— И она любит смотреть разные передачи и фильмы по телевизору. И любит порядок, чтобы все лежало на своих местах. А еще очень вкусно готовит. Я никогда не смогу приготовить блюдо, как она.

Достаю из пачки сигарету и закуриваю. Песня повторяется снова и снова, и меня начинает тошнить от нее, от давящей атмосферы.

— Меган…

— Но она ушла, — неожиданно произносит она, а дым застревает в горле, от чего я начинаю кашлять. — Это случилось на работе, которую она любила. Я не знала, что мама болела, потому что она об этом никогда не говорила, не хотела меня расстраивать, я в этом уверенна. Если бы я знала, как-то могла бы ей помочь. Но я ничего не сделала. Ничего. Поэтому теперь одна.

— Ты не одна, я рядом, Меган, — обнимаю ее за плечи и чувствую, как она вся дрожит. Касаюсь губами волос и вдыхаю их аромат. — Я буду рядом, детка… буду рядом…

Слышу, как она плачет, и прижимаю сильнее к себе. Жаль, что я не могу забрать часть ее боли, сделать так, чтобы ей стало легче. «Still Loving You» повторяется снова и снова.

Миг, только миг,

Вернуть бы любовь опять -

Я был бы здесь, я был бы здесь…

Знай, если ты

Смогла бы меня обнять -

Я был бы здесь, я был бы здесь…

Меган засыпает, и я осторожно укладываю ее на кровать, укрывая мягким пледом. Она выглядит очень бледной и измученной, даже кожа кажется прозрачной. За стеклами все так же тарабанит дождь, открываю окно и впускаю свежий, немного прохладный воздух.

Когда Том, начальник службы безопасности, сказал, что Меган улетела в Лондон, так как ее мать внезапно умерла, я не мог оставить ее одну. Да, я был зол на нее, ужасно зол, и думал, что она позвонит и все расскажет, я бы выслушал и понял, ведь и сам не подарок. Но Меган решила промолчать, даже не объяснив ничего. Мы пока не так хорошо знали друг друга, нам только предстояло это сделать. Я прекрасно понимал, что с ней будет нелегко, но кто сказал, что отношения бывают без трудностей? Впереди еще много преград, но мы должны преодолевать их вместе, а не поодиночке. Поэтому я сейчас здесь.

Скурил еще одну сигарету и закрыл окно; лег и прижался к ней, а капли все так же отчаянно били по стеклу.

***

Дождь продолжал лить и на следующий день. Мне нравилась эта погода, она хорошо отражала внутреннее состояние — там тоже шел дождь и нависали свинцовые тучи. Я держала чашку с кофе и бездумно смотрела в окно на серый пейзаж.

— Он уже остыл, — сказал Крис, возвращая меня в реальность.

— Да, точно, — посмотрела в кружку и поставила на стол.

Вчера я была в таком подавленном состояние, что даже появившийся Берфорт не удивил меня.

— Откуда ты узнал, что произошло?

Он сел за стол и сложил руки перед собой.

— Попросил, чтобы за тобой наблюдали.

— Следили, если точнее, — безразлично бросила я, наливая свежий горячий кофе.

— Нет, именно наблюдали и присматривали, — мягко перебил Крис.

Я присела напротив и взяла в руки чашку, оглядывая помещение. Воспоминания вернули в апрельский день, когда был мой день рождения — тогда я виделаеев последний раз. Губы предательски задрожали, и я плотно сжала их, но слезы уже катились по щекам и бусинами падали на светлую поверхность стола. Я почувствовала, как Крис сжал мои ледяные ладони в своих, и подняла глаза.

— Знаю, что сейчас бесполезно что либо говорить, потому что когда-то сам был в такой ситуации. Но я хочу, чтобы ты послушала меня, — спокойно говорит он, нежно глядя и согревая холодные пальцы. — Когда моя семья разбилась, я думал, что потерял смысл жизни. Перестал учиться, забил на планы и цель, которую ставил давно — стать успешным. Мои дни были однообразны и ничем не отличались друг от друга: просыпался, брал в руки бутылку с алкоголем, пачку сигарет или две, и пил, потом засыпал в беспамятстве, снова просыпался, и это повторялось по кругу. Так я падал на дно, затапливая горе в бутылке, но в один прекрасный день, это я отчетливо помню, ко мне пришел Дайвиани и сказал: «Эй, друг, ты хочешь стать отбросом общества и обычным пьяницей? Или хочешь все-таки поднять свою ленивую задницу и стать тем, кем являешься на самом деле? У нас всегда есть в жизни выбор. Так что все зависит от тебя. Либо ты перестаешь быть тряпкой и становишься похожим на человека, либо… опускайся дальше, Берфорт. Думаю, твои родители и Майк этому не обрадовались, видя, на что ты сейчас похож». Да, я тогда подумал: «Они ведь смотрят на меня и видят обычного пьяницу, который зарывает себя сам».

— Я не знала этого, — шепчу и вздыхаю, глядя в его грустные карие глаза.

— Об этом знал только Маркус, и теперь ты. Никто не видел меня в том плачевном состоянии, кроме Дайвиани. Поэтому, детка, как бы больно не было, ты не должна совершать глупостей, этим ты сделаешь хуже только себе. Помни, что твоя мама смотрит на тебя, она всегда в твоем сердце.

На глаза снова наворачиваются слезы, и я начинаю тихо плакать.

— Я знаю.

*Тромбоэмболия легочной артерии — закупорка любой ветви или всего магистрального ствола сосуда тромбом.

Песня, которая играла в комнате Scorpions — Still loving you

Нью-Йорк, США

Потом я встретил тебя. В сердце стало много пустоты. Её можно было заполнить болью или тобой. Так случилось, что вышло второе. Тогда еще я не знал, что ты тоже превратишься в боль. Я и понятия не имел, что любить — означает терять…

Евгений Ничипурук "Больно. ru"

Мы возвращаемся с Крисом в Нью-Йорк. Благодаря ему, я хоть как-то держусь и не падаю духом. Что делать теперь с пустующим домом в Лондоне, пока не знала, но продавать его точно не собиралась. Это место, где я выросла, и которое хранило память о детстве, юности и маме. Миссис Фостер, милая бабуля и соседка, согласилась присмотреть за ним и убирать раз в неделю — она жила одна в окружении пяти кошек, поэтому была рада помочь.

Машина Криса остановилась возле кирпичного дома в Сохо. Он вышел со мной, а водитель, который встречал нас в аэропорту, вытащил небольшую сумку из багажника.

— Спасибо, что прилетел, — тихо пробормотала я, заправляя прядь за ухо — в Нью-Йорке сегодня ветрено. Я была благодарна ему за то, что в самую трудную минуту он оказался рядом, поддержал и не дал сломаться полностью — это неоценимо.

— Сэм, дальше я сам, спасибо, — сказал Крис, повернувшись к водителю и забирая сумку.

— Хорошо, мистер Берфорт.

Мы заходим в дом, поднимаемся на лифте и выходим на нужном этаже, останавливаясь возле квартиры.

— Крис, — запинаюсь и опускаю глаза на сомкнутые пальцы. — Я хотела бы побыть одна сегодня.

Он какое-то время молчит.

— Ты уверена?

Я неоднозначно кивнула.

— Хорошо.

Берфорт подошел и прижался губами ко лбу.

— Не делай глупостей, помнишь? — прошептал Крис и заглянул мне в глаза — он очень беспокоился, и это грело душу.

— Я помню, просто мне надо время.

— Я наберу завтра, — он поцеловал меня и пошел по коридору к выходу.

Я достала из сумки альбомы и мамины снимки — оставлять их в одиноком доме в Лондоне не хотелось. На одном из них она совсем молодая: фотография черно-белая, не самого лучшего качества, но на ней отчетливо выделялось наше сходство. Мы с мамой были похожи, как две капли воды: черты лица, нос, губы, даже разрез глаз. Я провела по уже пожелтевшему картону пальцами и слабо улыбнулась — для этого вечера не хватало одной вещи. Я включила тихо музыку и села на кровать, открывая альбом. Комнату заполнила одна из моих любимых песен Стинга «Shape Of My Heart». Мама любила фильм «Леон», и мы его часто раньше смотрели. Я переворачивала страницы и всматривалась в родные и любимые черты. По щекам градом катились слезы, но я продолжала вспоминать моменты из нашей жизни. Теперь это осталось только на снимках: больше я не услышу ее успокаивающего голоса, заражающего смеха, не увижу красивую улыбку и сверкающие глаза, не обниму, не почувствую тепло рук и не услышу ободряющие слова.