— Черт…

Повторяю это снова и снова — слово дня. Укрываюсь одеялом с головой и тяжело вздыхаю.

Эш Кервел не входил в планы, и секс с ним — тем более. Но самое отвратительное то, что мы делалиэтораза три… или, может, четыре? Я переворачиваюсь с боку на бок, отчаянно вспоминая события ночи-ошибки. У него оказалось только три презерватива (Аллилуйя!), и после третьего раза мы оба отрубились (Аллилуйя в кубе!!!). Закрываю лицо рукой и разочарованно стону. Почему я такая дура? Ну почему? И почему нельзя отмотать время назад хоть разочек? Никогда прежде ненавидела себя, как сейчас: в голове зудит голос Марии Бринк* и песня «Whore»*, которая подходит в этой ситуации более чем кстати. Сколько раз такое происходило раньше, но я ни разу не мучилась угрызениями совести, а сейчас — сама себе противна. Трава, мартини и даже Эш Кервел (УБЛЮДОК) тут ни при чем. Я сама должна была остановиться и не переходить черту, но не сделала этого. Мой телефон звонит, в который раз за последние несколько часов — и снова неизвестный номер. Наверное, это Эш. Отключаю звук, прибавляю громкости на айподе и засыпаю под орущую Марию Бринк.

***

На следующий день с утра пораньше приходит Энди. В последнее время мы с ней не так часто видимся. Она входит и встревоженно оглядывает меня, стягивая пальто и шапку.

— Что с тобой? Ты такая бледная. Заболела что ли?

Энди отдает картонную подставку с кофе из Старбакса, и мы идем на кухню.

— Ты вчера прилетела? — спрашивает подруга и присаживается на стул.

— Да.

— И почему не позвонила?

— Я проспала почти весь день, — отвечаю и беру в руки стакан с кофе. Он еще горячий.

— Ладно. Рассказывай, что с тобой. Я же вижу, что-то случилось.

Кладу руки и голову на стол.

— Я переспала с Эшем Кервелом, — произношу убитым голосом.

— Что-о-о?! — кричит Энди и даже подпрыгивает на стуле, чуть не расплескав кофе, но потом берет себя в руки и спокойно уже говорит: — И-и-и… ты с ним переспала… но тебе не понравилось? Он плох в постели или что?

Да уж. Как это рассказать Энди, я не знаю. Может вообще не стоит ничего говорить?

— Просто этого не было в планах, — объясняю ей и смотрю в одну точку на стене. Я же сказала правду? Да.

— Но планы изменились. И что он сказал утром?

— Ничего.

— Как это? — непонимающе бормочет Энди.

Я вздыхаю, поднимаю голову и тру переносицу.

— Я ушла, когда он спал. Собрала вещи и улетела.

У подруги глаза становятся, как блюдца.

— Не понимаю тебя. И он не звонил?

— Я не знаю его номера, Энди, да и все равно, даже, если звонил, — беру в руки стакан и делаю пару глотков. — Я же говорю, вообще не думала, что так получится.

— Да уж, — она чешет нос и подпирает щеку рукой. — А что с Берфортом? Ты почти ничего не рассказала про Испанию.

— Ничего, — равнодушно кидаю и отворачиваюсь.

Энди недоверчиво косится на меня — в ней проснулся Шерлок.

— Ничего?

— Да, ничего, — жму плечами и смотрю на стакан с кофе.

— Ладно, — она убирает выбившиеся рыжие пряди за ухо. — А что будешь делать с Кервелом?

— А что мне с ним делать? — вопросительно поглядываю на нее.

— Даже не поговоришь с ним?

— Нет, зачем? Это была ошибка, не о чем говорить.

— А если вы встретитесь? — спрашивает подруга и подносит стакан с кофе к губам.

— Если встретимся, тогда будет видно.

Я об этом даже не хочу думать. Ни о Кервеле, ни о том, что произошло.

— У нас внеплановая фотосессия. Точнее, у тебя, — переводит тему Энди, чему я рада.

— Что за фотосессия?

— Для журнала L'Officiel Италия.

— Когда?

— Завтра надо лететь в Милан.

— Ладно.

— И еще перед кастингом на Нью-Йоркскую Неделю моды, тебе надо будет зайти к Микаэлле.

Я ухмыляюсь.

— Плохие новости в конце.

— Просто, чтобы ты была в курсе, — она жмет плечами и ставит пустой стакан на стол.

Мой желудок недовольно урчит, а в холодильнике ни черта нет — это я знаю наверняка, потому что редко что-то покупаю из-за своей работы.

— Может, закажем пиццу?

— Что? — удивленно таращится Энди.

— Что? Я хочу есть.

— Тебе же нельзя поправляться.

Закатываю глаза и смотрю на потрясенную подругу. У нее такое забавное лицо сейчас.

— Я не поправлюсь. Пицца и фильмы, как тебе? Или на сегодня какие-то планы?

Она мотает головой.

— Никаких планов.

Я широко улыбаюсь и беру телефон.

— Тогда решено.

***

Съемки в Милане и затем во Франции — я летаю из города в город практически каждую неделю, на отдых времени нет. Вечеринки, важные мероприятия, благотворительные вечера — за всем этим постепенно забывается и ночь в Чикаго с Эшем Кервелом, и Крис Берфорт. Хотя насчет последнего не уверена: как бы не гнала мысли о нем, все равно вспоминаю насыщенные карие глаза и наши душевные разговоры. Он перестал мне звонить, что к лучшему, потому что каждый раз, видя его номер, безумно хотелось услышать бархатный и успокаивающий голос. Но вовремя останавливалась: я не могу его любить, и не должна. Надо затушить эти дурацкие чувства и эмоции еще в зародыше.

Время летит так быстро, что я не замечаю, как уже наступает февраль. День Святого Валентина проходит дома с лэптопом, разными запрещенными вкусняшками, мартини и душещипательными фильмами: «Дневник памяти», «Спеши любить», «Вечное сияние чистого разума»… Лежу на кровати, уминаю пончики из «Бальтазара» и реву — все это напоминает, какую-то тупую рекламу по ТВ: «Тебе плохо? Бросил парень? Неразделенная любовь? Включи грустные фильмы о любви на День Святого Валентина и добей себя сама». Жестоко, но так и есть.

На следующий день иду в офис к Микаэлле на расстрел. В том, что я набрала вес — даже не сомневалась, но каково было мое удивление, когда оказалось, что я похудела почти на два килограмма. И это при том, что ела калорийную еду и пропускала утренние пробежки. Скорее всего, помогли постоянные перелеты, переживания и нервы — это тоже иногда приносит пользу, как ни крути.

Затем начинаются кастинги и бэкстейджи* на Неделю моды. Больше всего не могу терпеть именно их: куча моделей слетается со всего мира и может пройти целый день, пока попадешь к представителям элитных брендов. Некоторым нужны блондинки, а не брюнетки, другим — фарфоровая бледная кожа, а не бронз. У всех свои идиотские требования и условия, раньше было проще попасть на тот или иной показ. Новеньким не везет вдвойне — в основном сейчас берут супермоделей, с которыми подписаны контракты.

На одном из кастингов в Париже впервые попробовала «кокс». Я всегда была противницей наркотиков, но на что не пойдет человек, когда единственный выход, чтобы не загнуться от нервов, переживаний и давления — это две дорожки на крышке унитаза в туалете.

Я стояла и курила, прижавшись к холодной кафельной стене. Руки тряслись и успокоительные ни хрена не помогали: я уже несколько дней плохо спала и выглядела, как побитая жизнью моль; про синяки под глазами можно вообще промолчать — панда нервно курила в сторонке. В туалет зашла Коби, высокая и очень худощавая модель из Голландии. Она посмотрела на меня, буркнула что-то вроде «Привет» и зашла в кабинку, щелкая замком. Ее не было минут пять. Затем она вышла, подошла к зеркалу, и мы встретились с ней глазами.

— Переживаешь?

— Нет… это все усталость…

Я и правда ужасно уставала в последнее время: напряженка с кастингами и перелеты выматывали. Две стороны монеты: на одной — слава, деньги, вечеринки, легкая и беззаботная жизнь, на другой — нервы, алкоголизм и даже наркотики.

Коби прислонилась к раковине и кивнула на мою сигарету в руках.

— У меня есть средство получше.

Я затушила ее и бросила в мусорку.

— Какое?

Она полезла в сумочку и достала маленькую коробку, а я удивленно посмотрела на нее.

— Кокс, — объяснила девушка, пожимая худыми плечами, как будто говорила не о наркоте, а о конфетах. — Пойдем.

Мы зашли в кабинку, из которой она вышла недавно, и Коби опустилась на корточки. Сделала две дорожки, свернула стодолларовую купюру и протянула мне. «Кокс» — это не травка и сигареты, это уже посерьезнее. Но тогда мне казалось, что это поможет.