Кажется, я теряю дар речи. Это все так… эротично? Затуманенный мозг не может подобрать слова. Зато там отчетливо всплывает фраза, которая отрезвляет: «Выходи за меня». Берфорт врывается в сознание, как исцеляющая таблетка. Николас уже наклоняется, а его русые завитушки касаются моей кожи, но я вовремя отстраняюсь, и губы скользят по скуле.

— Ник… Я не могу.

— Почему?

— Ты хороший парень, но… — есть Берфорт, которого я люблю, — но я не твоя муза, нет.

Николас непонимающе хмурится и садится рядом на диван.

— Просто есть человек, с которым меня давно связывают… странные отношения, — выдыхаю я.

— Странные? — переспрашивает Бредли, поворачиваясь и бегая глазами по лицу.

— Да, странные не то слово, — хмыкаю и немного прихожу в себя.

— Ты его любишь? — Николас отворачивается, глядя куда-то перед собой.

— Думаю… да.

Бредли тяжело выдыхает, опускает голову и проводит по завитушкам пальцами.

— Но… Черт, забавно.

Он тихо смеется, а я непонимающе смотрю на его грустное лицо.

— Что… забавно?

Николас поворачивает голову и слабо улыбается.

— Думал, в этот раз повезет, но нет… В пролете.

Вопросительно поднимаю бровь, а он вздыхает и говорит:

— Ты хотя бы не изменяла мне с лучшим другом.

Открываю ошарашенно рот, а он подтверждает слова кивком.

— Да, такое бывает, доверяешь людям, а они в душу плюют. Думал, у нас с ней все серьезно…

— Ох, Ник, — тянусь, чтобы обнять его, но понимаю, как это будет глупо и не к месту сейчас. Поэтому останавливаю порыв и сжимаю руки на коленях. — Знаешь, думаю, все впереди. Ты ведь хороший парень.

— Да, но хорошие парни всегда проигрывают плохим, — хмыкает он и поднимается.

Я беру рюмки, наполняю их ликером и протягиваю ему.

— Выпьем за то, чтобы и хорошим парням везло.

Мы с Николасом смеемся, но потом повисает тишина, которую нарушает тихо играющая музыка.

— Я один раз уже совершила ошибку, и потом она вылилась… — сглатываю неприятный комок и продолжаю: — В то, что произошло четырнадцатого июня… Но тот человек уже умер.

— Умер?

Киваю и опускаю пьяные глаза на сомкнутые пальцы.

— Да. Тех парней наняли. Они в тюрьме, а тот, кто все задумал — разбился на машине.

Николас качает головой и проводит ладонями по лицу, удивленно глядя на меня.

— Поразительная штука судьба, да?

Слабо улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Я не держу на них зла, так что… Все хорошо.

— Жаль, что не все такие, как ты, Мег, — тихо говорит Николас.

— Поверь, я тоже не сахар. Все мы не идеальные, — вспоминаю слова Берфорта и непроизвольно улыбаюсь. — Ты найдешь девушку, которая будет ценить тебя, потому что достоин этого.

— Надеюсь, — Ник отворачивается и тяжело выдыхает.

— Думаю, надо ехать домой, — поднимаюсь и встречаюсь с кофейными глазами, в которых сейчас грусть.

— Мы ведь еще увидимся?

— Конечно, — обнимаю его, но быстро отстраняюсь. — Обязательно.

Бредли проводит до дверей и тихо говорит:

— До встречи, моя муза.

Нью-Йорк, США

30 декабря

Самолет приземляется в аэропорту Джона Кеннеди — я снова в городе несбывшихся надежд. В Нью-Йорке заметно прохладнее — все кутаются в курточки, шарфы и шапки, постоянно куда-то спешат, закупаются продуктами и подарками на предстоящий праздник. Завтра Новый год.

Не думала, что судьба повернется так, и я окажусь в этом городе, принесшим одновременно радость, боль, любовь. Внутри гамма эмоций и чувств, ведь скоро я увижу Криса и скажу свой ответ. Губы невольно складываются в улыбку от предвкушения. Надеюсь, ему понравится мой подарок. Достаю телефон и пишу смс:

«Рокфеллер-центр».

Отправляю, а внутри проносится волна адреналина и воспоминаний: наше знакомство в Париже, два прекрасных дня на Коста-Бланке, Нью-Йорк, Лондон… Столько моментов и мест, связанных с нами. Прикрываю глаза и улыбаюсь — еще впереди будет много времени, чтобы заполнить и создать более яркие эпизоды. Кажется, еще недавно я лежала в больнице, не могла ходить, не хотела жить, но сейчас… сейчас я рада, что судьба подарила шанс на лучшее будущее — будущее с Крисом.

Смотрю из такси на шумный ночной город и понимаю — осталось еще одно незавершенное дело, но оно подождет.

Машина останавливается возле огромного здания Рокфеллер-центра — сегодня семидесятый этаж открыт только для нас с Крисом (иногда иметь связи, как у Джея очень выгодно и удобно).

Поправляю воротник шубы и выхожу на смотровую площадку — ослепительный зимний Нью-Йорк в огнях, как два года назад. Тогда ведь тоже вокруг нас кружились хлопья снега? Ностальгия…

Поднимаю ладонь и ловлю снежинки, которые сразу же растворяются, превращаясь в маленькие капельки воды. Ветер запутывается в черных прядях, а изо рта выходит пар. Берфорт хочет, чтобы я превратилась в сосульку. Вздыхаю и слышу шаги. По телу как всегда проносится знакомая волна мурашек, живущих уже давно под кожей и реагирующих так только на одного человека. Он подходит ближе, и меня окутывает аромат «White Crуstal» — самый лучший в мире, мой любимый.

— Знаешь, никогда бы не подумал, что ты выберешь это место, — говорит он, и мы встречаемся взглядами. У меня безумная потребность прижаться к нему, обнять, вдыхать его. Но сдерживаю бурю, накрывающую с каждой новой волной все больше.

— Я подумала, что… — поворачиваю голову и смотрю на переливающиеся в огнях и снегу высотки, — подумала, что этот день подойдет для того, чтобы ты не помнил только грустное, но знал, что он принес еще радость. И я ответила «да» на все твои предложения. С Днем Рождения, Крис.

Смотрю в его глаза, которые сейчас сверкают ярче, чем все огни Нью-Йорка, чем все огни мира.

— Год назад я стоял здесь и думал, что иногда одно и то же место может успокаивать и наоборот — быть ненавистным. В тот момент… — Крис подходит ближе, обвивает меня одной рукой и заглядывает в глаза, — в тот момент я его ненавидел, потому что ты… — он выдыхает клубки пара и прислоняется своим лбом к моему, а я дрожу и зарываюсь в мягкие шоколадные волосы, — тогда я думал, что потерял тебя навсегда, улетел в другой город, на другой континент за 6863 мили, через Тихий океан… Только бы не сойти с ума от отчаяния. Но сейчас… рядом ты, и это лучшее место в мире, и лучший день, Миллер.

Его дыхание согревает, а губы касаются моих. Ветер окутывает нас, хлопья снега танцуют в невообразимом вихре и блестят в свете огней, а мы в этом эпицентре. Ни морозный воздух, ни замерзшие руки не помеха тому, что он рядом, его губы на моих губах, и его руки на талии.

— Все-таки нам надо в более теплое место или я отморожу себе все, — шепчу в его губы, расплывающиеся в улыбке.

— Ты права, малышка, но мы еще сюда вернемся, — он целует в висок, бросает задумчивый взгляд вдаль, и прижимает меня к себе. — Надо будет сказать Рокфеллеру спасибо за строительство этого прекрасного здания.

— Так ты его все-таки знаешь? — удивляюсь и смотрю во все глаза на веселого Берфорта, но он только легко целует в губы и загадочно улыбается.

***

Почему-то сейчас для меня гаптофобия или еще какая фобия, отходит на последний план, когда мы оказываемся в пентхаусе Берфорта — еще немного, и я просто взорвусь. Пальцы быстро расстегивают его рубашку и пробегают по гладкой загорелой груди. Крис прижимает к себе, проводит кончиком носа по шеи и шепчет:

— Никаких связываний. Я уже вижу, как ты придумываешь план, Миллер.

— Я такая предсказуемая? — ладонь Берфорта ложится на затылок, а уголок губ поднимается.

— О нет, малышка, ты точно самая непредсказуемая девушка из всех.

Мы поднимаемся на второй этаж, все время спотыкаясь, целуясь и смеясь, но когда попадаем в комнату, мои глаза расширяются от удивления, и я останавливаюсь. На стене над кроватью висит картина Николаса, нарисованная разноцветными карандашами, где я с оголенными ключицами. Пазлы складываются, и теперь все становится на свои места. Так вот, кто скупил картины после выставки Бредли. Смотрю на Берфорта и щурюсь, а он делает невозмутимое лицо, словно не при делах.