— Ой, ой!

— Что, не проходит никак?

Услышав знакомый голос мужа, Варя успокоенно вздохнула. Открыла зажмуренные от боли глаза и увидела Ивана, стоящего посреди комнаты с коромыслом на плечах, на котором висели два полных воды ведра, третье ведро он держал в руке.

— Для чего столько воды принес, меня, что ли, помыть хочешь?

— Да нет... Эта вода из трех колодцев.

— А что, колонка не работает?

— Работает... Но мне нужна целебная вода. Из колонки не годится. Нужно до восхода солнца из трех разных колодцев набрать. Эту воду в трех печах три раза надо вскипятить...

— Ну хватит тебе скоморошничать... Может, сам успел уже хлебнуть из трех бутылок?

— Что-о? Я хлебнул?.. — Иван от негодования даже поперхнулся собственными словами.

— Ладно, не сердись. Пошутила я. Сам ведь начал свою сказку про три колодца.

— Не сказка это. Из трех колодцев воду принес. И кипятить буду.

— А где же три печи возьмешь? У нас только одна.

— Мне ее топить некогда. Три электроплитки поставлю. Вот захватил у Парамона и у Лукерьи по дороге.

Варя обрадовалась. Иван трезвый, деловитый, только очень возбужден, но старается сдерживаться. И как-то потеплело внутри. Опять на человека стал похож. Глаза ожили.

Иван и в самом деле поставил воду на три плитки. Меняя местами, вскипятил. Из каждой кастрюли понемногу налил в бутылки, пошептал что-то и поставил бутылки перед иконой. В кастрюлях заварил свои травы, распарил их. Потом завернул в марлю и положил Варе на больную поясницу. Торопливо взял одну из бутылок, перед иконой налил четверть стакана и велел Варе выпить. Бутылку со стаканом поставил на стул возле кровати.

— Будешь пить три раза в день. Теперь закройся как следует, закутайся. — Сам тщательно подоткнул одеяло и сверху накрыл большой шерстяной шалью.

— Ну, теперь все будет в порядке. Скоро поправишься. — Около кровати поставил электроплитку с кастрюлей вчерашних щей, положил хлеб, пару огурцов, луковицу.

— Утром этим позавтракаешь. Плитку сама включишь, розетка рядом. К обеду я приду.

— Сам-то поешь. Как же ты без еды, — проговорила Варя.

— Я с собой возьму, пастухом иду, опаздываю...

Опять, как и раньше, смог успокоить, наполнить уверенной силой ее душу Иван. Тревожные мысли уходили. Думалось легко и свободно о чем-то светлом и хорошем. С этими мыслями Варя и уснула.

Медленно направляется Парамон Зотов к кирпичному зданию сельского клуба. Уже давно он исполняет две должности: завфермой и бригадира. В клубе Парамону выделили комнату, в которой он и оформлял документы, подписывал наряды на работу. Клуб недавно довольно быстро поставили заезжие шабашники. Правда, здание пока без окон. Долго не было стекла, затем цемента, и шабашники снялись со стройки. Сидеть без дела они не могли — не будет заработка. Так и пришлось въезжать в недостроенное помещение. Потом, правда, стекла подвезли, но вставить так и не собрались. А в здании пока разместили красный уголок.

В красном уголке по утрам собираются колхозники, и Парамон распределяет между ними дневную работу. В это утро люди, как обычно, получив задание, разошлись. Только Комарову никаких поручений не было. Парамон долго молча смотрел на Ивана. О чем он думал? Может быть, ему известно, что Иван нашел мертвых телят, которые еще числятся в колхозном стаде? Но откуда? Иван сказал об этом только жене. Неужели она проговорилась? Нужно выяснить.

— Смотрю я, Парамон, вроде дрожь тебя пробирает, — начал разведку Иван.

— Дом без окон, да еще не топленый — холодн-о-о... — растягивая слова, проговорил Зотов. — Я сейчас живу точно в таком же. Хотя и лето, но не топленый дом — это не дом, а сарай. Сумрачно, сыро. Попробовал затопить печь — дымоход не тянет, еле проветрил потом. Переложить, видимо, печь придется. Посмотрел бы ты, Иван, о цене бы договорились.

— Какая цена... — Отмахнулся Иван, думая о чем-то своем.

— Работа должна быть оплачена, сам знаешь. Когда зайдешь-то?

— Могу и сегодня.

Их разговор прервал Митя Александров, возникший на пороге комнаты. Он был комсоргом сельской организации, состоящей, правда, всего из четырех человек. Но тем не менее Митя уже понимал свою роль и старался, как он любил говорить, ставить вопросы. Вот и сейчас он пришел ставить вопрос о застеклении клубных окон. А то вроде и клуб есть, а делать в нем все равно нечего.

— Прав ты, Дмитрий Кондратьевич, — Зотов в деловых разговорах всегда старался соблюсти порядок, называя собеседника только по имени-отчеству. — Но тут наши шабашники-армяне недоработали. Договор с ними был заключен — сдать под ключ.

— Но ведь нет уже армян этих. Уехали давно. Недоделали и уехали.

— И опять твоя правда. Хотя и наша вина в том, что недоделки остались. Придется теперь самим застеклить, так ведь, Иван Макарович?

— Хорошо, я застеклю, — сразу же согласился Иван. — А печкой твоей займусь потом, там повозиться придется, а здесь быстро управлюсь.

— Быстро, быстро, а как с оплатой? Ведь армяне и за окна все сполна получили. Ладно, будем решать, тем более, что еще работа для стекольщика есть на скотном дворе.

— Сделаю и там, не беспокойтесь, — согласился Иван.

Все знают: в Чебернюке никто не может так хорошо вставлять стекла, как Иван. И печи ставить он мастер. Иван и сам иногда удивляется — как здесь раньше жили без него. За короткое время он поставил печи в дюжине домов и в стольких же, наверно, переделал. Ни разу он не слыхал худого слова о своей работе, зато благодарили его часто, и не только на словах. Ставили магарыч, давали деньги, кто сколько мог. Сам Иван никогда не назначал цену. Знал, что не обидят. А потом Парамон Зотов такому порядку оплаты воспротивился.

— Мы в колхозе одна семья, — сказал он. — Жить вместе и калымить по дворам — это социалистическому обществу не подходит.

— Я не калымлю, — заволновался тогда Иван. — Беру то, что дают. Работать бесплатно — у нас еще не коммунизм, сам же говоришь, социалистическое общество, а оно оплачивает по труду.

— Правильно! Совершенно правильно, Иван Макарович. По труду и будешь получать! — поднял Зотов палец — Но не колхозник будет платить тебе из своего кармана. Колхоз заплатит, как за трудодни. И будет все законно, справедливо. И Варе твоей не придется краснеть, как сейчас, собирая деньги за твою работу.

— Хорошо. Пусть будет так. Только я Варю не просил деньги за работу собирать.

— Может быть, и не просил, но знал, что она собирала. В общем, решили, теперь будешь за работу получать из колхозной кассы, — хлопнул Зотов ладонью по столу, подводя итог разговору.

— Ну, спасибо, — Иван двинулся к выходу, — помогли мне на правильный путь стать. А то, оказывается, я назад к капитализму стремился со своими печками.

Его слова вызвали смех у колхозников, а Митя Александров не удержался от шутки:

— Вот именно, назад стремился, да еще на чужую крышу.

Напоминание о чужой крыше Иван постарался не расслышать и поспешно закрыл за собой дверь, хотя прекрасно понял, что именно скрывалось за этой шуткой.

Как-то он ставил печь у своей соседки Лукерьи. «Обмыть» новую печь она предложила смородиновой настойкой. Но настойка, как оказалось, «не дошла», Лукерья поставила бутыль на крышу амбара, чтобы на солнце настойка приобрела крепость. Угощала Ивана водкой, не скупилась, да и сам Иван за разговором потерял счет стаканам и перепил тогда основательно. Как добрался до дома, не помнит. Проснулся на рассвете — во рту сухость, голова трещит, сердце колотится так, что в висках отдает. В общем, организм требует лечения. Другими словами, необходимо опохмелиться. И тут вспомнил Иван о бутыли с настойкой, которую Лукерья поставила на крышу амбара.

Потихоньку встал. Глядит — под головой только подушка. Спал не раздеваясь и в сапогах. Вышел во двор, постоял, кругом тишина. Мягко, на носках, подошел к калитке, потихоньку открыл, стараясь, чтобы Варя не услышала, и неровными шагами, держась за голову, двинулся к дому Лукерьи. Невысокий забор перескочил с маху — откуда только силы взялись — и скорей к амбару. Амбар у Лукерьи покрыт кровлей с наклоном только в одну сторону... Какой-то недотепа-мужик крыл, не думая, что зимой снегу много наберется, крыша может не выдержать. Для одинокой женщины такая крыша — беда, но Ивану это на пользу. В таком виде нипочем не достать бы ему бутыли, с вином, если бы крыша была двухскатная, с крутым наклоном. А тут все просто, и бутыль на месте стоит. Бутыль-то на месте, но как пить из нее, огромной такой. Из горлышка не получится — придется налить во что-то. Иван осмотрелся и увидел у колодца деревянную бадью. Может, она сгодится? Ивану повезло. Бадья даже не была привязана к колодезному срубу. Ее дужку Иван надел на шею и полез на крышу амбара...