А великая реальность литературы не заключается ли именно в том, что она запечатлевает свое время...»

Мне кажется, что это очень верная мысль.

Вот уже более двадцати лет я бываю на Сормовском заводе. За эти годы был свидетелем разных замечательных событий в трудовой биографии завода. Бесконечен технический прогресс, и в Сормове один подвиг сменяется другим.

Много раз во время своих приездов на завод я видел и героев девяносто девятой весны в жизни Красного Сормова — и Наумова, и Пинхасика, сварщиков Денисова и Шишкина. Они строили в гавани новые сухогрузные теплоходы и пассажирские речные корабли, в их числе и флагман волжской армады судов — красавец дизель-электроход «Ленин».

Ныне Наумова уже нет в Сормове, в конце пятидесятых годов он был переведен на другой судостроительный завод, на юг страны. Пинхасика же я видел и совсем недавно, он долго трудился на сормовской верфи, пока не ушел на пенсию. Что же касается сварщиков Денисова и Шишкина, то их рабочая жизнь неотделима от родной гавани, верфи, завода, они и поныне живут в Сормове.

Еще в первый свой приезд на завод я оказался у истоков еще одной замечательной сормовской истории — рождения здесь крылатых кораблей. Когда я впервые познакомился с группой сормовских конструкторов во главе с Ростиславом Евгеньевичем Алексеевым, то это был маленький кружок энтузиастов, человек пятнадцать, не более, а теперь это мощное и первоклассное конструкторское бюро кораблей на подводных крыльях.

Просматривая сейчас свои старые тетради, я вижу, что присутствовал почти на всех испытаниях первых моделей крылатых кораблей. И «Метеора» — и речного и морского, и «Кометы» на Черном море, и еще более крупного «Спутника». На морском варианте «Спутника» — на корабле «Вихрь» я однажды совершил переход в бурю от Ялты до Севастополя и видел тогда рядом с собою ведущих конструкторов: и Алексеева, и Николая Алексеевича Зайцева, к великому сожалению рано умершего, и Ивана Ивановича Ерлыкина, Леонида Сергеевича Попова и других.

В результате этих поездок я написал и этот очерк и документальную книгу «Дорога сильных» — о создателях крылатого флота. И после выхода этой книги я продолжаю ездить в Сормово, к людям, которых я давно и прочно полюбил.

Сейчас на сормовских стапелях создаются новые, более совершенные речные суда, паромы, буксиры, в том числе и новые суда на подводных крыльях. Я имею в виду осуществляемый проект корабля «Восток» — газотурбохода со скоростью 85 километров в час, и морской вариант «Кометы», способный преодолевать волны двухметровой высоты, и морской экспресс «Циклон» на 250 пассажиров, оснащенный газовыми турбинами, и другие суда.

Крылатому флоту всего лишь семнадцать лет. Это возраст подростка! Но кто сейчас не слышал о «Ракетах», «Метеорах», «Кометах»! Они прочно вошли в наш обиход, стали привычными, и никто уже не удивляется, увидев летящий над водою корабль на подводных крыльях. Таков стремительный ход нашего времени, эпохи технической революции.

История крылатого судостроения, интереснейшие, сложные судьбы ее героев в шестидесятые, семидесятые годы — это, конечно, особая тема, заслуживающая новой книги.

Не буду больше углубляться в подробности этой, одной из многих сормовских историй. Я вспомнил о создателях крылатых кораблей с надеждой, что старейший в России и вечно молодой завод найдет своих талантливых летописцев, что будет еще издано немало книг о Красном Сормове, о его уникальной и вместе с тем типической рабочей судьбе, в которой так глубоко, ярко, впечатляюще отразились и время великих революционных перемен, и прекрасные черты русского пролетариата и советского рабочего класса.

Он встает рано, в шесть утра, как и всякий рабочий человек, живущий в этом пятиэтажном доме на 1‑м проспекте в Новогирееве.

Конечная остановка автобуса номер 141 рядом с его домом. И пока он идет к остановке, то и дело встречает соседей и знакомых. Набившись плотненько в утреннюю машину, они рассаживаются, приветствуя друг друга пожатием руки, просто кивком.

А автобус тем временем бежит по улицам Новогиреева, минуя четкие квадраты кварталов, застроенных в основном пятиэтажными блочными и кирпичными домами, с белеющими, как куски рафинада, десятиэтажнымн башнями. Совсем недавно они отодвинули высокими своими каменными плечами мелочь деревянных домишек, кудрявые рощицы.

Потом автобус выходит на широкое полотно шоссе Энтузиастов, вливается в густой поток машин и троллейбусов и катит уже мимо громадных корпусов по левую сторону и зеленого массива Измайловского парка — по правую, пока не сворачивает на улицу, идущую по кромке этого леса.

Здесь дома поменьше, но, по мере того как автобус подкатывает к метро «Семеновская», улица становится все шире, все представительнее.

Анатолий Степанович Коновалов ездит этим маршрутом все дни, кроме субботы и воскресенья, и знает на пути едва ли не каждое здание, но в определенных местах он по привычке, почти рефлекторно, повернет голову то вправо, то влево, посмотрит вверх — на этой трассе ему попадаются «свои дома».

«Свои» — это значит смонтированные им, Коноваловым, и его бригадой за те без малого четверть века, которые он работает на стройках и, по его же выражению, «не сходит с монтажа».

Нет, это не старый человек, ему всего сорок три. Он крепок, энергичен, физически силен, невысокого роста, худощавый, с легкой спортивной фигурой. Толстых монтажников я вообще не встречал, не очень-то полазаешь с брюшком по колоннам и балкам «в разводьях вешних облаков», как сказал поэт.

У моего тезки одно из тех простых и четко очерченных русских лиц, которые кажутся тем приятнее, чем больше вглядываешься в них, ибо главное тут — глаза, улыбка, жест и то обаяние скромности, сердечности и душевной открытости, которые исходят от человека, когда он смеется, слушает, говорит.

И не надо, пожалуй, подробно узнавать его судьбу, чтобы понять — перед тобою профессионал-монтажник, мастер, человек «с прививкой к труду», как он сам говорит. И все же, когда он скромно, хотя и не без удовольствия, перечисляет свои монтажные труды за четверть века, понимаешь, в чем состоит удовлетворение: трудов этих много, и все они — вехи, этапы жизни, строчки в его трудовой биографии.

Едва ли найдется другая такая рабочая профессия, где бы строчки из анкеты были так рельефно запечатлены на земле, так вещественно наглядны и так открыты для всеобщего обозрения.

Если биография писателя — его книги, художника — картины, ученого — открытия, то у монтажника — это сооружения, поднятые «от нулика» — в небо.

Толик Коновалов пришел в монтажники еще юношей, пережив войну на Смоленщине, в деревне Ревыки, когда фронт огненным валом дважды перекатывался через нее, сначала на восток, потом на запад. Он сам по малолетству не воевал, но война все же пометила и его осколками от снарядов, рвавшихся в деревне.

А как только ушли гитлеровцы, подросшего парня мобилизовали, но не в армию, а на участок треста Стальмонтаж. Он начал строить. Строил заводы в Запорожье, в Кривом Роге, в Белгороде, домны в Новотроицке, радиорелейные мачты в Ужгороде, ТЭЦ в Куйбышеве. Это вне Москвы.

А в столице — цеха ЗИЛа, коксохимический завод в Расторгуеве, завод «Сорок лет Октября», стекольный завод, на улице Электродной восемнадцатиэтажный дом, мимо которого он проезжает каждое утро. Это пятидесятипятиметровое здание он смонтировал один со своей бригадой, потому-то оно так и памятно ему.

Я надеюсь, что читателя не утомит этот перечень. Ведь в нем и география монтажных работ, и романтика дальних поездок, и редкостное разнообразие, которое особенно по сердцу Анатолию Степановичу, человеку со страстью к познанию новых мест и людей, с интересом ко всему новому.