Меня окружают зеркала. Они повсюду, и в них везде я. Поворачиваюсь — и снова вижу себя. Но одно отражение совершенно другое. Там странная девушка. Я подхожу ближе и рассматриваю ее. Она так похожа на меня, только… Только с ней что-то не так. Она смотрит на меня, я на нее, и страх пробирает до костей. Это я? Но… Этого не может быть! Нет! Я не могу выглядеть настолько отвратительно! Губы девушки расплываются в пугающей улыбке, она поднимает руку, показывая пальцем на меня… и затем переводит на себя, словно хочет сказать: «Я — это ты, ты — это я». Мотаю головой, пячусь, но натыкаюсь на зеркало, и там тоже она. Ее изуродованное лицо… Крик застревает в горле, и я слышу глухой смех…

Так продолжается изо дня в день: как только я закрываю глаза, мне снятся либо кошмары, либо отрывки из жизни. Это напоминает киноленту: один кадр сменяет другой, третий, а я обычный зритель и наблюдаю со стороны.

Белые халаты кругом. Запах дезинфицирующих средств и лекарств раздражает слизистую оболочку носа. Чувствую себя подопытной: меня тестируют, берут разные анализы и проверяют, насколько все печально с… психикой, телом, мной. Видимо Морис — приятный на вид мужчина с добрыми глазами — считает, что лучше не травмировать пока что меня, и не говорит, как я сюда попала, что со мной случилось. Что ж, дело его, но я помнила. Я ВСЕ ПРЕКРАСНО ПОМНИЛА.Тот день останется выжженным пятном в памяти и будет преследовать вечно…Наверное, я все-таки заслужила того, чтобы сейчас лежать в этой кровати в четырех ненавистных стенах в месте, которое считала отвратительным…Добро пожаловать в Ад. Чай, кофе или чего-то покрепче? Больница стала моим домом на неопределенный срок. Ужас состоял еще в том, что я не могла встать САМА, не могла сходить в туалет САМА, не могла помыться САМА, не могла поесть САМА — я не могла НИЧЕГО без чьей либо помощи, трубочек и аппаратов, и мягко говоря, это выводило. Я ощущала себя игрушкой, которой просто оторвали руки, ноги, и она теперь казалась неполноценной. Я стала калекой снаружи и внутри.

— Я смогу ходить?

Этот вопрос хотелось задать давно, но я боялась услышать ответ. Морис оторвался от бумаг в руках и поднял светло-голубые глаза.

— Все зависит только от тебя, Меган. Ты идешь на поправку: память в порядке, говорить можешь, но из-за долгого пребывания в коме, мышцы атрофировались и теперь заново придется учиться ходить. Это всего лишь вопрос времени и желания.

Сглотнула и отвернулась, глядя на небо за окном — там падал снег. Когда я увижу его не только из-за стекла? Когда вдохну полной грудью морозный нью-йоркский воздух? Когда я смогу вырваться отсюда? Когда?

Моя жизнь не будет прежней. Я не буду прежней. Тот день перевернул все с ног на голову, изменил мое мировоззрения и внутренний мир. Я, как чертов феникс, воскресла заново из пепла, возвращаясь на землю обетованную. Может, Бог все-таки решил дать мне шанс на жалкое существование в этом идиотском мире? Но для чего? Кто я теперь?

Я боялась посмотреть в зеркало и увидеть то жалкое существо из кошмаров. Онопреследовало меня. Оноснилось ночами, оно говорило со мной…Может я сошла с ума?

Я знала, что Энди приходила почти каждый день. Знала, что прилетал Роберто. Знала, что некоторые знакомые приходили проведать меня. Даже Софи и Дайвиани. Но я запретила пускать кого-то ко мне.

Я НЕ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ОНИ ВИДЕЛИ ТО, ЧТО ОТ МЕНЯ ОСТАЛОСЬ.

Я не хотела, чтобы Крис видел…

Я боялась…

Но это все-таки произошло.

В один из весенних дней дверь открылась, и я увидела на пороге палаты его. Язык пристал к нёбу; мысли, без того находящиеся в хаосе и полном беспорядке, отказывались подавать разумные сигналы. Я находилась в прострации. Выпала из реальности. Не знала, куда девать глаза, потому что… Я не могла спрятаться или убежать. Поэтому просто смотрела на прекрасного мужчину, которого… не видела, кажется, не восемь месяцев, а годы, и старалась дышать. Он все так же помнил меня? Все так же… ждал? Тепло затопило тело, и я ожила, как бабочка, которой сожгли крылья, но у нее выросли новые, еще прекраснее…

Крис повернул голову. Тепло сменилось ледяным холодом, когда увидела его взгляд, выражение… ужас, написанный на лице. Мы смотрели друг на друга, казалось, вечность, но первое, что вырвалось из переполненной болью груди:

— Зачем ты пришел?

Кадык дернулся, а мышцы лица напряглись. Он так вглядывался, будто хотел запомнить каждую линию, словно искал что-то. Может, пытался разгадать головоломку? Конечно, он думал увидеть ту Меган — прекрасную идеальную модель с шикарной внешностью, безупречным лицом и фигурой, которая когда-то покорила его сердце — но увидел разбитую на части девушку, ее жалкую тень. Такая Меган никому не нужна: калека, инвалид, чудовище с покалеченной и разорванной на куски душой. ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ? ЗАЧЕМ РАЗБИВАЕТ МОЕ СЕРДЦЕ СНОВА?

— Я…

Он отвернулся, посмотрел в потолок, стену, провел руками по лицу и выдохнул.

— Я рад, что ты вернулась ко мне.

Его слова обожгли, опалили кожу и легкие, а в горле образовался комок из эмоций. Он так давил и душил, что я чуть не задохнулась. Чувства затопили израненное сердце, зажгли снова в нем надежду, искру, но… Зачем его мучить? Зачем мучиться обоим? Мы попробовали, у нас не получилось. Я хотела счастья для Криса, только и всего, я хотела видеть его улыбку, сверкающие глаза…

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Та боль, что отразилась на его лице, сводила с ума… Но это было ради него. Ему не нужна калека… Не нужна сломанная кукла с дырой в груди…

— Меган?

Он сделал шаг в сторону кровати, а мои пальцы впились в одеяло, сжимая его, как спасательный круг.

— Пожалуйста, ты должен уйти…

— Ты шутишь?

Он решительно подошел и опустился в кресло, стоящее рядом. Его запах обжег легкие, голова закружилась, и перед глазами стали мелькать черные и белые точки.

— Боже, Меган, я думал, что потерял тебя навсегда, считал минуты, часы, дни… Ты хоть представляешь, сколько я ждал того, чтобы ты… очнулась? Представляешь, как боялся, что ты не откроешь глаза или… забудешь меня?

В ушах звенело, а сердце вырывалось из груди, кровь пульсировала в кончиках пальцев и голове, а перед глазами плыло. Я хотела поднять руку, что-то сказать, но не могла. Легкие пылали адским огнем, и я задыхалась.

— Меган?

Слова доносились откуда-то издалека, а боль затапливала тело, как вода наполняет сосуд. Темнота улыбается и забирает в свои объятия: «Иди ко мне… Нам с тобой так хорошо, Меган…» Я сворачиваюсь клубочком, а она укрывает меня одеялом из боли и печали.

Я вижу Криса… Это сон или явь? Он спит, сложив руки на кровати… Он так близко… Пальцы слабо шевелятся и тянутся к нему… Всего пара миллиметров, но я останавливаюсь… Крис поднимает голову и резко садится, пристально разглядывая меня.

— Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую? Отвратительно… Почему я помнила все? Почему у меня не амнезия? Лучше бы память стерла его… и то, как нам было хорошо вместе. Почему я не сделала вид, что забыла?

— Доктор Морис сказал, что это паническая атака… — он замолкает и через пару секунд продолжает, — он предупреждал…

— Ты не должен сюда возвращаться.

Он резко откидывается на спинку кресла и хмуриться.

— Я не понимаю тебя… Я… Не знаю, как говорить с тобой, Меган, чтобы не напугать… Почему я не должен возвращаться?

— Потому что я… не хочу, чтобы ты был в моей жизни… Больше не хочу.

Я смотрю, не моргая, в одну точку на светлом потолке. Что сделать, чтобы не испытывать того, что гложет меня сейчас?

— Хватит, Меган. Хочешь ты или нет, но я буду с тобой. Я дал себе это обещание и не откажусь от него. Чтобы не случилось, всегда поддерживать тебя, быть опорой…

— Перестань, Крис… Все изменилось. Той Меган больше нет, она умерла на грязном бетонном полу на складе в Бруклине…

Слышу тяжелый вдох и чувствую, как мою руку накрывает теплая ладонь. Кожу, словно обдает кипятком, и я отдергиваю ее… Что это было? Словно укус змеи или разряд тока. В глазах испуг, а у Криса — шок и непонимание. Кажется, я нашла выход.