— Меган, — настойчиво повторяет Джей, но я прикрываю глаза и поднимаю подбородок.

— Не желаю слушать предателя.

— В тебе говорит злость…

Ухмыляюсь и посмеиваюсь над его словами. Да он капитан очевидность просто!

— Знаете, хорошо… Хорошо… Давайте поговорим, но сначала… Сначала, я вам расскажу о нашем последнем разговоре с мамой, — останавливаюсь, собираю волю и силы в кулак и продолжаю: — Она ни разу не говорила о вас, я не знала, кто мой отец — мама заменяла сразу двоих. В детстве я часто спрашивала ее, где папа, но со временем это потеряло какое-то значение — мама для меня была всем миром, отдавала тепло и всю себя. Когда мне исполнилось двадцать один, она рассказала, что любила одного парня, но его родители были против свадьбы — она не подходила по статусу. Поэтому… перед тем парнем возник вопрос: карьера и деньги или любимая женщина. Думаете, он выбрал второе? Не-е-ет… Такое бывает только в сопливых сериальчиках и романах. И сейчас этот человек смеет сидеть передо мной…

— Хватит.

Ледяной голос прерывает меня, а по телу проносится мороз, бросающий в дрожь.

— Не говори о том, чего не знаешь, девочка.

Его руки лежат на подлокотниках, а лицо все напряжено.

— Теперь выслушай меня и не перебивай, — говорит Джей. — Сара думала, что я не знал о ребенке, но я все годы старался присматривать и за ней, и за тобой.

Его слова ошарашивают, будто на меня вылили ведро ледяной воды, я делаю шаг. Еще шаг и опускаюсь в кресло. Мама ведь говорила, что он не знал обо мне… Почему?

— Проблема была в моей семье — в том мире существовали жесткие законы, которым беспрекословно стоит подчиняться. Они существуют и сейчас, и будут действовать годы, десятилетия, столетия… Всегда. Для укрепления связей и статуса, мне пришлось жить с другой женщиной, которую выбрали родители — это был контракт, соглашение, не более, я никогда ее не любил. Уважал, но не любил. Любил я всю жизнь одну женщину, и это была твоя мать. Как думаешь, почему ты училась в одной из престижных школ? Как попала в одно из лучших лондонских модельных агентств? И, наконец, как попала в Нью-Йорк и самое известное агентство в мире?

— Замолчите…

Я просто не могу слушать. Не могу поверить… Нет… В ушах снова бьют колокола, но ногти впиваются в кожу, отрезвляя сознание и приводя в чувство.

— Больница и контракт с IMG… Я старался всю жизнь помогать, как мог, потому что знал о том, что первый ребенок будет жить без отцовской любви. Я всегда старался присматривать за тобой, Меган, но один раз не уберег. Как и не уберег Сару.

Слезы обжигают кожу, а в горле стоит камень, который не дает свободно вздохнуть. Мозг сейчас просто отключится от кислородной недостаточности.

— Хотите сказать, что все благодаря вам? Связям, деньгам? Так ведь? — сдавленно хриплю, с трудом выговаривая каждое слово. — Что… я добилась всего… не сама, не своим трудом и талантом.

— Я не это имел в виду. Я говорил о том, что не все так просто в этой жизни, Меган. Иногда приходиться чем-то пожертвовать…

— Какие гнусные слова вы сейчас говорите. Противно слушать. Всегда есть выбор. Всегда! Мама бы жила с вами и… в трущобах. Она бескорыстный и добрый человек. Точнее, была такой…

Уильям Джей как-то вымученно вздыхает и отводит глаза, будто разговаривает с маленьким неразумным ребенком.

— Может, когда-нибудь ты поймешь меня, Меган…

— Нет. Не пойму. Вы просто выбрали хорошую беззаботную жизнь, вот и все. И ваша скрытая «помощь»… За нее я благодарить не буду.

— Я не прошу благодарности, Меган, всего лишь стать частью семьи.

Буквы рассыпаются, они не складываются в слова, фразы, предложения. Кислород поступает в легкие и становится проще, а губы изгибаются в ухмылке.

— Вы двадцать два года игнорировали меня, а сейчас захотели стать вдруг семьей? Выбираете момент, удобный для вас?

— У тебя есть два брата — Лиам и Стивен…

— …которые также не в курсе о моем существование. Чего вы добиваетесь? — перебиваю его. Уильям кидает разочарованный взгляд, а я радуюсь.

— Стивен поступил в Оксфордский университет…

— Конечно, — выплевываю я.

— Сам, — продолжает с нажимом «отец», а я закатываю глаза. — Я никогда не давил на своих детей, они выбирали то, что им нравилось. Поэтому Стивен вырос серьезным и целеустремленным, похожим на сестру, а Лиам… Подросток, выпускник и не хочет учиться.

Замечаю в его голосе ласковые нотки, когда он говорит о моих братьях. У меня есть братья… Тепло растекается внутри, а злость постепенно отступает.

— Было бы здорово, если вы познакомитесь. Со Стивеном не сейчас, так как он учится, а вот с Лиамом можно в любое удобное время.

— Мы с вами говорим от силы тридцать минут, может тридцать пять, и вы уже планируете знакомство, которое — я просто уверена — не нужно ни мне, ни вашим детям, — произношу с сарказмом, с вызовом глядя в такие же глаза, как у меня.

— Лиам очень хочет познакомиться со старшей сестрой, — произносит Уильям.

Я замираю, но стараюсь не выдавать эмоций, которые бушуют внутри, ведь мне тоже хочется узнать своих братьев. Я не одна в этом мире и у меня есть семья, которая может стать не просто пустым словом, а чем-то большим.

Молчу и отвожу глаза в сторону, а пальцы теребят край шерстяного свитера. Уильям встает и кладет какой-то листок на стол.

— Это мой телефон и адрес. Можешь звонить в любое время.

— Даже ночью? — не могу сдержаться и язвлю.

— Даже ночью, Меган, — уверено говорит Джей и проходит мимо меня к дверям, но затем останавливается, и взгляд зеленых глаз замирает на фотографиях, стоящих на комоде.

— Лучше поздно, чем никогда, да, Сара? — с горечью и болью в голосе произносит он и переводит взгляд на меня. Как бы не хотелось ненавидеть его, но я не могу не принять тот факт, что он любил маму. — Я буду ждать, Меган. Мне бы очень хотелось… чтобы мы стали ближе.

Я молчу, а Уильям уходит, закрывая за собой дверь. Слышу, как шумит мотор и звук шин — он уехал.

Нахожусь, будто в прострации. Мысли так беспорядочны и не последовательны, что хочется закричать. Хватаю куртку, закутываюсь в шарф и выхожу из дома — прочь из четырех стен. Все равно, что тело слабое и мозг отказывается подавать сигналы светлых мыслей — там, словно темный лес. Дохожу до скверика, бреду по тропинкам и останавливаюсь возле искусственного прудика, на котором плавают утки и желтые листья. Водная гладь отражает серое небо и плывущие по нему тучи. Телефон начинает звонить, и я уже догадываюсь, кто это.

— Я в сквере недалеко от дома, — говорю без приветствия в телефон, отключаюсь и посылаю свое местонахождение.

Бредли не заставляет себя ждать и появляется в течение пятнадцати минут. Он опускается на корточки рядом, и так мы сидим какое-то время.

— Вчера… был приступ паники. Мой друг и психолог по совместительству сказал, что это называется гаптофобия — боязнь прикосновений окружающих людей, но больше, боязнь прикосновений от… мужчин, — нарушаю наше молчание, глядя на уток и воду. — Вызвано, скорее всего, из-за стресса.

Между нами снова повисает тишина, и только ветер, пробирающий до косточек, свистит, словно хочет что-то сказать.

— Когда я к тебе прикоснулся, что ты почувствовала? — спрашивает Николас, поднимаясь на ноги.

— Ток… Ожог… Словно на меня вылили чан жгучей лавы… — сглатываю и с трудом выговариваю каждое слово. Те ощущения не передать простыми словами — это надо почувствовать… прожить.

— Ты не знала, что… — он делает паузу и хмурится, — такого раньше не бывало? Это началось после того, что с тобой случилось?

Я киваю и тоже поднимаюсь на ноги, мы подходим к пустующей лавочке и устраиваемся на ней, поглядывая на пурпурные деревья, грязно-серую водную гладь пруда и уток, которые плавают стайкой, выискивая еду.

— Думаю, это защитный рефлекс или что-то типа того. Мозг подает сигнал телу об опасности…

— Ты испугалась? — прерывает Николас, заглядывая мне в глаза.