезно подтвердил он. — Если себя уважать хочешь! Инициатива твоя разумная, полезная, а значит, найдет и поддержку. А трудности? Где их нет? Одной-то бригаде мы ведь сможем спланировать график с таким расчетом, чтобы Копелев получил детали на ритм этаж в два с половиной дня. Как, Дмитрий Ефимович? — Масленников посмотрел на Легчилина.

— Если назавтра, то не сможем. А с начала нового месяца это реально. Но надо мне для этого самому поехать на Хорошевский, Краснопресненский, Ростокинский заводы. И похлопотать о сверхплановых деталях.

— Похлопочем вместе, — вызвался Масленников.

— Вот это хорошо! Вот за это вам спасибо, товарищи, — вырвалось у Копелева.

— Подожди с благодарностью, рано, — остановил Ламочкин. — Ты, Владимир, имей в виду вот что: если не выполнишь своих обязательств по новому графику, то ударишь этим не только по своему авторитету. Ведь каждому не объяснишь, откуда ты взял дополнительные детали. И рабочие могут подумать, что ты забрал их от других бригад.

— Я понимаю, — кивнул Копелев.

— Победил — молодец! А провалился, то тем самым как бы ограбил другие бригады, которые могли бы использовать эти детали на своем монтаже. Тебе ясно? — еще раз настойчиво спрашивал Ламочкин.

— Как таблица умножения.

— А я вот не так спокоен, как ты. Волнуюсь, — признался Ламочкин, — и даже очень.

— И я, Герман Иннокентьевич, только виду не показываю. Что толку-то! — усмехнулся бригадир. — Будем стараться, и успех придет. А сейчас мне пора к ребятам, на корпус, — напомнил Копелев и, получив разрешение, словно бы боясь, что начальник управления то ли передумает, то ли за чем иным задержит его, почти побежал к строящемуся зданию.

Это рабочее утро началось с того, что Копелев, как обычно, провел традиционную пятиминутку разбора того, как бригада сработала за прошедшие сутки. Эта деловая и нравственная зарядка была всегда предельно краткой не только из-за экономии времени, но и потому, что каждый хорошо знал, что ему надо делать, замечания же бригадира касались главным образом технологической дисциплины, соблюдения стандартов, качества монтажа.

— Идет в заданном ритме, так держать и сегодня!

Если такой фразой Копелев заканчивал пятиминутку, то это напутствие и звучало как лучшая оценка для бригады.

После пятиминутки Копелев обошел все свое хозяйство, а оно было немалым. Прежде всего та основная девятиэтажка, тот дом, который монтировала бригада. Там плиты укладывались на четвертом этаже. Затем Владимир Ефимович быстрым шагом преодолел расстояние метров в сто, но зато по резко пересеченной канавами и траншеями местности, которые отделяли дом монтируемый от уже смонтированного, но там на последних этажах еще работало звено штукатуров во главе с веселой, энергичной Ниной Климовой.

После этого Копелев прошел к домику диспетчера потока, где находились рация и всякого рода документы, графики, чертежи, распоряжения от начальства, — на все это тоже полезно взглянуть с утра. А оттуда еще метров двести до огороженного красивым зеленым забором пространства, где монтировался еще один дом с помощью нового экспериментального крана повышенной производительности.

Опыты здесь велись уже в течение нескольких месяцев, но в последнее время более интенсивно, ибо сюда частенько привозили делегации из разных городов страны, чтобы познакомить строителей с новинкой.

На экспериментальном участке продолжало постоянно работать одно из монтажных звеньев копелевской бригады — звено Большакова, или Максимова, или Тихонова. Вся бригада постепенно должна была пройти здесь практику знакомства с новым краном. На экспериментальном участке находились свой бригадир и прораб. Копелев не обладал здесь ни правами управления, ни контроля. Однако людей у него сюда забирали, а план монтажа не сокращался.

Быстроходные, маневренные краны очень нужны современному строительству. Сейчас сплошь и рядом именно неповоротливость, тихоходность кранов уже сдерживали нарастающие темпы монтажа.

Проблема создания крана нового типа, мощного, непрерывно подающего детали на монтаж, стала актуальной и насущной. Это понимали и руководители Госстроя и Главмосстроя и комбината. Но независимо от того, что думали «в верхах», к этим выводам Копелев пришел на основании своей практики, они вытекали из его каждодневного опыта и были весомо подтверждены наблюдениями во время поездок за рубеж.

Новый кран пока не давал запрограммированных в его конструкции результатов. Скорость его была ниже проектной, много времени уходило на операцию наращивания башни крана путем монтажа дополнительных секций.

Все это тревожило Копелева. К опытам на экспериментальном участке Копелев не только сам не мог оставаться равнодушным, но и вряд ли смог бы понять равнодушие других членов его бригады, работников управления, кого угодно. Если ты настоящий строитель и хороший работник, то любая новинка, любое событие задевают твое сердце. Копелев сам был таков и иного отношения к работе не признавал.

С этими мыслями он и вошел через маленькую калитку на экспериментальный участок, прошагал по земле, устланной бетонными плитами. Это была даже своего рода роскошь, вызванная тем, что сюда приезжали делегации, именитые гости. Вокруг обычного строительного участка, особенно в ненастные дни, немало грязи и мокрой глины.

Копелев подошел близко к новому крану. И хотя видел его каждый день, все же несколько минут понаблюдал за тем, как элементы дома сначала попадали на стрелу вспомогательного подъема, взмывали вверх, к жесткому манипулятору, накапливались там, а затем уже основной стрелой устанавливались в проектное положение. Круг манипуляторов и вообще верхняя, утолщенная часть крана отдаленно напоминала железную карусель где-нибудь в парке культуры и отдыха.

Сейчас около крана и вообще на площадке перед фронтоном дома не было видно людей. Кран управлялся с двух пультов. За одним наверху, в будке, сидел крановщик, хозяин основной стрелы, вспомогательной же командовал такелажник, который должен был находиться внизу, на строительной площадке.

Но кран почему-то не работал, и такелажник, видно, куда-то отлучился.

— Эгей! Есть кто живой? — напряг голос Копелев. — Валера! — громко позвал он звеньевого. — Толик Зайцев! — кричал бригадир. — Покажитесь кто-нибудь!

Копелевский голос тотчас был услышан и узнан. На открытом воздухе он звучал гулко и громко. Это был знакомый всем голос бригадира, в меру спокойный и в меру требовательный. Один из монтажников высунул из-за наружной панели на шестом этаже белобрысую голову без предохранительной каски. Это и был молодой монтажник Толик Зайцев.

— А ну-ка, слезь ко мне на минутку, есть разговор, — уже немного тише произнес Копелев и показал еще взмахом руки: мол, иди вниз.