Как быстро жизнь опрокинула эти недальновидные прогнозы! По мнению многих партийных работников Ямало-Ненецкого окружкома, в Салехарде отсутствие дороги оттянуло на некоторое количество лет и само открытие месторождений. Не говоря уже о том, что это прибавляет много трудностей в деле освоения края, создания промыслов и северных городов.

Законсервированный участок дороги от Салехарда до Надыма стал быстро разрушаться. «Мертвой дорогой» называется сейчас сохранившееся кое-где полотно со снятыми рельсами. Пролетая на вертолете от Салехарда к Надыму, я видел желтые полоски насыпей. Это земляной пунктир, протянувшийся тонкой прямой стрелкой между двумя городами в этом безбрежии топей и озер.

Смотреть на остатки мертвой дороги — больно. Сколько сюда было вложено человеческих сил, средств!

Однако и восстанавливать сейчас эту дорогу, видно, уже нерентабельно. К Надыму и Уренгою в перспективе ближайших пятилеток должна подойти железная дорога с юга, из районов нефтяного Приобья.

Итак, проблемы, проблемы. Большие, серьезные, под стать и самим свершениям. Но ведь и размах созидательных работ здесь только потому так масштабен, что он отвечает современному уровню индустрии. Только во всеоружии современной техники, только с расчетом на стремительную поступь научно-технического прогресса можно ставить задачи такого исторического значения и содержания.

Они еще очень молоды. Надым стал городом весною 1972 года, Нефтеюганск в 1967‑м; немного старше Сургут, ему двадцать один год.

Что значит для истории такого промышленного региона десять, пятнадцать лет! Это только утро больших работ.

Северные города начинались с палаток, балков, вагончиков. Потом приходили строители. И появлялся город, которого не было на карте еще пять-шесть лет назад. С палаток, вагончиков и всякого рода времянок начинались в шестидесятых годах Мегион и Урай, Нефтеюганск и Игрим, Светлый и Горноправдинск. Вслед за геологоразведчиками приходили в эти места строители и промысловики. Преображался таежный край, вырастали ранее мало кому известные поселки, выходили в ранг прославленных промышленных центров Шаим и Нижневартовский, Пунга и Уренгой, Тазовское и Сургут.

Есть старый Сургут и новый. Старый прижался к обскому берегу. Тянутся вдоль реки чистые улицы с крепкими еще домами, садиками и палисадниками, — давнее, хорошо обжитое селение таежных рыбаков и охотников. От нового Сургута здесь — телевизионные антенны, работающие на ретранслятор «Орбиту», и странно видеть эти стальные высокие кресты на потемневших от времени избах. От нового Сургута здесь еще и речной порт, и корпуса рыбоперерабатывающего завода.

И все же как разительно отличается старая деревушка от белокаменного, современного города! Города с крупнопанельными типовыми домами в пять и девять этажей, большими парками, Домами культуры, красивыми кафе, могучей ГРЭС на окраине и своим аэровокзалом.

Когда видишь молодые города тюменского севера, промыслы, дороги, то понимаешь, что и стремительный их рост, их «обустройство», как любят здесь говорить, — все это не мыслится вне примет наших пятилеток, вне характерных особенностей современного научно-технического развития.

Несмотря на особые условия севера и трудности со снабжением, строительство здесь на уровне самой передовой технологии. Организация работ — по системе домостроительных комбинатов: крупноблочный монтаж изготовленных на заводах деталей домов.

Больших городов тут не строят. И дорого, и не диктуется жизненной необходимостью. Вполне достаточно нескольких сравнительно крупных, благоустроенных по последнему слову техники и культуры.

Жизнь корректирует и выверяет планы. Постепенно определилась и эта оптимальная цифра: население городов не должно превышать тридцати — тридцати пяти тысяч человек.

Об этом рассказывает Евгения Ивановна Калентьева — секретарь Сургутского горкома.

Женщина на большой партийной работе как-то особенно привлекает внимание. Тем более здесь, на севере, где столько трудностей, где каждый день приносит с собою какую-то толику испытаний — на волю, твердость характера, на подлинную партийность и человечность.

Невысокого роста, очень подвижная и энергичная, скорая на шутку, острое замечание, общительная, веселая и неутомимая в своем желании показать гостям все в городе, Евгения Ивановна, казалось бы, олицетворяла и романтическое одухотворение и деловую серьезность одновременно.

Учительница в средней школе, она пришла на партийную работу лет десять назад. Я слушал Евгению Ивановну и думал, что ее сургутский патриотизм, влюбленность в размах сибирских дел и внимание к людским судьбам составляют одну из важных граней ее партийности.

Показывала ли нам Евгения Ивановна новые дома, клубы, столовые, библиотеки, сургутское хозяйство по разведению карпов, музыкальное училище, куда едут ребятишки аж из дальних южных городов (училище это — гордость Сургута), — Евгения Ивановна все время старалась вывести на первый план нравственный аспект, подчеркнуть духовную силу и богатство сургутчан в их повседневном труде, в будничном обиходе.

— Видите, сколько мы строим учреждений культуры? Здесь у нас есть, по сути дела, все, что и в любом другом городе. И знаете, люди у нас душевно не беднеют, нет, не беднеют, ни от морозов, ни от болот, гнуса летом, от всех трудностей, что приходится преодолевать. А те, кто беднеют, те и не задерживаются здесь.

Вот даже в этом нашем музыкальном училище, — живо продолжала она, — двадцать два преподавателя — и большинство с консерваторским образованием. Видите, какие к нам едут культурные силы, оседают здесь и с удовольствием работают.

Я спросил у Евгении Ивановны об особенностях культурной работы, эстетического образования, а соответственно, естественно, и партийной работы, ведь Калентьева секретарь горкома по идеологии.

— Главные принципы те же, как везде в стране. Они изложены в нашей программе, в решениях XXV съезда партии. А особенности, — она задумалась, — они есть, конечно. Ну, вот, скажем, в том, как идет формирование кадрового ядра сургутчан, людей, для которых север стал или становится родным и обжитым домом. Север сам отбирает своих героев. Ну, с нашей помощью, конечно, — улыбнулась Евгения Ивановна.

Население Сургута состоит из людей сорока национальностей. К каждой национальной группе нужен и свой подход. Сургут — город молодых людей, пенсионеров здесь почти нет. И все это формирует особый стиль партийной работы.

— У нас широко известен выработанный общественностью «Наказ гражданину города Сургута». Там много хороших заповедей. А если говорить о главном, то это — стремление сделать город коммунистическим. Это все только начало, — Евгения Ивановна повела рукой вдоль улицы, по которой мы шли, как бы очерчивая контуры этой быстро застраивающейся территории, пока состоящей лишь из отдельных каменных домов, пустырей, соснового леска около речушки, маленького притока Оби, где, кстати говоря, размещалась и наша гостиница, в обиходе именуемая здесь «Канадской». (Деревянный коттедж быстро поставили в лесу и оборудовали для приезжавших несколько лет назад канадских специалистов, которых привлекла сюда слава сургутчан, покорителей нефти и газа. Природные условия канадского и тюменского севера похожи. Однако наши темпы и размах работ, пафос освоения сурового края буквально ошеломили канадцев.)

— Да, это только начало, — повторила Евгения Ивановна. — Вот скоро начнем асфальтировать улицы, сделаем первую троллейбусную линию, построим новые гостиницы. Десять лет назад к нам как-то приехал сам председатель Госплана СССР, так и ему пришлось спать на столе в кабинете председателя райисполкома. И он мерз, дело было зимой. Ну, а сейчас мы принимаем большие иностранные делегации на высоком уровне комфорта, если исключить комаров, с которыми летом пока не можем справиться.